Под псевдонимом Дора

1 сентября президент Швейцарии и глава политического департамента (министерства иностранных дел) Марсель Пилэ-Голаз принял представителей враждующих государств. Они заверили министра, что их страны будут уважать нейтралитет и территориальную целостность конфедерации.

Тем не менее этой маленькой республике с ее гарантированным нейтралитетом пришлось поспешно провести оборонительные приготовления. После австрийского аншлюса, растерзания мирной Чехословакии и нападения Германии на Польшу ни одна европейская страна уже не верила политическим обещаниям нацистских главарей. 2 сентября Швейцария провела всеобщую мобилизацию. Четыреста тысяч солдат войск прикрытия заняли удобные позиции в горах: швейцарцы были решительно настроены сражаться за свою землю.

3 сентября Англия и Франция объявили Германии войну. Перекрыв наглухо границы, Швейцария затаилась в ожидании худшего. Всякие сношения с Францией и Германией прекратились.

Сложившаяся обстановка практически парализовала нашу деятельность. Связь с Центром через Париж была потеряна. Случилось то, чего следовало больше всего опасаться и чего мы не сумели обеспечить своевременно. Шли недели, месяцы, но от Директора не поступало никаких известий. Что предпринять, как наладить связь с Центром в условиях жесткого пограничного режима и военной цензуры?

У нас был радиопередатчик, припасенный заранее, его разрешалось использовать при крайней необходимости. Такой момент настал. Но беда была в том, что мы не имели ни подготовленного радиста, ни шифра, ни программы радиосвязи с Центром. Я нервничал, удивляясь молчанию Центра. В военное время остаться без связи!

Конечно, мы тогда не знали и не могли знать о том, что по оперативному плану Центра нас сознательно, до определенной поры, не загружали заданиями. Мы числились у руководства Центра как бы в резерве. Урочный час наступил для нас позднее.

В декабре 1939 года нашему ожиданию пришел конец. Кто-то, проезжая через Женеву, опустил в почтовый ящик у ворот нашего дома письмо, в котором условными знаками сообщалось о том, что в ближайшие дни связь будет восстановлена с помощью представителя Центра.

Спустя несколько дней ко мне пришла незнакомая женщина, высокая и стройная, в облегающем шерстяном платье. Ей можно было дать лет тридцать пять. Движения мягкие, чуть замедленные. Приятное лицо немного портил длинноватый нос.

В кабинете мы обменялись паролем.

- Мой псевдоним Соня, - с улыбкой сказала гостья. - Отныне вы меня так и зовите. Я получила указание Центра связаться с вами. Директора интересует, каково положение вашего агентства, есть ли деньги. Каковы возможности работы и какая нужна помощь в установке радиопередатчика? Как скоро можно установить радиосвязь? Просили также узнать, сможете ли вы наладить живую связь с Центром через Италию. Вот об этом вы мне должны сообщить, а я доложу Директору. Через меня, по-видимому, последуют и другие распоряжения.

У меня невольно вырвался вздох облегчения: наконец-то! Я изложил Соне свои соображения. Сказал, что агентство печати Геопресс по-прежнему надежно, никаких подозрений у местных властей не вызывает. С началом войны прибыли фирмы, правда, уменьшились: после закрытия швейцарских границ мы лишились многих своих заказчиков и подписчиков в других странах. Но от коммерческого краха далеки: агентство печатает карты для Швейцарии, почти для всех ее крупных газет, и частично выполняет заказы из Италии и Германии, с которыми пока еще есть сношения. Что касается разведывательной работы - информация поступает, и накопилось немало интересного материала. Конечно, нам нужна рация, подготовленные радисты; квартиру для рации, а также надежных людей мы здесь найдем. Пусть Директор сообщит, пришлют ли нам новый радиопередатчик. И конечно же, необходимы шифр, кодовые книги, программа связи.

- Как видите, проблем у нас больше чем достаточно, - добавил я. - А относительно поездок в Италию для организации живой связи, по-моему, сейчас это не реально. Да и нужны ли такие поездки, если у нас будет налажена радиосвязь с Москвой?

