Страница 66 из 79
- При обыске в его квартире мы нашли в холодильнике отрубленную руку,сказал Андрей.- Она лежала в морозильном отделении, завернутая в газету с подсохшими пятнами крови.
- У него в холодильнике?! - забыв о слезах, о размазанной по щекам туши, Надя уставилась на Андрея.- У него в холодильнике лежала человеческая рука?!
- Человеческая,- кивнул Андрей.- Наш эксперт потом нашел на ней татуировку... Небольшой якорек... Между большим и указательным пальцами. И еще в этой руке был обнаружен маленький осколочек. Наши ребята сделали вывод, что человек этот участвовал в войне и имел отношение к морю.
- Спиридонов...- шепотом произнесла Надя.- Петр Иванович Спиридонов. Это он...
- Сосед? - спросил Андрей.
- А ты откуда знаешь?
- У твоего отца многие соседи почему-то умирали... По разным причинам. Ты этого не знала?
- Анатолий обещал отца не трогать.
- Анатолий - это кто?
- Бевзлин.
- Надо же,- удивился Андрей.- У него, оказывается, имя вполне человеческое.
- У него и фамилия человеческая,- повысила голос Надя, почему-то ей захотелось защитить Бевзлина.
- Нет,- твердо сказал Андрей.- Фамилия у него совершенно нечеловеческая. Это уж точно. К тому же, еще и фальшивая. Настоящая его фамилия - Бевз. И очень многие люди хотели бы с ним встретиться и поговорить. О многом они хотели бы с ним поговорить. Что касается твоего отца... Бевзлин не мог его не тронуть по той простой причине, что ваша квартира оставалась единственной на площадке, которая не принадлежала твоему Толику. А сделай он на всей площадке одну квартиру, ее цена подскочила бы очень сильно. Отдельный лифт, отдельная площадка, бронированная дверь, автоматчики у входа, полная безопасность... Это сейчас дорого стоит. Есть люди, которые готовы платить любые деньги за такие квартиры.
- Он обещал не трогать отца,- повторила Надя, как заклинание.- Он обещал мне это и дал слово.
- Бевзлин дал слово? - усмехнулся Андрей.
- Наверное, Анатолий не очень хороший человек, наверное, его можно назвать плохим человеком, но слово свое он держит. И я прямо тебе об этом говорю. И поэтому жизнь твоя в опасности.
- В мире кое-что изменилось, Надя. Жизнь Толика в неменьшей опасности. Толик Бевзлин тоже пусть пораскинет умишком, тоже пусть поостережется.
- Откуда же ему грозит опасность?
- Он обидел очень крутого человека... Его зовут Пафнутьев Павел Николаевич.
- Это тот самый прокурорский чиновник, который...
- Да, это он,- Андрей не позволил Наде произнести обидные для Пафнутьева слова.
- Оставим это,- женщина устало махнула рукой.- Знаешь... Ты, конечно, парень ничего так... И, возможно, в другой жизни у нас с тобой могло бы что-то получиться... Но здесь, сейчас... Слишком многое стоит между нами. Слишком многое, Андрей.
- А что между нами стоит?
- Если сказать одним словом... Бевзлин.
- А кто это? - спросил Андрей с серьезным видом.
- У меня такое чувство, что у тебя будет возможность познакомиться с ним поближе.
- Я сам этого хочу!
- Да? - улыбнулась Надя.- Ладно, Андрей, оставим это... Знаешь, отвези меня домой или хотя бы поближе к дому... Я плохо себя чувствую. Мне плохо, Андрей...
- Что-то случилось?
-Да...
- Я могу помочь?
- Исключено.
- А я ведь и в самом деле могу помочь,- настаивал Андрей, почувствовав колебание в голосе Нади.
Женщина посмотрела на него, но ничего, кроме усталости не было в ее взгляде. Она помолчала, потом, видимо, решившись, вздохнула, закурила новую сигарету, выдохнув дым наружу.
- У меня умер ребенок,- сказала она негромко.- Соврем недавно... Месяц еще не прошел.
- Сколько было ребенку? - механически спросил Андрей, чтобы не молчать, чтобы заполнить паузу, если не словами, то хотя бы звуками.
- Неделя,- сквозь слезы проговорила Надя.- Ему было около недели.
- А что с ним случилось?
- Что случается с детьми в первые часы после рождения? Этого никто не знает, но время от времени дети почему-то умирают. Поэтому я сейчас не в самом лучшем виде, не в самом лучшем расположении духа... Ты уж меня прости... В другое время мы поговорили бы иначе... Не обижайся, ладно? - она беспомощно улыбнулась сквозь слезы.
Так, наверное, бывает в жизни, так бывает со многими - человек вдруг начинает ощущать, понимать, чувствовать гораздо больше обычного. То ли проницательность его повышается, то ли обретает он способность улавливать из пространства какие-то волны, несущие мысли, энергию боли и радости. И, получив такой толчок, человек начинает осознавать то, мимо чего совсем недавно проходил равнодушно, не видя, не слыша.
Что-то произошло в сознании Андрея, и все те разрозненные сведения, которые он впитывал в последние дни, все, что услышал краем уха в кабинете Пафнутьева, в логове Бевзлина, в больнице у Овсова, вдруг выстроилось в какую-то зыбкую цепочку, дрожащую от внутреннего напряжения, пульсирующую так, будто в ней билась живая кровь. Но как всегда бывает в подобных случаях, человек не верит в прозрение, опасается не оправдать собственных надежд на себя же... И невольно ищет хоть какое-нибудь подтверждение своему провидческому мигу...
И пока Андрей молчал, охваченный непривычными, может быть, бесовскими чувствами, Надя достала из сумочки и протянула ему небольшой снимок, сделанный "полароидом", квадратик цветной бумаги. На снимке была изображена улыбающаяся Надя и на руках у нее крошечный, отчаянно орущий младенец. Кто-то, видимо, посетил Надю в роддоме, сделал снимок счастливой мамы и тут же вручил ей на добрую и долгую память, не подозревая даже, что это первая и последняя фотография только что родившегося человека. Андрей всмотрелся в фотографию, глянул на Надю, опустил стекло, чтобы лучше видеть снимок, и снова всмотрелся в сморщенное, как печеное яблоко, лицо ребенка.
- Твой ребенок... Девочка? - спросил он напряженным голосом.
- Да... А как ты узнал? Неужели по этому снимку можно определить - мальчик или девочка?
- Почему-то подумалось,- Андрей опять взглянул на снимок.- Послушай, а что это у нее между бровями? Грязь вроде какая-то, а?
- Родинка,- с улыбкой ответила Надя и тут же отвернулась.
- Так,- протянул Андрей почти попафнутьев-ски.- Так... А как это произошло? Как она умерла?