Любовь игрока

— Да, вознаграждение, — повторил Брайт с нежностью в голосе, которая ничуть не успокоила Порцию — ее сердце продолжало биться еще сильнее.

Она не могла отвести взгляда от серег Брайта — небольших, но усыпанных прекрасными драгоценными камнями. Носить серьги мог позволить себе либо отъявленный повеса, либо очень богатый человек.

Она явно находилась во власти богатого, беспутного повесы.

Брайт улыбнулся подлинно дьявольской улыбкой.

— Я всегда требую вознаграждения от женщин, которые пытаются убить меня, — сказал он.

Порция стала отчаянно вырываться, но ее руки запутались в трех окутывавших ее шерстяных шалях. Наконец ей удалось скинуть их, но Брайт мгновенно мертвой хваткой сжал ей запястья.

Порция попыталась освободить руки, но Брайт только крепче сжал их.

— Мне больно! — закричала Порция.

— Тогда перестаньте сопротивляться.

— Я закричу.

— Попробуйте. Любопытно услышать, как вы это делаете.

Порция вся кипела от возмущения, но ее страх постепенно исчезал, как исчезает вода во время морского отлива. Стоит ли ей бояться этого человека? Он не причинил ей пока никакого вреда.

Она внезапно почувствовала, что его тело уже не давит на нее с прежней силой и что она согрелась под ним, хотя несколько минут назад у нее зуб на зуб не попадал. Ее ноздри уловили исходящие от него едва ощутимые запахи: что-то похожее на лаванду — ею скорее всего были пропитаны кружева, и тонкий аромат мужского одеколона, совсем не похожего на те, какими отбивают запахи немытого тела или тяжелой болезни.

— Неужели вам удастся выдавить хоть одну слезинку? — спросил Брайт, заметив, как подозрительно заблестели глаза его жертвы.

Порция немедленно взяла себя в руки и снова попыталась вырваться, но хватка Брайта не ослабевала.

— Вам не кажется, что у меня достаточно причин, чтобы заплакать? — спросила она.

— По-моему, вы не из породы плакс, моя амазонка. Разве только, когда вы пользуетесь слезами как оружием.

Брайт нежно поцеловал ее.

За все двадцать пять лет своей жизни Порция впервые ощутила, что такое настоящий поцелуй. Она впервые лежала распростертой под тяжестью мужского тела, и его руки нежно поддерживали ее голову, срывая с губ поцелуй.

Блаженство разлилось по телу Порции. Готовая к самому худшему, она не ожидала такой нежности и чуть было не поддалась порыву, но, вовремя вспомнив, что перед ней враг, взяла себя в руки и лежала холодной и безучастной.

Брайт откинулся назад и с некоторым сарказмом спросил:

— Если я отпущу вас, моя воительница, разрешите ли вы мне забрать бумагу? К вам она не имеет ни малейшего отношения.

— Нет!

Брайт рассмеялся, вскочил на ноги и помог Порции подняться. Пока она приходила в себя и собирала разбросанные по полу шали, он стороной обошел ее и легко взбежал по лестнице.

— Стойте!

Путаясь в длинной юбке, Порция бросилась догонять его, громко стуча каблуками по деревянным ступеням.

Брайт двигался с уверенностью человека, хорошо знавшего дом, и направился прямо в заднюю комнату.

Нет, по-видимому, он совсем не знал дома, иначе не пошел бы в пустое, лишенное всякой мебели помещение. Возможно, он вообще ошибся домом.

Порция влетела вслед за ним, ухватив его за полу плаща.

— Ну что, убедились? Здесь ничего нет! Совершенно пусто.

Брайт сбросил тяжелый шерстяной плащ на руки Порции и направился к камину. Кинув плащ на пол, она последовала за Брайтом и, забежав вперед, распростерла перед камином руки.

— Ни шагу вперед! — бросила она.

Брайт остановился всего в нескольких дюймах от нее, и внезапно Порция поняла, что ведет себя довольно глупо.

В комнате было два высоких незашторенных окна, и лунный свет беспрепятственно проникал сквозь них, позволяя Порции получше разглядеть незнакомца. Под темным жакетом и кожаными бриджами угадывалось мускулистое, поджарое тело. Красивое лицо было сильным и волевым — такой человек не свернет с намеченного пути, пока не достигнет желаемой цели, а сейчас этой целью был камин, который она закрывала своим телом.

