Наш Декамерон

- Итак, о любви жены к мужу… - начал волнующий мужской баритон.

- На хрена нам на вокзал? Айда к Вальке! (Имена я, естественно, заменяю.)

Приехали в какой-то переулок, входим в какую-то квартиру. Вижу: идет типичная пирушка торговых работников. В центре - красивая дебелая бабища, справа от нее - аккордеонист, слева - юркая, худая, некрасивая, большеглазая. Но через пять минут я понял: некрасивая да большеглазая держит стол, она здесь главная.

- Вот этого всегда приводи!

- Кто такая будет эта Валька?

- Это и есть главная Васькина женщина.

Все мы тогда знали, кто такой Васька. Отец и Учитель у нас был один, и сын Васька у Отца и Учителя тоже был один.

Короче, узнаю я Валькин телефон у друга моего - и на следующий же день к Вальке снова. И опять - веселье, аккордеон. Ну-с, далее пропускаю…

Но одну историю, которую она мне тогда рассказала (правда или нет, уж не знаю - дело пьяное), короче, вот эту самую историю, как я слыхал, так и перескажу.

- Открой! Открой! Арестую! Открой! Убью! Открой, миленькая лапочка! Открой, сука!

- Велено доставить тебя в Германию к хозяину.

- Когда собираться?

- Сейчас же.

И ведь вся заволновалась! Ах он, сволочь рыжая, а все ж таки муж. Потому что только его я мужем своим и считала. Но гляжу я на Петрова, а Петров - высокий, ладный, в орденах и все при нем. Я и говорю Петрову:

- Хрен с ним, пусть подождет рыжий, мы ведь с тобой, Петров, сколько не виделись?

- Да ведь нельзя: хозяин!

- Ничего, придумаешь что-нибудь.

- Вань, тут Жорик Семенов служит…

- Точно так, эскадрилья теперь у него.

- Вань, - говорю я, - тыщу лет я не видела Жорика. Христом-Богом прошу, посади самолет!

- Да как же?..

- А ты придумай что-нибудь, а, Вань? Ведь Жорик - свой парень.

И Ванька тоже был свой парень. Связались мы по рации, сели у Жорика. Ну, провела я у Жорика вот такую ночь!

- Ты у своего часто бываешь?

- Ой, часто.

- Когда тебя твой назад отправляет, кто тебя сопровождает?

- Звено.

- Ясно, - говорит Жорик. - Тогда я даю тебе два звена.

Поднялись мы в воздух - два звена самолетов меня сопровождают. Подлетаем к Ваське. Рыжий мой, пьяный мой, выскочил из землянки:

- Что такое? Два звена?!

Ну, был он, как всегда: пьяная рожа! И оттого затрясся от страха: вдруг отец пожаловал?

Весь личный состав был выстроен на летном поле, когда мы приземлились. Ну, я открываю дверь, смотрю: стоит моя сволочь! Пьяница моя, а все ж таки - муж! Хоть плохонький, да свой!

- Смирна-а-а! Направо - равняйсь!

- Отставить построение! Это ж моя б… приехала!"

- Хочу еще! Еще раз рассказать об этой самой естественной, самой гражданской и, можно сказать, самой христианской любви - жены к мужу… - начал приятнейший женский голос.