Страница 11 из 17
Струясь вкруг мраморных столбов,
Скользя по плитам стен, вдоль сводов закопченных,
Вился и таял в мраке куполов,
Молитвой и веками освященных.
И лики строгие угодников святых
Со злата греческой мусии
Глядели на меня... И о родных
Иконах матушки России
Невольно вспомнил я тогда;
Моя душа крылатою мечтою
Перенеслась на родину, туда,
На север, где теперь, согретая весною,
Душистая черемуха цветет,
Благоухают пышные сирени,
И песни соловей поет...
В уме столпилось столько впечатлений!..
И вздохом я вздохнул таким,
Каким вздохнуть один лишь Русский может,
Когда его тоска по родине изгложет
Недугом тягостным своим.
Венеция
19 апреля 1885
x x x
Растворил я окно, - стало грустно невмочь,
Опустился пред ним на колени,
И в лицо мне пахнула весенняя ночь
Благовонным дыханьем сирени.
А вдали где-то чудно так пел соловей;
Я внимал ему с грустью глубокой
И с тоскою о родине вспомнил своей;
Об отчизне я вспомнил далекой,
Где родной соловей песнь родную поет
И, не зная земных огорчений,
Заливается целую ночь напролет
Над душистою веткой сирени.
Мейнинген
13 мая 1885
РАФАЭЛЬ САНЦИО
1483-1520
В Страстную пятницу недаром он родился,
В Страстную пятницу недаром умер он!
В него божественный дух творчества вселился,
Он свыше тайною был силой облечен.
*
Небесной, ангельской красою одаренный,
Недаром имя он бесплотного носил,
И верить хочется, что кистью несравненной
Его руководил архангел Рафаил...
С.-Петербург
30 мая 1885
КОЛОКОЛА
Несется благовест...- Как грустно и уныло
На стороне чужой звучат колокола.
Опять припомнился мне край отчизны милой,
И прежняя тоска на сердце налегла.
Я вижу север мой с его равниной снежной,
И словно слышится мне нашего села
Знакомый благовест: и ласково, и нежно
С далекой родины гудят колокола.
Штутгарт
20 октября 1887
Из цикла "Севастиан-Мученик"
ПОСВЯЩЕНИЕ
Королеве Эллинов Ольге Константиновне
Тебе, тебе, мой ангел нежный,
Я посвящаю этот труд;
О, пусть любовно и прилежно
Твои глаза его прочтут.
Ты мне внушила эти строки,
Они тобой вдохновлены:
Пускай же будут в край далекий
Они к тебе унесены.
И если грудь заноет больно
Тоской по нашей стороне,
Пускай тогда они невольно
Тебе напомнят обо мне.
И пусть хоть тем тебе поможет
Тот, кто всегда и всюду твой,
Кто позабыть тебя не может,
И чья душа полна тобой.
СТРОФЫ
Севастиан-Мученик
Претерпевый же до конца, той спасетса.
(Матф. XXIV, 13)
I
В Риме праздник. Рыщут колесницы,
Топот, стук колес по мостовой,
Ржанье, свист бича и крик возницы
В гул слилися. К форуму толпой
Повалил народ. Снуют носилки,
Пыль клубится облаком густым;
Фыркает, храпит и рвется пылкий
Конь под всадником лихим.
II
В честь богини зеленью, цветами
Убран был Венеры пышный храм;
От курильниц синими клубами
Возносился легкий фимиам.
В наготе божественного тела,
Фидия рукою создана,
В благовонном сумраке белела
Олимпийская жена.
III
Совершая жертвоприношенье,
Цезарь сам стоял пред алтарем,
И жрецы в немом благоговенье
С утварью теснилися кругом.
Все во прах повергнулись толпою,
Преклонился сам Максимиан,
Не поник отважной головою
Лишь один Севастиан.
IV
Засверкали цезаревы очи
И зловещим вспыхнули огнем,
Вне себя он стал мрачнее ночи
Искаженным яростью лицом:
"Ты ль не хочешь чтить моей святыни,
"Возмущая наше торжество!
"Ты ль, трибун мой, дерзкою гордыней
"Оскорбляешь божество!"
V
И бесстрашно, твердо и спокойно
Отвечал ему Севастиан:
"Человеку, цезарь, недостойно
"Почитать бездушный истукан.
"Правды нет в твоей безумной вере,
"Ваши боги - лживая мечта,
"Не могу я кланяться Венере,
"Исповедуя Христа!
VI
"Он - мой Бог! Его святою кровью
"Грешный мир искуплен и спасен;
"Лишь Ему с надеждой и любовью
"Я молюсь коленопреклонен.
"Небеса Он создал, создал землю,
"Создал все, что дышит и живет.
"Лишь Его велениям я внемлю,
"Он мне помощь и оплот!"
VII
Неподвижно, в трепетном молчанье,
Царедворцы робкою толпой
Роковое слушали признанье,
Изумляясь дерзости такой.
Обезумел цезарь, злобы полный,
Ярый гнев уста его сковал,
И смятенным ликторам безмолвно
Он трибуна указал.
VIII
Вмиг вокруг него живой стеною
Их сомкнулись тесные ряды;
Повлекли они его с собою
В гору, в Палатинские сады.
Нумидийской цезаревой страже
Сдали там с рук на руки его...
И покорно стал от злобы вражьей
Он конца ждать своего.
IX
Гаснет алый запад, догорая
В небесах багряною зарей;
Быстро тень надвинулась густая,
И звезда зажглася за звездой,
Уж померкло небо голубое,
Тихо все... Уснул великий Рим;
И в немом, задумчивом покое
Ночь спустилася над ним.
X
Уж во власти тихого Морфея,
Под его чарующим крылом
Все, в дремоте сладкой цепенея,
Позабылось безмятежным сном.
Лишь к стволу привязан кипариса,
Молодой трибун-христианин,
Там, в саду цветущем Адониса,
В эту ночь не спит один.
XI
А кругом на храмы, на чертоги
Налегла таинственная тьма;
Сторожат изваянные боги
Рощи Палатинского холма;
Сладко в них цветы благоухают,
Водометы плещут и журчат
И росою свежей орошают
Мрамор царственных палат.
XII
Полночь дышит влажною прохладой.
У стены на каменном полу
Стража крепко спит под колоннадой.
Догорев, костер дымит в углу;
Пламя, вспыхнув, озарит порою
То карниз, то вазу, то плиту,
И кружася, искры над золою
С треском гаснут на лету.
XIII
И задумчив узник одинокий,
Кротких глаз не сводит он с костра:
Скоро мрак рассеется глубокий,
Минет ночь, - не долго до утра.
Заблестит восток воспламененный,
Брызнут солнца первые лучи
И разбудят этот город сонный,
И проснутся палачи.
XIV
На него они наложат руки,