Страница 55 из 79
Недоумение Сиси сменилось беспокойством, когда через два дня тот же человек позвонил опять. Неизвестный попросил Сиси передать ее мужу, что его хочет повидать один человек, пусть он назначит встречу в Лозанне или Цюрихе, когда ему удобно.
- Я могу передать мужу вашу просьбу, - сказала Сиси, - но мне нужно знать, с кем я говорю. Как ваша фамилия?
Неизвестный отказался назвать себя, заявив, что это не имеет значения.
- Речь идет о людях, прибывших из Франции, - понизил голос мужчина. - Я звоню вам по поручению господина Фута из Лозанны.
Сиси не знала Фута: никакой связи между ними не было, потому эта фамилия ничего не могла ей сказать. Не понимая, в чем дело, и вместе с тем догадываясь, что тут, возможно, кроются какие-то важные конспиративные обстоятельства, Сиси предложила незнакомцу прийти к ней домой, чтобы побеседовать подробнее. Но тот отклонил это предложение.
- К сожалению, не смогу. Я сейчас уезжаю. Сегодня вечером вам позвонят из Лозанны. Прошу вас быть дома.
Не на шутку встревоженная, Сиси попросила одного своего приятеля прийти к ней вечером домой и, когда позвонят из Лозанны, взять телефонную трубку, назвавшись ее мужем.
Так и было сделано. Человек, говоривший из Лозанны, попросил "мужа" Сиси назначить свидание, но тот категорически заявил, что не согласится на встречу до тех пор, пока не узнает, с кем имеет дело. Неизвестный настаивал, ссылаясь, в качестве рекомендации, на нескольких сотрудников французского консульства в Лозанне. Приятель Сиси предложил прекратить бессмысленный разговор. Тогда лозаннский собеседник сказал, что в таком случае супругу мадам Сиси позвонит другой человек, которого он, безусловно, знает... И вновь была упомянута фамилия Фута.
Сиси отыскала по абонентной книге неизвестную ей до сих пор фамилию Фута. Ее приятель позвонил Футу и потребовал объяснений по поводу анонимных звонков его друзей. Конечно, наводить справки у совершенно незнакомого человека было ошибкой. Но Сиси нервничала.
Волнение ее было вызвано серьезной причиной. В середине апреля 1943 года гестаповцы схватили в Париже члена французской разведывательной группы Мориса. Живя постоянно в Париже, он периодически наезжал в Швейцарию, исполняя обязанности связного. Раза три-четыре он побывал у Сиси. Морис знал ее адрес и фамилию, так как приходил прямо на квартиру. Сиси познакомила Мориса со своей семьей - Паулем Бётхером, дочерью и ее женихом. Словом, Морису было известно больше, чем полагалось знать связному.
О провале Мориса в Париже я узнал лишь спустя десять дней после его ареста - об этом мне сообщила Сиси. В тот момент она была очень взволнована. И не удивительно. Никто ведь не мог поручиться за молчание Мориса на допросах, тем более что в руки гестаповцев попали его жена и сын.
10 мая я послал "молнию", информируя Центр о Морисе. По существу, это было первое полученное нами известие о провалах во Франции, последовавших в результате действий германских розыскных служб.
После анонимных телефонных разговоров Сиси заподозрила, что тут есть какая-то связь с провалом Мориса: ведь речь шла о людях, прибывших из Франции. Это могли быть наши разведчики, ускользнувшие от гестапо и теперь пытающиеся через Сиси связаться с Центром. Правда, тогда непонятно, зачем они спрашивали мужа Сиси, а не ее самое. Если же позвонившие лица - тайные немецкие агенты, значит, у них есть данные о Сиси и они затевают какую-то провокацию.
Мысль эта была правильной. Преимущество Сиси состояло в том, что она знала об аресте Мориса и, естественно, с опаской относилась ко всему, что касалось ее французских связей, тогда как немцы не знали, что она предупреждена. Поэтому-то они и применили для установления контакта с Сиси столь грубый прием.
Когда же приятель Сиси позвонил из Женевы Футу и заговорил о его друзьях из Франции, тот удивился.
- Вероятно, тут какая-то ошибка, - сказал он.