Порция перевела дыхание, надеясь, что не выглядит такой испуганной, какой чувствовала себя в глубине души.

Мать Порции часто плакала из-за вспыльчивого характера дочери, объясняя все его изъяны неудачным именем, выбранным для нее отцом. Ханна Апкотг не сомневалась, что имя Порции не что иное, как вызов судьбе, и что оно навлечет множество бед на голову дочери. Она настояла, чтобы ее вторая дочь была названа спокойным, именем Пруденс.

Ханна нередко предостерегала дочь от безрассудных поступков, не уставая повторять, что тот, кто испытывает судьбу, рискует потерять все. Сейчас Порция ясно осознавала, насколько права была мать, но что-то мешало ей отступить назад.

Ее противник не двигался с места и не пытался оттащить Порцию от камина.

— Если здесь ничего нет, — резонно сказал он, — то почему вы так себя ведете?

Стараясь побороть страх, Порция посмотрела ему прямо в глаза:

— Вы незаконно проникли в этот дом, сэр. Вас сюда никто не звал.

— В другое время, Ипполита, я с удовольствием поговорил бы с вами об этом, но сейчас у меня неотложное дело. И лучший способ отделаться от меня — разрешить мне найти то, за чем я пришел.

— Сначала вам придется доказать, что вы имеете право на этот документ. Кому он принадлежит?

— Одной леди. Я уже говорил вам об этом. — В голосе незнакомца чувствовалось раздражение.

— А как он оказался в этом доме?

— Ну, скажем, она гостила здесь.

Порция оглядела пустую комнату:

— Здесь? Очень сомневаюсь в этом.

— Возможно, у нее склонность к аскетизму. А почему вы так рьяно охраняете этот дом? Чем вызвана такая преданность графу Уолгрейву?

Услышав имя графа. Порция вздрогнула. Если этот человек знает, что дом арендует Уолгрейв, значит, он не ошибся, направившись именно сюда.

Впервые ей пришла в голову мысль, что стоящий перед ней человек вовсе не преступник. Как всякий порядочный человек, он сначала постучался в дверь. Она отчетливо слышала этот стук, но решила не открывать. На ее месте любая женщина, находясь одна в доме, не отозвалась бы на стук в дверь посредине ночи.

— Граф, будучи хозяином этого дома, вправе полагать, что сюда не пустят посторонних, — ответила Порция.

— Я очень сомневаюсь, чтобы могущественный граф считал это более чем скромное жилище своим домом. Он арендовал его с определенной целью. Но, если вы все же считаете, что граф здесь хозяин, тогда возникает другой, вопрос — что здесь делаете вы? Возможно, вы истинная владелица этого дома?

— Конечно, нет!

— Значит, такой же незваный гость, как и я? Во всяком случае, я сам видел, как вы крались в полной темноте с пистолетом в руке.

— Я не кралась! Мы гостим здесь, сэр. Мы хорошо знакомы с графом, и он пригласил нас пожить здесь.

Порция умолчала о том, что они с братом просто бедные просители, едва знакомые с графом, и тот разрешил им пожить здесь в ожидании его дальнейших действий.

— Кого это «нас»?

Порция поняла, что она невольно дала втянуть себя в разговор, принимавший опасный оборот.

— Так кого это «нас»? — переспросил незнакомец.

— Меня, десятерых здоровенных парней — моих братьев — и трех слуг, — ответила Порция, вскинув подбородок. — В данный момент все они отсутствуют.

— Только трое слуг? — протянул Брайт недоверчиво. — Так мало? Меня по утрам одевает гораздо большее их число.

Порция не могла понять, шутит он или говорит всерьез, и не стала спорить.

— В любом случае я решительно не могу позволить вам осуществить цель вашего визита, мистер Маллорен.

— Милорд, — поправил он дружелюбно. — Лорд Арсенбрайт Маллорен. Не совсем обычное имя, но оно мое. Он сделал шаг вперед, но Порция была начеку.

— Ваше положение в обществе ничуть не оправдывает вашего поведения, милорд.

— Согласен. — Вытянув руки, Брайт уперся в стену, и голова Порции оказалась между ними. — Но это вовсе не значит, что вы должны заявлять о нем в магистрат. Вы согласны со мной?