Страница 9 из 13
— Мне нужен Ленин. Ленин, Владимир Ильич, — наконец, сказал Бабушкин.
Дитц совсем встревожился.
— Никакого Ленина я незнаком, — с трудом выговаривая русские слова, сердито пробормотал осторожный немец.
"Кто этот оборванец? Шпик? Или еще какой-нибудь прохвост? — подумал он. — Почему не знает пароля?"
— Мне нужен Ленин, — упрямо повторил Бабушкин.
Не мог же он вот так, без результата, уйти от Дитца?! Как он тогда разыщет Ленина? Здесь, в чужой стране, не зная языка, без денег, без документов.
"Нет, не уйду".
И он твердо повторил:
— Ленин…
Дитц молчал. Исподлобья оглядел он усталое, побледневшее от напряжения лицо незнакомца, его потрепанную студенческую тужурку…
Нет, на шпика не похож. Да и не станет шпик так, с плеча, рубить: "Мне нужен Ленин". Шпики, они хитрее…
Но все же… Осторожность и еще раз осторожность…
— Ви разыскивайт мистера Якоба Рихтера. Нах Лондон, Холфорт Сквер, около станции Кинг Кросс Род, — сказал Дитц.
Встал и сухо кивнул головой.
Огорченный Бабушкин вышел из магазина, непрерывно бормоча про себя: Рихтер, Холфорт Сквер, Кинг Кросс Род (он пуще всего теперь боялся забыть эти мудреные слова).
12. "Ви есть без паспорт…"
Рядом находился сквер: цветочные клумбы, две шеренги аккуратно подстриженных, выровнявшихся, словно солдаты на параде, деревьев.
Бабушкин сел на скамейку.
"Что предпринять? — устало подумал он. — Как добраться до Лондона?"
Иван Васильевич сидел долго, глубоко задумавшись. Рукою он изредка, по привычке, поправлял фуражку, чтобы из-под нее не вылезали пряди зелено-малиновых волос.
"Скинуть бы лохмотья, — думал он. — Но как достать другую одежду? А впрочем, может, так и лучше? Похож на безработного. Меньше внимания привлеку…"
Под вечер на скамейку, рядом с Бабушкиным, опустился здоровенный, широкоплечий, похожий на боксера, мужчина, с расплющенным носом и прыщавым лицом. На нем был пиджак в крупную клетку, щеголеватый котелок, в руке — тросточка и портфель.
"Боксер" сидел, пристально поглядывая на Ивана Васильевича, чертил тросточкой узоры на песке и сквозь зубы небрежно насвистывал веселенький мотивчик.
"Шпик", — подумал Бабушкин.
Чтобы проверить свои подозрения, Иван Васильевич встал и неторопливо направился к урне, стоявшей метрах в пятнадцати. Кинул в урну какую-то ненужную бумажку, завалявшуюся в кармане, и, не вернувшись на прежнее место, сел тут же, на ближайшую скамейку.
Незнакомец, ухмыляясь, встал, тоже подошел к урне, смачно плюнул в нее и сел рядом с Бабушкиным. В упор спросил:
— Ви рус?
"Так и есть, попался!" — подумал Бабушкин, оглядывая его могучую фигуру: под пиджаком легко угадывались литые мускулы.
— О, не тревошьтесь! Я вам не хочу плохо… Я ваш фройнд — как это по-руссиш? — заклятый друг, — торопливо сказал "боксер".
Говорил он бойко, но с сильным акцентом и употреблял странную смесь русских, польских и немецких слов. Но, в общем, его нетрудно было понять.
Бабушкин молчал.
— Я аллее знаю, я аллее вижу, — продолжал "боксер". — Ви без хаус-дома, без грошей, без один хороший костюм. Ви есть усталий и голодний человек.
"Куда он гнет?" — настороженно думал Бабушкин.
— Я очень люблю помогайт рус-меншен, — без умолку трещал прыщавый. — Я думайт, ви не протиф иметь свой хаус-домик, свой один садик, свой доллар уф банк?
Бабушкин молчал.
— В сквер — хороший цветки, но плохой разговор, — заявил "боксер" и вдруг хлопнул Ивана Васильевича по плечу: — Пошель в кабачок! Пьем пиво. Я угощай…
— Благодарю, — ответил Бабушкин. — Но не могу. Тороплюсь на работу…
— Те-те-те… — подмигнув, хитро засмеялся "боксер", помахивая пальцем перед носом Бабушкина. — На работу без паспорт не берут…
Иван Васильевич вздрогнул:
"Ловкий прохвост!"
