Страница 7 из 28
Когда через 25 минут я вошел в конференц-зал, тишина стояла такая, что я слышал дыхание сопящего мне в спину Майкла. У меня создалось впечатление, что собравшееся в зале почтенное общество сейчас кого-то хоронит и наступила минута молчания. Среди этой гробовой тишины я медленно прошел к своему креслу, поклонился всем и уселся в него. Как диковиный зверь в клетке, на которого все приходят посмотреть.
Пресс-конференцию начала какая-то дамочка с пышными формами, обильно выставленными напоказ, которая заученно, но очень сексапильно оттарабанила текст о моем героическом восхождении, точнее, пардон, опускании, о том, какой я классный парень - так, словно она знала меня не одну ночь, о доброте президента, способствовавшего моему подвигу и так далее. Она отрабатывала свои деньги. Глядя на нее, я почему-то подумал, что она их отрабатывает еще и в другом месте...
Потом настал черед Майкла. Он говорил о моем славном боевом прошлом, о подготовке, что велась со мной, о тренировках и инструкторах (он показал им Джеки, и Джеки улыбнулся, это произвело впечатление), о психологах, работавших со мной, об огромном значении с научной точки зрения этого эксперимента, и опять о нашем дорогом президенте...
Пока они плели всю эту ерунду, я отдыхал и рассматривал сидящих в зале журналистов. Правда видеть я мог не всех: несколько временных осветительных стоек с установленными на них прожекторами слепили меня. Но я оценил, что народу понабилось немало - в такой скромный зал сотни две человек, не считая телевизионщиков и охрану. Среди сидящих я иногда встречал знакомые лица и тогда улыбался им.
И тут я увидел Каролину. Это было как гром среди ясного неба - мы ведь договорились с ней, что она не приедет на остров. Мы ведь уже попрощались. Мне показалось, что у Майкла резко выключили звук - он продолжал размахивать руками и судорожно метаться по сцене, но не было ничего слышно...
Только ее глаза...
Мир сузился до двух шипяще-острых жалобных стрел-струн, и эти стрелы обжигающе ударили мне прямо в глаза и вошли в мозг, и не осталось ничего - ни желания идти вниз, ни желания отвечать на вопросы. Знаете, чего мне захотелось? Лечь и умереть. Я почувствовал, что не в силах превратить треугольник, вершиной которого стал в силу нелепого случая, во что-то более привычное. Я люблю тебя, девочка. Прости...
Кэрол отвела глаза и словно кто-то грубой рукой бесцеремонно выдернул стрелы из ослепших глазниц моего мозга. Остались только кровоточащие раны. Я провел рукой по лбу, вытирая пот. Черт побери!
Включили еще один прожектор, чтобы телевизионщикам было удобнее снимать переносной камерой. Это уже вообще свинство - теперь я словно находился в перекрестии прицела, поневоле я повернулся к тому месту, откуда бил слепящий свет и хотел ругнуться. Да так и замер с полуоткрытым ртом. Чуть поближе и правее осветительной мачты сидела Мэнди. Мои глаза судорожно метнулись обратно и нашли Каролину. Потом опять Мэнди. И уперлись в гладкий полированный стол, на котором лежали мои руки. Я почувствовал, что мне пора вниз. И еще почувствовал, что краснею.
Когда я оторвал взгляд от стола, весь зал вопросительно смотрел на меня. Они чего-то ждали.
Я удивленно повернулся к Майклу: - Что? - По залу волной прокатился смешок.
- Вопрос, Карл.
- Извините, я задумался, - сказал я, обращаясь к слепящим прожекторам. Я не видел того, кто о чем-то меня спросил. - Простите. Вы не могли бы повторить вопрос...
Теперь я разглядел спрашивающего - его поймали камерой, и он смотрел на меня не только из зала, но и с монитора, установленого на моем столе:
- Вы нормальный, мистер Линке?
Стало ясно, чего они смеялись. Все с интересом ждали моего ответа, а я витал в потусторонних измерениях, как бы невольно отвечая на этот вопрос. Я потихоньку разозлился и завелся.
