Драконы войны

— Ты считаешь, что, положив его на угли, можно исправить вкус? — У Базила снова появился интерес. Жареная лошадь была замечательной. И все же у него было смутное ощущение вины из-за драконира и дурацких человеческих суеверий, которые все портили.

— Думаю, хорошо было бы попробовать, — сказал Пурпурно-Зеленый.

Размышления о приготовлении медведей были прерваны приездом всадника, посланца из засады, расположенной недалеко отсюда. Что-то случилось, это было ясно по той спешке, с какой парень примчался на командный пункт. Несколько секунд спустя галопом прискакал командир эскадрона Таррент:

— Всем встать, мы должны идти. Там неприятности, враг очень быстро продвигается.

— Насколько плохие новости, командир Таррент? — спросил Свейн.

— Капитан Идс ранен, но не тяжело. Есть потери.

— Ay драконов?

— Антер. Но он все же ходит. А теперь вперед, драконир, у нас нет времени для болтовни.

Последовали быстрые приготовления к переходу, на драконов нагрузили снаряжение. Затем двинулись дальше на восток, и поджаренная лошадь осталась только в памяти.

Глава 42

Куика пересек Ледяные Горы на своих мощных крыльях, направив полет на запад, между острых горных пиков, возвышающихся над просторными ледниками, и наконец достиг внутреннего Хазога — высокогорного плато, пустого и холодного, глубоко врезавшегося в обширный континент.

Орел запаздывал. Его крохотными седоками владело сильное беспокойство, передававшееся и ему. Время было дорого, но даже время не могло отменить тот факт, что огромной птице приходилось охотиться, чтобы подкрепить свои силы.

Куика, орел в расцвете сил, был способен покрыть сотни миль в день при благоприятных условиях, но после того как он перелетел Высокий Ган, жестокая гроза оттеснила его на восток от Хазога. Весь день и всю ночь орел и двое его маленьких пассажиров прождали, забившись в щель на одной из вершин Гор Белых Костей, пока буря не успокоилась. Чтобы остаться в живых, мышь и птица поели немного из бесценных запасов зерна в маленьком мешочке, привязанном к ноге орла. Куике есть было нечего, и поэтому, когда буря кончилась, орел взмыл в поднебесье, чтобы поохотиться.

И почти сразу заметил старого кролика на альпийском лугу. Куика беззвучно спланировал вниз, нанес точный удар и, вцепившись в тушку когтями, отправился обратно к расселине. Им двигало не понятное ему самому стремление накормить маленькие существа, которые остались там.

Лагдален установила взаимопонимание с орлом, воспользовавшись методом сосуществования с сознанием птицы. Сложным для нее было лишь научиться большей частью оставаться в стороне и позволять орлу делать свое дело. Только когда орел решал повернуть и направиться в поисках лучшей охоты на восток или юг, Лагдален приходилось вмешиваться. Чем дальше они летели на запад, тем сильнее и чаще возникало это желание. В такие моменты Лагдален чувствовала, о чем думает орел, чувствовала его желание найти более плодородные склоны, где могли бы водиться кролики, возможно даже горные зайцы, белки, живущие в скалах, « другие вкусные маленькие создания. Тогда Лагдален овладевала мозгом орла и удерживала его большие крылья так, что птица постоянно летела на запад. Куика, пожалуй, и не подозревал о ее присутствии, за исключением тех случаев, когда какая-то тень туманила его мысли. Но чаще всего он не обращал на странное ощущение никакого внимания. Смутно чувствуя себя неудовлетворенным, он продолжал лететь на запад, в неизвестные ему места.

Мышь и птица на гребне скалы ожидали появления орла с всевозрастающим нетерпением.

Куика опустился, устроился поудобнее и разорвал кролика быстрыми уверенными ударами клюва и когтей, затем схватил кусок мяса, наклонился над мышью и попытался накормить ее.

Мышь, однако, не была орленком и отбежала на безопасное расстояние, издавая совершенно не мышиные недовольные высокие крики на незнакомом языке.

