Мужчина для досуга

– Ничего, – буркнула я. – Поток сознания. Позвоните, конечно, если это удобно. Время-то уже двенадцатый час, между прочим. И живу я не на Тверской…

– У вас, Наташа, бзик на географической почве. Удобно. И потом, не могу же я вас оставить с этой штукой в квартире. Это опасно, в конце концов.

– Но до сих пор…

– До сих пор ее хоть как-то закрывали балконная дверь, какой-то узел на диване и валик. До сих пор вы не знали о том, что живете рядом с источником радиации. Ну – звоню?

– Звоните, – махнула я рукой. – Хоть своему знакомому, хоть в Министерство по чрезвычайным ситуациям, хоть самому черту. Иначе у меня крыша окончательно поедет.

Пока Андрей набирал номер, вел какие-то переговоры и вообще действовал, я наконец довела до конца процесс заварки чая, снова про него забыла, налила себе обыкновенной воды и закурила. Первая же затяжка заставила меня мучительно раскашляться, и тут я вспомнила…

Сестра моего мужа, сидя на этом самом диване в той, навсегда утраченной мною квартире, в точности так же поперхнулась табачным дымом. Я помчалась на кухню за водой, муж кинулся в ванную к аптечке, возник небольшой переполох, но потом все успокоилось. Это был ее второй и, как выяснилось, последний визит к брату, с которым они чуть ли не десять лет даже не разговаривали. Я буквально силком заставила их помириться, мне была невыносима сама мысль о том, что, кроме меня, – особы не слишком уравновешенной – у моего милого, доброго, умного мужа больше никого на свете нет. А если со мной – не приведи бог! – что-то случится, он опять останется в обществе своих книг. С прежней супругой он не общался, сына своего не видел пятнадцать лет. Мне, сохранившей вполне приличные отношения с отцом моего собственного ребенка, все это было странно. Как это так – бывшая жена не позволяет видеться? Сын уже давно совершеннолетний, могут решить этот вопрос между собой по-мужски, если уж женщина оказалась стервой.

Ничего у меня не вышло. Помимо доброты, муж обладал еще и необыкновенным упрямством. Если его на чем-то заклинивало, настаивать было не только бесполезно, но даже и вредно. Какое-то время он терпел мои миротворческие миссии, но потом сказал мне с той мягкостью, какой обычно камуфлировал окончательное и бесповоротное решение:

– Все, малыш, перестань зря стараться. Ты права, мой сын достаточно взрослый человек, чтобы принимать самостоятельные решения. Вот пусть он и принимает. Он знает мой адрес, телефон сорок лет не менялся, захочет – встретимся. Но по его инициативе. А про мою бывшую жену, пожалуйста, больше не вспоминай. Причин много, но одну я тебе назову: для этой женщины самым главным в жизни всегда были деньги. А остальное – второстепенно. Все, тема закрыта.

И я поняла, что больше ничего не добьюсь. А вот с сестрой я его все-таки помирила, когда выяснила, что причиной их размолвки стало то, что Нина была категорически против его развода и заняла сторону бывшей жены, считая ее незаслуженно обиженной и брошенной. С моей точки зрения – обыкновенное проявление женской солидарности, не более того. Помимо всего прочего, бездетная Нина, по словам моего мужа, души не чаяла в его сыне, своем племяннике, и беспокоилась о том, что психика ребенка окажется непоправимо травмированной разводом родителей.

Мне удалось убедить мужа сделать первый шаг к примирению и позвонить сестре. Как выяснилось, она тоже несколько тяготилась ссорой с единственным братом, да и любопытно было, наверное, посмотреть на его молодую жену, то есть на меня.

К первому визиту новообретенных родственников я готовилась очень тщательно, зная от мужа, что сестра его – прекрасная хозяйка. Я вылизала квартиру до зеркального блеска, напекла пирогов, приготовила всякие хитрые закуски и даже сотворила какой-то экзотический салат по Галкиному рецепту, который моя подруга, слегка сдвинутая на почве кулинарных изысков, привезла из очередной заграничной командировки в азиатскую страну. Необходимые ингредиенты для этого блюда мне пришлось искать несколько дней. В общем, расстаралась по полной программе.

