Страница 23 из 23
Комната озарилась рыжими вспышками.
- Если вы все передали, то я пойду, - сказал Марио.
По дороге он снял с руки часы, уронил их, как роняют под себя пустую сигаретную коробку. Их стало слишком много, Его часов, на каждой собаке, так почему бы им не валяться под ногами. Бери, кто хочет, жди их мышиного писка, а ему они теперь ни к чему, он и без них знает, когда идти в Башню. И пусть "опробует не впустить! Он головой пробьет бронь вррот, руками разнесет это чертово гнездо с яйцом птицы Рох...
Эй, расступитесь, кедры, сосны, не жалейте ваших игл, припушите дорогу сухой рыжей хвоей. Что смолк птичий люд? Сыграйте-ка веселый марш, да погромче, чтобы слышал весь Беверли. Куда же попрятались вы, голубые халаты? Или успели слинять, стали рыжими? Выползайте из своих затхлых лабораторий. Разве не чуете пьяный запах? Краны открыты, из цистерны спирт рекой хлещет. Подставляйте ваши кружки, фляги! Пейте, закусывайте рыжими креветками - вон их сколько наварила непутевая дочь пьяницы-рыбака, целая гора на рыжем плетеном подносе. Где вы, Жан, Сьюзен? Кресла-качалки свободны, качайтесь сколько душе угодно, я желаю вам рыжего счастья. И ты, рыжее солнце, не спеши на покой, в свое рыжее логово, задержись-ка на рыжем горизонте, посмотри, кто идет. Все смотрите! Это идет Марио Герреро. Он идет в Башню. Он идет играть с Большим Мозгом.
- Ты так хотел, вот я и пришел.
- Спасибо, Сын! Я знал, что придешь. Поставь канистру, не спеши. Куда нам теперь торопиться. Надеюсь, не передумаешь, ты ведь понял, зачем я нашел тебя. Главное, чтобы человек понял, кто он и что от него нужно. Тебе, как и мне, нельзя среди людей, так уйдем вместе. Поговорим немного и уйдем... А знаешь, мне повезло с тобой. Не верил, боялся ошибиться. Не так просто это, найти нужного человека в людском океане, да еще быть уверенным. Все равно, что процеживать море через сито. Все-таки выцедил. Вижу - ни родных, ни друзей, живет сам по себе, других сторонится. Почему? Боится? Ты ведь чувствовал, что с людьми тебенельзя. А я тогда не знал, предполагал только. Что пристрелил того Рыжего - ни о чем еще не говорило. Тебя оправдали, даже благодарность объявили, за бдительность. О дочке рыбака в газетах сообщили, что ее задушил соседский парень, приревновал к кому-то. Мне показалось подозрительным, что случилось это в тот день, когда ты улетал. Подняли архив - самолет-то, оказывается, улетел не по расписанию, позже. И бродягу тоже... Я ведь попросил Полковника, чтобы просмотрели все газеты там, где ты жил или был проездом. Крохотное сообщение: на городской свалке нашли пьяницу, которого прикончил кто-то железным прутом. Ты как раз вышел из больницы, пометка есть в карточке. Ну, а о тех, с фермы, что сгорели в машине, ты сам рассказал... Не подумай, что я вроде как обвиняю. Твоей вины нет, и с Хагеном ты не виноват. Просто тебе нельзя среди людей, а уйти сам не можешь... Мне тоже нельзя, я вчера говорил почему. Но уйти могу. Для этого и делать ничего не надо. Ничего не делать и все. Кому нужен мозг, хоть и большой, если он ничего не делает. Ты правильно тогда сказал, что уничтожат. Сам знаю, что уничтожат. Но не позволю, не допущу - из самых высоких соображений. Сейчас объясню, какие это соображения. Допустим, меня нет, сам ушел. Что подумают люди? Решат, что по-другому и кончиться не могло, что пустая это затея Большой Мозг, порок в самой идее. Вот что подумают люди. И уже никто никогда не создаст свое продолжение, свое будущее, даже пытаться не станет. А тут ты... Пусть все верят, что несчастный случай, что причиной всему - Сын, которому нет места среди людей. Ну, теперь, кажется, все, пора уходить. Я уйду, чтобы вернуться... Приступай, только, смотри, аккуратно, не обожги руки...