Аидовы тени

- А дела, скажу вам, Семен Петрович, не ахти. Совсем не ахти. На острове-то вас не очень ждут. Кое-кто считает, что мы поторопились с вашим назначением.

- Я, как вам известно, не навязывался, - вспыхнул Попцов.

- Да разве о том речь? Хочу, чтобы вы были готовы. Народ там своеобразный, чужаков не жалуют п вы для них варяг. Так что на радушный прием не рассчитывайте.

Семен без подсказки знал, что едет не на блины к любящей теще. Его назначение заместителем директора прошло со скрипом. Институт предлагал свою кандидатуру; в президиуме академии тоже не было полного согласия утвердили лишь большинством в один голос, и теперь выходило, что он хоть и в должности, но под сомнением... Федот, да не тот.

- Я, кажется, нашел, как поднять ваши акции. - Острогин откинулся тучным телом на спинку кресла и посмотрел на собеседника глазами удачливого интригана. - Вы появитесь на острове не с пустыми руками. Повезете груз. Если, конечно, вас это не обременит.

Кокетничал старый лис. Прекрасно знал, как обрадовал беспокойно ерзавшего на стуле гостя. Груз-это оборудование под новую программу, и его ждали в институте, как манну небесную. Только вчера звонил Владимиров, умолял как-то ускорить. Он обещал своему новоиспеченному заму морскую прогулку с банкетом на катере, если тот хоть что-то выбьет.

- Полагаю, - продолжал Острогин, - с таким багажом ваш приезд произведет впечатление.

От волнения Семен привстал и снова сел. В аэропорт он безнадежно опаздывал, не успевал даже сдать билет. "Да черт с ним, с билетом!"-решил он, чтобы больше не смотреть на часы и никуда не рваться. Стоит ли мелочиться, когда подвалила такая удача? Он, правда, смутно пока представлял, где сейчас оборудование и как им распорядиться. Острогин разом снял все вопросы:

- Груз отправляют завтра спецрейсом. С ним и полетите. Я уже договорился...

В голосе академика прорвалась густая дробь победных барабанов: так-то, молодой человек, тр-р-ра-та-та, учитесь, как надо дела делать! Однако вряд ли он был настолько тщеславен, чтобы искать легкого признания у еще несостоявшегося администратора. Не для того блистал деловой хваткой, не для того разыгрывал роль бескорыстного благодетеля. Его белесые глаза были слишком холодны для мелкого себялюбца.

- Вы хорошо представляете, чем предстоит заниматься институту? спросил он неожиданно.

- Вы о биореставрации? Но ведь это еще не скоро.

- По мне так уже завтра. Самое многое через год-полтора начнете. Кстати, что вы думаете о полемике в прессе. Нам предлагают разные варианты, вплоть до абсурдных. А как вы? Кто, по-вашему, мог бы стать первым реставрантом?

Семен не счел нужным скрывать, что его это мало волнует. Зная о сложностях реставрации, он не очень перил в быстрый успех. К тому же институт не волен выбирать, он лишь завершает работу генетиков. Что ему дадут, то и будет выращивать.

Ответ, видимо, поправился Острогину.

- Дерзайте, Семен Петрович! - Он протянул, прощаясь, пухлую, в рыжих крапинках руку. - Буду следить за вашими успехами. В случае чего - я к вашим услугам.

Все он рассчитал правильно. Попцова встретили на острове чуть ли не с распростертыми объятиями. Была на радостях прогулка по морю. Был банкет с персональным тостом в честь добычливого зама. И было еще шумное вселение в казенную квартиру с довольно приличной казенной мебелью. Словом, все складывалось как нельзя лучше, если бы не молва... По институту пошел слух, что приезжий - протеже Острогина. Блатных здесь не любили.

Может, и этого хотел старый лис - чтобы был у него на далеком курильском острове свой человек. Там раскручивалось большое дело.

4

Вскоре после приезда Попцова стали поступать в институт пухлые пакеты с вырезками из газет и журналов, так или иначе связанных с проблемой биореставрации. Научной ценности они не имели, для работы ничего не давали, и было непонятно, чего ради усердствует информационная служба академии. Но коль уж присылают, то кому-то надо выручать. Вручали заместителю директора. Раз в месяц Семен неизменно находил у себя на столе пластиковую бандероль.

