Страница 32 из 56
– Еще слово... – глухо сказал Ферзен.
– ...и оно будет последним. Аморфная реплика, к тому же вы ее уже говорили. Но, признаю – виноват. Обещаю впредь щадить ваши чувства. Мадемуазель, текст королевы!
Фигаро с поклоном протянул мадемуазель новые листки, и она начала читать нежным, звонким голосом:
– «Как я играю, дорогой Бомарше?»
– «Ваше Величество, вы играете по-королевски», – церемонно ответил Бомарше. И продолжил, обращаясь к графу: – Гордая королева, к моему изумлению, обожала играть пастушек, субреток, даже горничных. Я осторожно спросил ее об этом. И она так объяснила: «Я отдыхаю в этих ролях, мсье Бомарше. Ибо с первого дня в Париже я – жертва ужасного этикета, который правит этим вычурным двором... Помню, когда я приехала сюда, была зима. Первое утро в Версале, холодно... Я только встала. Фрейлина уже приготовила мне теплую рубашку, и я вылезла из постели, протянула руки, чтобы ее взять... Но не тут-то было! В этот момент вошла герцогиня Орлеанская, и мою рубашку мимо моих протянутых рук фрейлина отдала ей! Теперь герцогиня с тем же почтительным поклоном протягивала мне спасительную рубашку, но... тотчас отдернула, потому что следом за ней вошла жена брата короля, и моя рубашка перекочевала в ее руки. Стуча зубами от холода, я разревелась. Я решила, что надо мной издеваются. Оказалось – этикет! Первая фрейлина имела право подать мне рубашку, только если в гардеробной не было принцессы королевской крови. Но и та должна была уступить это счастье ближайшим родственникам короля. И я причитала в ужасе: „Какой кошмар! Какая несусветная глупость!“
– Боже... Ее голос... – не уставал шептать несчастный Ферзен. Но поймав насмешливый взгляд Бомарше, он сказал: – Негодяй...
– И это вы уже говорили. Но я просил не спешить с выводами и подождать конца нашего скоморошьего представления. Ибо в это время второй акт моей пьесы уже начался – ко мне вновь привезли маркиза... Маркиз, как ваша память?
Маркиз безмолвствовал.
– Фигаро, помогай стыдливому маркизу. Текст! – нетерпеливо сказал Бомарше.
Фигаро продолжил степенно читать:
– «Герцог беспокоится: что с интригой?»
– «Передайте пьеса уже сочинена».
– «Я не сомневался, ибо в подобном вы мастер. Но герцог сомневается и хочет узнать ее содержание».
– «Пьеса неинтересна в пересказе, ее следует смотреть на публике. И вскоре герцог увидит ее вместе со всей Францией, – сухо сказал Бомарше. – А пока отыгран только первый акт. К сожалению, я не смогу порадовать его разнообразными подробностями, весь первый акт протекал однообразно – в постели кардинала. Но второй акт... о, второй акт! – Бомарше потрясал руками. – Однако для развития интриги мне необходимо узнать... о самой изысканной драгоценности, которая сейчас продается в Париже». Маркиз засмеялся:
– Я знал, вы придумаете именно этот ход. Деньги и драгоценности движут банальную интригу...
– Я не прошу вас рассуждать сейчас, маркиз. Я прошу вас вспомнить ваши реплики тогда, – сухо сказал Бомарше. – Но, видимо, зря.
Маркиз молчал.
– Текст маркиза, Фигаро.
– «Я все передам Его Высочеству. Встретимся утром, сударь».
– Вот так, граф, – сказал Бомарше. – Я ждал маркиза все следующее утро и весь день – тщетно. Только поздним вечером карета с опущенными занавесками привезла его.
Фигаро читал текст маркиза:
– «Я позволил себе посетить по дороге ряд любимых заведений и несколько задержался... да... и не надо делать недовольное лицо. Должен же и я что-то получать за услуги герцогу... Итак, вам опять везет, Бомарше. Есть! Потрясающая драгоценность – и цена безумная! Это ожерелье! Герцог держал его в руках и считает самым совершенным в мире творением ювелиров. Оно было заказано для графини Дюбарри, но ювелиры закончили работу, когда наш щедрый король, увы, преставился. Теперь они не знают, кому его сбыть, ибо цена баснословна, а новый король благодаря супруге сейчас совершенно без денег...»