Нина приехала со своим мужем Игорем. Когда раздался звонок в дверь, я радостно побежала открывать, заранее настраиваясь на теплую, родственную встречу, но при виде гостей как будто споткнулась на полном ходу. Впереди стояла женщина, удивительно похожая на моего мужа, но так, как может быть похожа на оригинал злая карикатура. Те же черты лица, очень далекие от эталона красоты, но если у Валерия все это компенсировалось необыкновенной одухотворенностью, то здесь в каждой черточке сквозила какая-то сухая злоба. Узкие, плотно сжатые губы, маленькие глазки буравили почти насквозь. Ростом она не вышла и к тому же, в отличие от худого Валерия, была не то чтобы толста, но как-то кряжиста, широка в кости, отчего казалась еще меньше. Черные как смоль волосы (крашеные, что ли?) были скручены на затылке не узлом, а каким-то кукишем. Она прочно стояла на земле обеими ногами, обутыми в огромные туфли без каблуков. А завершало портрет платье, явно дорогое, но такого кричаще-люминесцентного цвета, что у меня заломило глаза. Таких нарядов я ни в магазинах, ни даже на рынках никогда не видела.

Из-за плеча супруги выглядывал человечек, кажется, даже ниже ее ростом, с острой крысиной мордочкой и бегающими глазками. Ничего себе родственнички, подумала я, но быстро справилась с собой и стала изо всех сил изображать радость от встречи. И все равно мне время от времени становилось не по себе, когда меня ощупывал тяжелый и недобрый взгляд Нины. Кулинарные изыски мои она не оценила, пробормотав что-то про раздельное или разумное питание, пила только воду. Зато Игорь, похоже, не ел перед этим визитом недели две: уплетал за обе щеки так, что только уши шевелились, наплевав на явное неодобрение жены.

Хотя я и не смогла очаровать новых родственников, но у нас тем не менее состоялся тихий и приличный семейный вечер, вспомнили покойных родителей, порадовались тому, что у Валерия, моего супруга, наконец-то все в порядке. Даже запущенная трехкомнатная квартира приведена в пристойный вид, какого не имела, наверное, лет тридцать, если не больше. Старый надежный дом на Пречистенке – квартира стоит целое состояние, по нынешним-то временам. Ремонт мы сделали простенький, какие уж там евровыкрутасы, но побеленные потолки больше не давили на голову и психику, а взметнулись на положенные им при постройке три с половиной метра, светлые обои радовали глаз, отциклеванные и покрытые лаком полы позволяли радостно бегать по квартире босиком. Недовольны ремонтом были только тараканы, которые в знак протеста квартиру покинули. Хотелось верить – навсегда.

– Ты ее хоть приватизировал, квартиру-то? – поинтересовалась Нина. – При твоей рассеянности мог и забыть.

– Приватизировал, приватизировал, – успокоила я ее. – Еще до того, как меня сюда прописали. Так что все в порядке.

– А твой сын тоже здесь прописан, Наташа?

– Нет, зачем? Он прописан там, где мы жили. Да и вообще Валера помог отправить его учиться в Америку. Глядишь, человеком станет.

– Что значит – станет? – возмутился Валерий. – У мальчика несомненные способности к биологии, он добился там именной стипендии, а это мало кому удается. Он уже стал самостоятельным человеком, я, во всяком случае, спокоен за твоего сына.

– Твой сын, между прочим, тоже учится в Америке, – заметила Нина, обращаясь к брату и напирая на местоимение «твой». – Так вы с ним и не увиделись. Между прочим, это довольно дорогое удовольствие – учить детей за границей. Не думала, что за философию столько платят.

Валерий пожал плечами:

– Я не платил ни копейки – к счастью, у меня масса коллег по всему миру, они с удовольствием помогли мне. Связи – это тоже своего рода капитал. А насчет моего сына… так я, Нина, уже привык. Да и теперь поздно. У меня Наташа и жена, и ребенок по совместительству.

– Это как? – хором спросили Нина и ее муж.

– Да она совершенно не приспособлена к жизни, – пояснил Валерий. – Не приглядишь – обязательно во что-нибудь вляпается или что-нибудь перепутает. Как дитя. Только и умеет хорошо переводить детективы.