Страница 39 из 66
- А то я дам ватку. Ну, будем спать?
- Да, пора, - сказал Митенька.
Он прошел в отведенную ему комнату с низкой постелью красного дерева с отлогими загнутыми спинками. Ощупал на столе спички, но ему не захотелось зажигать огня. Спать он не мог.
Он подошел к раскрытому окну, сел на подоконник и стал смотреть в окно.
Ночь была тихая. По светлому небу над сонными, смутными далями стояли прозрачные перламутровые облачка. Луна была по другую сторону дома, и от дома падала тень на песчаную дорожку и росшие у окон кусты сирени. Дальше виднелись какие-то строения, а за ними все терялось в мягком, туманно-серебристом свете. Митеньке вдруг пришло в голову, зачем он так поторопился идти спать, когда он мог быть сейчас с этой девушкой. И какой бес его постоянно толкает сделать что-нибудь с неосновательной, бестолковой поспешностью, а потом через пять минут раскаиваться в сделанном?
Он соскочил с подоконника, подошел к двери и, приоткрыв ее в коридор, долго прислуши-вался и напряженно смотрел в ту сторону, где была комната Кэт.
Там было темно и совершенно тихо.
Выйдя из комнаты и осторожно притворив за собой дверь, чтобы она не скрипнула, он пошел в темноте вдоль коридора, ведя рукой по стене. Подойдя с бьющимся сердцем к двери комнаты девушки, он увидел в щель двери свет. Очевидно, она еще не спала.
- Дайте, пожалуйста, ватку, у меня опять зуб заболел, - сказал он в дверь негромко.
- Как же быть, я уже легла. Ну, ничего, входите сюда, - сказал из-за двери женский голос.
Митенька с еще более забившимся сердцем приоткрыл дверь. Девушка лежала в постели и читала книгу с лампой на ночном столике. Она прикрыла голые до плеч руки одеялом, прищури-вшись от падавшего на нее света лампы, смотрела на дверь, куда падала тень от абажура, и ждала, когда Митенька войдет совсем в комнату.
- Я вам не дал спать, - сказал он, чувствуя, как от волнения у него пересох рот и что, от этого волнения и от охватившей его вдруг нерешительности, он потерял свой прежний тон с ней.
- Дверь закройте, - тихо сказала Кэт, кивнув ему головой на дверь. И своим тоном, спокойным и товарищеским, сразу вернула его прежнее отношение к себе.
- Ну, как же быть с ваткой, я раздета совсем... - сказала она, беспомощно улыбнувшись и кивком головы показав на свою закрытую до подбородка одеялом фигуру.
- А где она? - спросил Митенька, как бы совсем не придавая никакого значения тому, что он стоит в комнате девушки ночью и она перед ним лежит раздетая под тонким одеялом.
- В том шкапчике.
- Ну, я достану сам.
Он подошел к шкапчику и открыл его. Но там стояло несколько одинаковых флакончиков, и он не знал, какой ему взять.
Кэт, приподнявшись на локте, отчего одеяло соскользнуло и открыло голое полное плечо, указала ему:
- Третий слева.
Митенька подошел с флакончиком к ее постели и достал ватку.
- Сами не вложите? - спросила девушка.
- Должно быть, нет, - сказал Митенька, нарочно делая неумелые попытки.
- Ну, как же быть... - Кэт беспомощно посмотрела на свою фигуру, до подбородка закрытую одеялом.
- Пожалуйста, не стесняйся, что за вздор, - сказал Митенька искренно и просто.
- Ну, все равно... - сказала вдруг Кэт. Она, подтянувшись на руках, села на постели, привалившись спиной к подушке. Одеяло соскочило и открыло ее полные руки, плечи и грудь с низким вырезом ночной сорочки.
Митенька на секунду не дал своим глазам остановиться на открывшихся плечах и руках молодой девушки, чтобы она увидела, как он совсем особенно смотрит на это и что она не раскается и не почувствует неловкости, допустив такие отношения. Ему даже самому стало приятно от своего бескорыстия и совсем необыкновенного отношения к женщине.
- Садитесь сюда, - сказала Кэт, подвинувшись на постели.
- Только "те" нужно выбросить, - заметил Митенька, улыбнувшись и глядя ей в глаза, а не на голые плечи.
- Что? - спросила девушка, еще не понимая, но уже готовая улыбнуться, как только поймет.
- Садись, а не садитесь... - пояснил Митенька. - Странно говорить друг другу "вы", когда мы так... - Он кивнул на ее плечи.
- А, ну хорошо, - сказала Кэт, - садись.
Митенька сел, прикасаясь к ее теплому мягкому боку, закрытому одеялом, но старался при этом сидеть так, чтобы видно было, что он относится к этому по-товарищески и не придает никакого значения.
И в то время, как Кэт, сидя на постели, укрепляла на спичке ватку, он сказал:
- Самое необыкновенное тут то, что я всего несколько часов знаю тебя, так же как и ты меня, и ты в одной сорочке сидишь около меня, заботишься о моем зубе, твоя грудь прикасается ко мне, и мы относимся к этому, как к чему-то вполне естественному. И в то же время это так хорошо, как никогда у меня не было. Тебе тоже хорошо?
Кэт посмотрела на Митеньку своими темно блестевшими глазами и молча кивнула головой.
- Ну, вот теперь скоро боль утихнет, - сказала она.
- Я уже почти не чувствую боли.
- Ты спать еще не хочешь, посиди со мной, - сказала Кэт, натягивая на плечо одеяло. Митенька помог ей одеться.
- Только надо погасить огонь, - сказала Кэт, - а то увидят. Дверь запер?
- Запер, - сказал Митенька.
Девушка протянула руку к лампе, увернула огонь.
- У меня к тебе удивительное чувство, - сказал Митенька, ощупав в темноте плечо девушки, - какая-то нежность и дружеская любовь. Ты подвинься немного, я прилягу рядом.
Девушка подвинулась, давая ему мягкое, нагретое местечко, и Митенька лег поверх одеяла, заботливо укрыв им девушку и чувствуя удовольствие от своей заботливости.
- Тебе не холодно? - спросил он.
- Нет, прекрасно.
И так они лежали и говорили, наслаждаясь сознанием того, что у них такие необыкновен-ные отношения, совершенно, вероятно, новые, каких не было ни у кого.
Луна уже зашла за деревья парка, и ночной сумрак в комнате стал бледнеть. Уже видна была спинка постели с металлическими шишками.
- Тебе надо идти. Скоро утро.
- Да. А то мы целый день сонные будем! А ведь хорошо было?
- Хорошо, - сказала Кэт, - удивительно! Ну, прощай, ты ведь завтра не уедешь? - спросила Кэт, приподнявшись на локте.
- Я думаю, нет. Во всяком случае постараюсь.
- Оставайся. Послезавтра Иван Купала. У нас хорошо будет. Ну, иди; до завтра.