Страница 6 из 11
— Господи, да я ведь не вооружена.
— Мисс Уэбб, вы обладаете убийственным оружием и пользуетесь им без всякой жалости.
— Если вы цените в этом шедевре одну красоту, то мы с отцом всегда охотно поделимся с вами. Или вы из тех, что признают только свое, только собственность?
— Увы.
— Ну скажите, зачем вам ее забираться Оставьте вазу у нас, и вы станете ее пожизненным совладельцем. Приходите к нам когда угодно. Половина всего нашего имущества, отцовского, и моего, и всей семьи…
— О господи! Ладно, ваша взяла, держите свою проклятущую… — он вдруг осекся.
— Что случилось?
Он пристально смотрел на ее руку.
— Что это у вас такое, около плеча? — спросил он с расстановкой.
— Ничего.
— Что это? — повторил он настойчиво.
— Шрам. Когда я была маленькая, я упала и…
— Никакой это не шрам. Это прививка оспы.
Девушка молчала.
— Это прививка оспы, — в ужасе повторил он. — Таких не делают уже четыре сотни лет. Их больше не делают, давно не делают.
Она смотрела на него во все глаза.
— Откуда вам это известно?
Вместо ответа он закатал свой собственный левый рукав и показал свою прививку.
У девушки округлились глаза.
— Значит, и выл..
Он кивнул.
— Значит, мы оба оттуда?
— Оттуда?.. Да, и вы и я.
Ошеломленные, они глядели друг на друга. Потом радостно, неудержимо рассмеялись, не веря своему счастью. Они то обнимались, то награждали друг друга ласковыми тумаками, совсем как туристы из одного городка, неожиданно встретившиеся на вершине Эйфелевой башни. Наконец они немного успокоились и отошли друг от друга.
— Это, наверное, самое фантастическое из всех совпадений в истории, — сказал он.
— Да, конечно. — Ошеломленная, она встряхнула головой. — Я все никак не могу поверить в это. Когда вы родились?
— В тысяча девятьсот пятидесятом. А вы?
— Разве дамам задают подобные вопросы?
— Нет, правда! В котором?
— В тысяча девятьсот пятьдесят четвертом.
— В пятьдесят четвертом? Ого, — он усмехнулся. — Выходит, вам исполнилось пятьсот десять лет.
— Ах вы так? Доверяй после этого мужчинам.
— Значит, вы не дочь Уэбба. Как же вас по-настоящему зовут?
— Вайолет. Вайолет Дуган.
— Как это здорово звучит! Так мило, просто и нормально.
— А как ваше имя?
— Сэм Бауэр.
— Еще милей и еще проще. Ну?
— Что «ну»? Привет, Вайолет.
— Рада нашему знакомству, Сэм.
— Да, весьма приятное знакомство.
— Мне тоже так кажется.
— В семьдесят пятом я работал на компьютере при осуществлении денверского проекта, — сказал Бауэр, отхлебывая имбирный джин — самый удобоваримый из напитков, содержавшихся в баре Уэбба.
— В семьдесят пятом! — воскликнула Вайолет. — Это когда был взрыв?
— Уж кому бы знать об этом взрыве, как не мне. Наши купили новый баллистический 1709, а меня послали инструктировать военный персонал. Я помню ночь, когда случился взрыв. Во всяком случае, как я смекаю, это и был тот самый взрыв. Но его я не помню. Помню, что показывал, как программировать какие-то алгоритмы, и вдруг…
— Ну! Ну!
— И вдруг как будто кто-то выключил весь свет. Очнулся я уже в больнице в Филадельфии — в Санта-Моника Ист, как ее называют сейчас, и узнал, что меня зашвырнуло на пять столетий в будущее. Меня подобрали голого, полуживого, а откуда это я вдруг сверзился и кто такой — не знала ни одна душа.
— Вы не сказали им, кто вы на самом деле?
— Мне бы не поверили. Они подлатали меня и вытолкнули вон, и мне порядочно пришлось вертеться, прежде чем я нашел работу.
— Снова управление компьютером?
— Ну нет. Слишком жирно за те гроши, которые они за это платят. Я работаю на одного из крупнейших букмекеров Иста. Определяю шансы выигрышей. А теперь расскажите, что случилось с вами.
— Да фактически то же, что с вами. Меня послали на мыс Кеннеди сделать серию иллюстраций для журнала в связи с первой высадкой людей на Марсе. Я ведь художница…
— Первая высадка на Марсе? Постойте-ка, ее ведь вроде намечали на 76-й год. Неужели промазали?