Но ответил спокойно, не торопясь:
— Почему это "без паспорт"?
— Те-те-те… — снова засмеялся "боксер". — Я — как это по-руссиш? — убитый воробей. Меня на мякише не обманешь. Я знай — ви есть без паспорт…
— Хочешь богатеть? — вдруг перейдя на ты, дружески зашептал он и снова положил руку на плечо Бабушкину. — Вот, — он вытащил из портфеля какую-то бумагу. — Читай. Едем нах Америка!
— В Америку? Зачем? — удивился Бабушкин, быстро просматривая бумагу.
Это был форменный бланк контракта, отпечатанный сразу на трех языках: немецком, польском и русском. Подписавший его давал обязательство отработать три года на сахарных плантациях в Аргентине.
"Отказаться? — быстро соображал Бабушкин. — Нет. Этот прыщавый вербовщик кликнет шуцмана. Чует, собака, что я без паспорта".
— В Аргентину? Отлично! — оживившись, заявил Бабушкин. — Всю жизнь мечтал: ковбои, прерии, индейцы…
Вербовщик не заметил насмешки.
— Вот здесь подписайт, — сказал он. — И не попробуй спрятайтся. Наша компани — как это по-руссиш говорят? — под мостовой найдет!..
"Какую бы фамилию поставить? — думал Бабушкин, вертя в руке карандаш. — Герасимов? Сидоров? Петров?"
Усталый, голодный, он усмехнулся и, разозлясь, коряво, неразборчиво подписал:
"Ловиветравполе".
— Какой длинный имя! — присматриваясь к размашистым каракулям Бабушкина, удивился вербовщик.
— Нормальная украинская фамилия, — ответил Бабушкин.
Прыщавый здоровяк, уложив контракт в портфель, сразу оставил свой прежний — ласковый, дружеский — тон. Теперь он произносил слова жестко, требовательно. Не говорил — приказывал.
Он отвел Бабушкина в какой-то полуподвал. Там уже находилось человек двенадцать. У всех у них было что-то общее: все походили на бродяг.
"Компания что надо!" — усмехнулся Бабушкин.
Тут же сидел за столом какой-то коренастый крепыш в плаще. Он был чем-то вроде помощника у "боксера". И все время молчал, как немой.
— Ти есть голодний? — спросил "боксер" у Бабушкина и ткнул рукой в угол: там, прямо на полу, стояли консервные банки. Бабушкин вскрыл одну из них. Бобы. Не очень-то вкусная еда, особенно когда сало застыло. А разогреть негде. Но Бабушкину было не до выбора. Он пристроился поудобнее и опустошил всю двухфунтовую банку.
"Боксер" объявил: отправка завтра, в восемь утра. Маршрут — до Франкфурта, а там их сольют с другой группой.
Все улеглись вповалку.
Утром поели те же бобы.
Шагая на вокзал, Бабушкин слушал, о чем толкуют завербованные. В общем, ехали охотно. Здесь в Германии, судьба их не баловала. А в Америке, по слухам, жизнь богатая. Вербовщик обещает каждому работу, а со временем — и свой домик в рассрочку.
— Хуже не будет, — подытожил один из бродяг.
В поезде их поместили всех вместе, в один вагон. Бабушкин подметил: вербовщик и его помощник устроились так, чтобы видеть всю свою "команду".
Поезд шел на северо-запад. Это было на руку Бабушкину. Пускай вербовщик везет его ближе к Лондону.
"А приятно все-таки ездить с билетом! — подумал Бабушкин. — И не в товарном…"
Но вот поезд стал приближаться к Франкфурту.
"Нет, больше мне с вами, мистеры, не по пути, — подумал Бабушкин. — Неужто я бежал из русской тюрьмы, чтобы стать рабом на американских плантациях?"
Он встал, вышел в тамбур. Вагон сильно качало. Значит, скорость большая.
Бабушкин вернулся на свое место. Выждал, когда поезд пошел в гору.
Снова вышел в тамбур. Поезд на подъеме замедлил ход.
Бабушкин рванул дверь. В лицо ему ударил ветер.
"Ну, мистеры, кланяйтесь президенту!" — он спустился на нижнюю ступеньку и прыгнул…