Маленькая птичка вспорхнула орлу на плечо. Куика хотел ударить ее клювом, но какой-то звук в ушах прервал его мысли, и орлиная голова вновь повернулась к кролику. Лагдален пыталась не принимать участия в поглощении пищи — хищник рвал сырое мясо на крупные кровавые куски и проглатывал один за другим, — но бесполезно, ее сознание слилось с мозгом этой дикой безжалостной птицы. Он ел, и она ела вместе с ним.

Орел не отвлекался. Он был очень голоден, довольствуясь вот уже на протяжении трех дней жалкой даже по сравнению с кроликом добычей и покрывая при этом огромные расстояния. Он терзал, разрывал, шумно и быстро проглатывал свою пищу.

Когда он закончил, мышь и птичка забрались на свои места, и Куика снова взмыл в безоблачное небо над Хазогом. Они перевалили Ледяные Горы и спокойно летели над голой равниной внутреннего плато. Местность была плоская, бесплодная, покрытая лишь высохшими сорняками и лишайниками. Даже здешние племена, которые населяли внешний Хазог, заходили сюда, только когда их призывали.

И все же было очевидно, что множество людей приходят в эти пустынные земли и покидают их. Под крыльями орла тянулись к западу неестественно прямые дороги.

Затем разведчики заметили еще одну цепь темных обрывистых гор, поднимавшихся перед ними, пониже Ледяных Гор. То были Черные Горы. В центре горного кряжа высился рог Какалона Дугуш Вааль, именно к нему они и летели, пока не достигли его вершины, после чего направились вниз, к клинообразной долине Падмасы.

В центре долины, возвышаясь надо всем, стоял массивный блок Квадрата. Когда они подлетели ближе, Лагдален ощутила присутствие огромного интеллекта, скрытого этим гигантским каменным блоком. Он стремился обнаружить нарушителей с жадностью, которая внушала ужас. Глубоко внизу под этим блоком пульсировала огромная энергия. Это был центр, вершина, средоточие темной отвратительной силы.

Орел пролетел мимо Квадрата, а затем снова вернулся, пролетев вдоль всей долины мимо верблюжьих караванов, путников, повозок с пищей, мулов и лошадей — дороги были забиты данью западных народов Падмасе.

Дальше виднелся небольшой утес, высотой около шестисот футов. К нему-то и направился орел и устроился на недоступном выступе, находившемся ниже вершины на сто футов.

Мышь и птица еще раз поели, наполняя свои желудки, совещаясь и обмениваясь писком и чириканьем. Недостаток места в мозгу маленьких животных возмещался усилением интенсивности процесса мышления. В каждом тоненьком звуке были сконденсированы образы человеческого языка.

Только ведьмы, обладающие такой мощью, как эти две, могли эффективно общаться, будучи перемещенными в столь маленьких животных. Никто в Рителте не был более умелым в перевоплощениях, чем Лессис из Вальмеса, если не считать Рибелы из Дифвода. И все же требовались неимоверные усилия, чтобы заставить маленькие мозги мыши и крапивника служить коммуникативными центрами.

Ведьмы обсуждали и выбирали варианты, составляли планы на разные случаи.

Орел вылетел поохотиться на закате солнца, но нашел только падаль, останки верблюда. Он прогнал нескольких ястребов и начал клевать тушу.

В сумерках он вернулся на выступ, несчастный и жаждущий вернуться к обычной охоте в Марнери. Лагдален успокоила птицу. Пришла ночь, поднялась луна. На выступе стало холодно. Куика был привычен к холоду, но ему хотелось есть.

Что-то остановило внимание орла. Лагдален посмотрела его великолепными глазами и увидела точку, проплывавшую на фоне луны. Она поняла, что замеченное нечто было далеким и, конечно, очень большим.

Она вспомнила свое пребывание в Урдхе и летучую рукх-мышь, которая кружила над Дзу в тот ужасный день, год тому назад. Ночь медленно плыла сквозь мир, но орел, казалось, так и не уснул.

При первых лучах солнца хищник взмыл в небо, унося двух крохотных спутников, и высадил их поблизости от одной из крытых камнем стоянок для отдыха путников. Квадрат был совсем рядом. Оставив разведчиков, птица легко снялась с места и парила, пока не нашла поток раннего теплого воздуха, который поднял ее высоко в небо. Хотя у нее и были теперь глаза орла, Лагдален вскоре перестала видеть две маленькие точки, затерянные на огромной широкой долине.