Соня пообещала послать завтра же донесение в Центр. Мы условились, что для нее я буду значиться теперь как Альберт.

Итак, примерно в начале января 1940 года с помощью Сони мы установили устойчивую связь с Центром.

Долгое время мне мало что было известно о Соне. Я не знал, где она живет, кто ее люди и какую информацию они добывают. Я не имел права об этом спрашивать, а она - рассказывать. Догадывался лишь, что Соня - доверенное лицо Центра и имеет соответствующий опыт.

Обе наши группы работали совершенно самостоятельно, были изолированы друг от друга до тех пор, пока обстоятельства не вынудили установить контакты.

Входивший в группу Сони и работавший под псевдонимом Джим англичанин Александр Фут позднее рассказывал, что познакомился с Соней в Швейцарии по решению Центра в 1938 году. Кроме Фута у Сони был еще один помощник - Джон, тоже молодой англичанин. И тот и другой были антифашисты, в свое время сражались в Интернациональной бригаде в Испании.

В Швейцарии наставником и учителем молодых англичан стала Соня. Она обучала новичков конспиративном навыкам, шифрованию, работе телеграфным ключом. Наряду с подготовкой, которая заняла несколько месяцев, Джим и Джон время от времени ездили в Германию. Они выполняли несложные задания и попутно накапливали знания немецкого языка, которым занимались также под руководством Сони.

Главная задача этой группы состояла в сборе военной информации по Германии.

В марте 1940 года Центр прислал через Соню радиограмму: Директор предупреждал, что на этой неделе ко мне из Брюсселя прибудет некий Кент. Он привезет с собой документы, необходимые для радиосвязи с Центром, инструкцию Директора по некоторым вопросам разведывательной деятельности, а также деньги для нашей группы и группы Сони.

Меня обрадовало это сообщение. Теперь мы сможем сноситься с Центром непосредственно, не загружая рацию Сони. Оставалось отремонтировать наш старый передатчик или собрать новый.

Для оперативной работы самостоятельная связь с Центром имела первостепенное значение. Кроме того, в случае ареста (а этого нельзя было исключать) чья-то радиостанция, Сонина или наша, сохранилась бы.

Приезд связного был необходим. Однако меня очень беспокоило, что Центр дал Кенту, как и Соне, мой настоящий адрес. Это казалось мне довольно неосмотрительным. Если не было иного способа переслать мне шифр и прочие документы из-за трудностей поездок по воюющей Европе, надо было хотя бы саму встречу с Кентом устроить, не раскрывая моей личности и адреса. Я счел нужным тотчас же радировать в Центр, что впредь возражаю против такого рода практики. Директор, по-видимому, признал этот протест справедливым, и в будущем подобное уже не повторялось.

Кент прибыл в Женеву в марте, не помню какого именно числа. Он пришел ко мне на квартиру без предварительного звонка по телефону.

Высокого роста, худощавый, в элегантном костюме, он держался непринужденно, даже несколько покровительственно.

Склонив белокурую голову в легком поклоне, гость сказал:

- Я имею задание Директора навестить Дору. Так он обязан был сказать по инструкции, сообщенной мне в радиограмме.

- Вы Кент?

- Да, это мое рабочее имя, - ответил он. - Вы получили радиограмму от Директора?

Я ответил утвердительно. На этом процедура опознания закончилась. Мы перешли к делу.

- Мне поручено передать некоторые важные материалы для вашей работы, сказал Кент. - Кроме того, предстоит обсудить с вами организационные вопросы в связи с новой, военной обстановкой. Пришлось ехать сюда из Брюсселя. Нелегкое путешествие, скажу я вам! Через две границы! Обратно буду добираться так же. Но что поделаешь? Приказ есть приказ.

Он "говорил по-французски не совсем правильно, с сильным иностранным акцентом.

Гость порылся в своем объемистом портфеле из крокодиловой кожи.

- Вот. Во-первых, кодовая книга и шифр. С их помощью вы будете шифровать радиограммы.