Без особого интереса он вскрывал очередной пакет и на досуге просматривал его содержимое, погружаясь в мир страстей, бушевавших вокруг видовых, как он их называл, призраков. При этом все его читательские эмоции сводились к удивлению: надо же, до сих пор шумят!

На полях некоторых текстов он обнаруживал карандашные пометки-крючки, галочки, отчерки. Кто-то там, в академии, основательно штудировал всю эту галиматью, прежде чем отправить в экспедицию. Приглядевшись к анонимным штрихам, Семен почему-то решил, что они сделаны рукой Острогина. В таком случае и пакеты слали в институт по его же инициативе.

После просмотра Попцов передавал вырезки в институтскую библиотеку - не выбрасывать же; может, когда пригодятся. Знал бы он: еще как пригодятся!

Неожиданный интерес к ним проявил директор.

Владимиров редко говорил со своим молодым замом на отвлеченные темы все о делах да о делах, а тут вдруг на него нашло. Специально пригласил побродить по берегу. "Пошуршим галькой, заодно и посплетничаем".

В той части острова, куда они пришли, гальки не было. Под ногами шуршала, дробясь, ракушечная крошка. Остро пахло распаренными за день морскими выбросами.

- Вы у нас, кажется, большой специалист по прессе, - начал Владимиров в своей излюбленной полуироничной манере, пробуя собеседника на терпимость. Семен спокойно принял укол. Это когда-то он щетинился, отстаивая свое реноме. Теперь же, ближе сойдясь с директором, воспринимал его иронию как дефект речи - на человека не обижаются, если он, допустим, шепелявит.

- Объясните мне, профану, такую вещь, - продолжал Владимиров, безжалостно руша ботинками ракушки. - Чем, по-вашему, может кончиться весь этот вселенский спор вокруг наших дел? Вы понимаете, о чем я.

- Михаил Матвеевич! - преувеличенно удивился Семен. - Вот уж не думал, что вас это как-то колышет.

- Колышет, колышет! - повторил директор, сбиваясь вслед за Семеном на молодежный жаргон. - Мы ведь скоро будем готовы. - Он машинально посмотрел в ту сторону, где находился не видимый с берега биокомплекс. Там вовсю шли монтажные работы.

- Нам-то что переживать? - Наигрывая беспечность, Семен пнул ногой подушку сухих водорослей. - Мы только садовники, надо дело растить. Пусть голова болит у тех, кто готовит для нас саженец. Вот им - да, можно посочувствовать.

Чепуху он нес и сам знал, что чепуху. Институт работал по единой программе с десятком других НИИ, разбросанных по всей стране, и если у кого-то, не дай бог, заболит голова, то и здесь, на Курилах, придется глотать пирамидон. В одном он был прав: исходный материал им должен поставить подмосковный Центр генетики, и, естественно, туда летели все стрелы, спущенные со страниц газет. Действительно не позавидуешь.

Сами генетики, судя по доходящим до острова слухам, к единому решению пока не пришли. На недавней своей сессии приняли лишь осторожные, ни к чему не обязывающие рекомендации, хотя предпочтение отдавалось анонимному выбору: отказаться от знаменитостей, вскрыть безвестный могильник и по останкам восстановить погребенного. Кто он такой, кем был, - сообщит сам реставрант, если, конечно, удастся его оживить. Но даже этот, казалось бы, совершенно нейтральный вариант вызвал бурю возражений. Не устраивала как раз безвестность. Вдруг воскрешенный окажется монстром, которого тут же придется усыпить. К тому же, где гарантия, что при восстановлении не произойдет деформация личности? Если ничего о ней неизвестно, то как доказать, что реставрант идентичен оригиналу? Начнет бить себя в грудь: я, мол, важная персона, а был, может, последним ничтожеством.

Владимиров тоже считал анонимность неприемлемой. Правда, его доводы показались Семену надуманными. В них было много-с чего бы? - от болезненной подозрительности.

- Это же кот в мешке! Могут подсунуть все что угодно.

- Так, наверное, и будет, невпопад подтвердил Семен. - Что нам дадут, с тем и работать.