Считая случившееся провокацией, Джим (Фут) доложил мне и Центру о загадочном телефонном разговоре. Сиси также рассказала мне о встревоживших ее анонимных звонках, причем в тот же день, что и Джим, - 30 июня.
С Джимом, когда тот приехал в Женеву, мы зашли побеседовать в кафе. Я его успокоил. Он очень удивился, узнав, что женщина, с чьей квартиры ему звонили, не провокатор, а наш сотрудник, надежный товарищ.
У Сиси положение было сложнее. По ее словам, в тот самый день, когда ей первый раз позвонили по телефону, во дворе ее дома появились аристократического вида француз с дамой. Эта пара подробно расспрашивала дворника, молочника и уборщицу о жизни Сиси, интересовалась цюрихским адресом ее мужа. Дворник, молочник и уборщица не смогли ответить на эти вопросы. Их очень удивило, что француз несколько раз просил не передавать мадам Сиси содержание беседы.
Дело складывалось скверно. Тут пахло прямой слежкой. Обсуждая с Сиси, что нам предпринять, я предложил ей на время прекратить всякую деятельность. Не встречаться ни со мной, ни со своими помощниками. Ее связи я возьму на себя. Однако Сиси категорически отказалась: ее отход от дел прервет связь по линии Тейлор - Люци. Ведь Люци ставил условие, что будет поддерживать контакт с нашей группой только через Сиси.
Ни у Директора, ни у меня не было ни малейшего сомнения, что все акции последних месяцев - и загадочные телефонные звонки, и сомнительный курьер из Франции, и необъяснимое исчезновение Анны Мюллер - инспирированы нацистской контрразведкой, пытающейся проникнуть в нашу группу.
Постепенно догадки стали подтверждаться фактами.
Гитлеровцам действительно удалось схватить одну нить, ведущую в Швейцарию, и они, конечно, не замедлили ею воспользоваться. Подневольный поводырем гестапо оказался Морис.
Сначала, как о том свидетельствует В. Ф. Флике, арестованный держался на допросах стойко, отказываясь давать показания. Но палачи все-таки сумели сломить его сопротивление. В значительной степени следствию помогли наши радиограммы, расшифрованные немецкой службой радиоперехвата.
"...Арест Мориса, - пишет Флике, - вызвал две радиограммы, из которых мы узнали, что Морис знал Сиси. Мы взяли его в клещи (т. е. пытали. - Ш. Р.), и он дал нам некоторые показания о ней". В качестве подтверждения автор книги приводит текст этих радиосообщений.
Центр расценивал происшедшее как шаг германской контрразведки против нашей группы и неоднократно пытался убедить Сиси отойти от работы. Она не соглашалась. Договориться о временной консервации моих связей с Сиси не удалось.
В целях маскировки Джиму было предложено временно покинуть Лозанну, но он ответил, что пока не видит в этом необходимости. Тогда Директор решительно потребовал выполнить приказ, и Джим стал готовиться к отъезду. Но сначала ему надо было продлить вид на жительство, срок которого истекал. Этим он и занялся в спешном порядке. Наши встречи на какое-то время прекратились. Рации Мауд, Эдуарда и Розы приняли на себя дополнительную нагрузку.
Летом 1943 года мы уже не могли заниматься только оперативной работой. Все отчетливее понимали, что враг обнаружил нас и ведет охоту. Поэтому приходилось делить свои силы и время между сбором донесений и хлопотами, связанными с маскировкой и охраной наших людей. Судя по всему, образовавшееся вокруг нашей организации кольцо наблюдения и слежки начало постепенно сжиматься. Но мы не могли прекратить сбор информации в преддверии назревающих решительных сражений в России,
Часть четвертая
ОКВ готовится к летним боям
Оборонительная стратегия не сулила вермахту никакого выигрыша. Напротив, гитлеровские генералы считали, что она может привести к крушению главных военных планов и в конечном счете к поражению Германии. Поэтому Гитлер и его стратеги летом 1943 года намеревались провести на Восточном фронте крупные наступательные операции, надеясь тем самым решить многие острые военно-политические проблемы. На совещании в рейхсканцелярии в мае 1943 года начальник штаба верховного главнокомандования генерал-фельдмаршал Кейтель заявил: "Мы должны наступать из политических соображений".