– Все-таки она несравненна, – прервал Бомарше. – Мотовка Антуанетта умудрилась пустить по ветру богатейшую казну Европы. Потребности этой дамы сделали то, чего не сумели сделать все войны. – И, помолчав, добавил: – Что ж, спасибо, это именно то, что мне нужно для окончания сюжета. Тем же вечером я встретился с де Ла Мотт. И уже следующей ночью о нас вдохновением разыграла сцену... Мадемуазель, текст Жанны де Ла Мотт.
– Но в пьесе сказано: «Они лежат в кровати», – сказала мадемуазель де О.
– Кардинала нет в Париже, а граф слишком скромен, дорогая,– улыбнулся Бомарше. – Но дело происходило именно в кровати, В ней, в перерывах между порывами страсти, в капельках любовного пота и была зачата интрига, которую придумал я, Бомарше, и которая погубит королевскую Францию. Мадемуазель де О. придется одной представить нам всю сцену между Жанной и кардиналом. Текст, милашка!
– «О, Ваше Высокопреосвященство... как она мечтает о нем, бедняжка Антуанетта... Она бредит этим ожерельем...»
– Нет, тысячу раз нет! – вскричал Бомарше. – Ты забываешь демонстрировать любовную страсть! Я имею право увидеть свое творение хорошо сыгранным. Может быть, я вижу его не только в первый, но в последний раз.– Не так ли, граф?
Но граф не слышал. Он не мог оторвать взгляда от мадемуазель де О.
Бомарше усмехнулся и продолжил колдовать – громко шептал ей на ухо:
– Больше стонов, любовной истомы, но в паузах – дело, дело и дело! Итак, начали! Текст, мадемуазель! И стоны страсти!
– «О!., о!.. – добросовестно застонала мадемуазель де О., глядя в текст де Ла Мотт. – Королева мечтает об этом ожерелье, Ваше... о! о!.. Высокопреосвященство.. Но, конечно же, король ни в какую... о!., о!.. Антуанетту, Ваше Высокопреосвященство... о!., о!., уже называют „мадам Дефицит“... за безумные траты из скудного бюджета. А она... о!., она так мечтает... о!., о!., любимый, не торопись... так!., так!.. Я знаю, что у вас нет денег. Но вы возьмите ожерелье под долговато расписку, ювелиры поверят слову кардинала... о!., о!... А она... вскоре она... деньги... о!., о!., так!., так!., о!., она, конечно, выбьет их из короля... о!., о!.. Она не позабудет этой вашей услуги... о!., о!.. Она все вам скажет сама... уже завтра ночью... о!, о!..»
– Браво! Можете перестать стонать, мадемуазель. – Бомарше содрогался от смеха. – Главное в ту ночь было сделано: болван-кардинал, этот токующий тетерев, согласился достать ожерелье за невероятное – за обещание встречи с королевой ночью в Версальском парке.
– Вы мерзавец! И я непременно убью вас сегодня! Мерзавец! – повторял Ферзен. – Я сразу начал догадываться., уже тогда все почувствовал...И понял!
– Я не был бы Бомарше, коли зритель смог понять все уже в начале второго акта. Не спешите, граф. Ведь самое интересное, неожиданное, как и положено в хороших пьесах, впереди, – смеялся Бомарше. – Весь день я готовил мадемуазель де О. к встрече с кардиналом... точнее, всю ночь. Я вдалбливал красотке одно и то же: «Ты встретишь его в роще с канделябрами... протянешь руку, дашь ее поцеловать. И все! Ты поняла? Ничего более! После этого мой слуга Фигаро громким шепотом скажет из кустов: „Ваше Величество, сюда идет граф д'Артуа!“ Услышав о приближении брата короля, ты, конечно же, с возгласом: „Я погибла!“ опрометью бросаешься прочь из рощи" И помни – ничего лишнего! Зная тебя, повторяю – ничего лишнего! Не забывай: ты – королева. Поцелуй руки... и все!
– И все, – несколько потупясь и вздохнув, сказала мадемуазель де О.
– Так она обещала, граф, – зло сказал Бомарше. – Но я забыл, что это было обещание шлюхи! Играйте сцену, мадемуазель. Надеюсь, вы изобразите нам правдиво вес, что случилось... Итак, акт второй, явление первое. Версальский парк. В низко надвинутом капюшоне мадемуазель де О. появляется в роще с канделябрами. Шелест фонтанов в темноте. Полная луна. В свете луны мерцают бронзовые канделябры. Кардинал де Роган в маске и в черном плаще…
Мадемуазель де О. встала и грациозно, почти танцуя, прошлась по комнате.