- Вопрос очень широкий. Ответить на него можно столь же широко. Если спрашивающего интересует - насиловал ли я когда-нибудь женщин или пил ли детскую кровь - могу однозначно ответить: НЕТ, НИКОГДА. Я люблю детей, хотя у меня и нет своих. Пока нет, - быстро поправился я, упреждая очередные идиотские вопросы. Личная тема всегда занимает репортеров, жаждущих сенсаций, разоблачений и скандалов. - А женщины и так не совсем ко мне равнодушны, мне нет необходимости доказывать что-то насилием. Если же в вопросе подразумевалось - все ли у меня в порядке с психикой - не знаю, это дело врачей, они каждый день изучают меня, спросите. Заодно, думаю, к ним следует обратиться автору вопроса, моему коллеге, - я мило и кротко улыбнулся статуе в зале, - ведь если ваша газета не сможет опубликовать интервью со мной после моего возвращения - возможны некоторые (очень небольшие) проблемы с вашим издателем и с поиском новой работой.
По залу прокатилась новая шумная волна. Ребятам понравился мой ответ. Я это чувствовал. Особенно хорошо и удачно пошел текст "после моего возвращения" - уверенно так. Абсолютно твердо. Теперь я был в своей тарелке. В меня "стреляют" - я отвечаю. Ну, кто еще?
- Мистер Линке! - из третьего ряда поднялся знакомый мне по каким-то очеркам чернокожий репортер, держа в поднятой вверх правой руке золотой "паркер". - Разрешите вопрос?
- Конечно!
- Правда ли, что ваше "путешествие" - дело рук вашей жены?
Внутри меня взорвалась бомба и я невольно скользнул взглядом на Каролину. Она сидела, сжав подлокотники своего кресла и закусив губу, не глядя на меня.
- Нет! - ответил я, и Кэрол вздрогнула, но глаз не подняла. - Нет, - я снова смотрел на спрашивающего, - Она никуда меня не гнала, не заставляла, вообще не участвовала во всей этой подготовке. Просто около года назад она спросила - не хочу ли я попробовать... Эта была шутка. А все остальное, дальнейшее - это мое собственное...
- Можно еще вопрос? - "паркер" не садился.
- Пожалуйста, - любезно разрешил я.
- Какова сумма вашего контракта и его условия?
- Это коммерческая тайна, - быстро ответил Майкл.
- И все же? - газетчик с интересом смотрел на меня.
- Мой менеджер ответил на вопрос. - "Ребята, вы же должны работать и сами, что я вам буду все выкладывать на блюдечке. Бегайте, ищите, узнавайте - вы ведь репортеры..."
- Тогда, простите, я задаю последний вопрос: правда ли, что даже если вы не вернетесь, Карл, ваша жена по этому контракту получит один миллион долларов?
"Ну ты крут, парень... Что я могу ответить тебе? Конечно правда. На то она мне и жена. Так я сам оговаривал условия контракта. Думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? Любящая жена отправила мужа... Отправила... подальше... На верную смерть. Но ведь все не так! Совсем не так... Она... И я не смогу убедить их... А впрочем, надо ли это скрывать?":
- Да! - ответил я.
По залу пронеслась легкая буря. Потом из нее, как новый архипелаг, возник еще один "страждущий знание":
- Почему вашей жены нет сейчас в зале?
Я улыбнулся. "Как же нет, милый. Вот она, сидит рядом с тобой". Я незаметно перевел взгляд с него на Кэрол - теперь она смотрела на меня с испугом. Я помолчал секунду, глядя в ее расширившиеся от ужаса зрачки. Каролина до сих пор не ответила ни на один вопрос журналистов. Отдать ее им на растерзание сейчас?! Ах, девочка, как бы я хотел знать, о чем же ты думаешь! Мне это важно, поверь. Я ведь, как и все мужчины, не способен постичь женскую логику, для этого нужно, как минимум, стать на некоторое время женщиной, в идеале - той, которую хочешь понять. Страх в глазах моей жены...
Я поднял глаза к потолку и ответил:
- Видите ли, она не совсем одобряет мою затею. Да и вообще, ей это было бы слишком тяжело. Мы так договорились, - неожиданно язык во рту стал очень тяжелым и неудобным, как если бы это была шершавая бетонная плита. - Мы так договорились, - с трудом повторил я. - Что она не приедет на остров.
- Значит она смотрит пресс-конференцию по телевизору?
- Не думаю, - я криво усмехнулся, невольно опуская глаза в пол. "Пошел ты к черту".