— Наверно, да. Но в книгах по истории об этом очень мало говорится.
— Они смутно представляют себе наш век. Война, должно быть, уничтожила все чуть ли не дотла.
— Во всяком случае, я помню лишь, что я сидела на контрольном пункте и делала рисунки, а когда начался обратный счет, я подбирала цвета, и вдруг… ну, словом, точно так, как вы сказали: кто-то выключил весь свет.
— Ну и ну! Первый атомный запуск — и все к чертям.
— Я, как и вы, очнулась в больнице, в Бостоне — они называют его Бэрбанк Норт. Выписалась и поступила на службу.
— По специальности?
— Да, почти что. Подделываю антикварные вещи. Я работаю на одного из крупнейших дельцов от искусства в стране.
— Вот оно, значит, как, Вайолет?
— Выходит, что так, Сэм. А как вы думаете, каким образом это с нами случилось?
— Не имею ни малейшего понятия, хотя могу сказать, что я ничуть не удивляюсь. Когда люди выкомаривают такие штуки с атомной энергией, накопив ее такой запас, может произойти все, что угодно. Как вы считаете, есть тут еще другие, кроме нас?
— Заброшенные в будущее?
— Угу.
— Не знаю. Вы первый, с кем я встретилась.
— Если бы мне раньше пришло в голову, что кто-то есть, я бы их искал. Ах, бог мой, Вайолет, как я тоскую по двадцатому веку.
— И я.
— У них тут все какая-то глупая пародия. Все второсортное, — сказал Бауэр. — Штампы, одни лишь голливудские штампы. Имена. Дома. Манера разговаривать. Все их ухватки. Кажется, все эти люди выскочили из какого-то тошнотворного кинобоевика.
— Да, так оно и есть. А вы разве не знаете?
— Я ничего не знаю. Расскажите мне.
— Я это прочитала в книгах по истории. Насколько я могла понять, когда окончилась война, погибло почти все. И когда люди принялись создавать новую цивилизацию, для образца им остался только Голливуд. Война его почти не тронула.
— А почему?
— Наверное, просто пожалели бомбу.
— Кто же с кем воевал?
— Не знаю. В книгах по истории одни названы «Славные Ребята», другие
— «Скверные Парни».
— Совершенно в теперешнем духе. Бог ты мой, Вайолет, они ведут себя как дети, как дефективные дети. Или нет: скорей будто статисты из скверного фильма. И что убийственней всего — они счастливы. Живут какой-то синтетической жизнью из спектакля Сесила Б. де Милля и радуются — идиоты! Вы видели похороны президента Спенсера Трэйси? Они несли покойника в сфинксе, сделанном в натуральную величину.
— Это что! А вы присутствовали на бракосочетании принцессы Джоан?
— Джоан Фонтейн?
— Нет, Кроуфорд. Брачная ночь под наркозом.
— Вы смеетесь.
— Вовсе нет. Она и принц-консорт сочетались священными узами брака с помощью хирурга.
Бауэр зябко поежился.
— Добрый, старый Лос-Анджелес Великий. Вы хоть раз бывали на футбольном матче?
— Нет.
— Они ведь не играют. Просто два часа развлекаются, гоняя мяч по полю.
— А эти оркестры, что ходят по улицам. Музыкантов нет, только палочками размахивают.
— А воздух кондиционируют, где бог на душу положит: даже на улице.
— И на каждом дереве громкоговоритель.
— Натыкали бассейнов на каждом перекрестке.
— А на каждой крыше — прожектор.
— В ресторанах — сплошные продовольственные склады.
— А для автографов у них автоматы.
— И для врачебных диагнозов тоже. Они их называют медико-автомат.
— Изукрасили тротуары отпечатками рук и ног.
— И в этот ад идиотизма нас занесло, — угрюмо сказал Бауэр. — Попались в ловушку. Кстати, о ловушках, не пора ли нам отчаливать из этого особняка? Где сейчас мистер Уэбб?
— Путешествует с семьей на яхте. Они не скоро возвратятся. А где полиция?
— Я им подсунул одного дурака. Они тоже с ним не сразу разберутся. Хотите еще выпить?
— Отчего бы нет? Благодарю. — Вайолет с любопытством взглянула на Бауэра. — Скажите, Сэм, вы воруете, потому что ненавидите все здешнее? Назло им?