Банда - 3

- Ну, ты даешь, Павел, - проворчал прокурор улыбчиво и положил трубку.

Но знал Пафнутьев, твердо знал, что именно в это время областной прокурор действительно выключает свет и идет к окну. Душа Невродова, несмотря на суровую должность, оставалась трепетной и влюбчивой, жаждущей впечатлений чистых и возвышенных.

Но дал понять Невродов - Анцыферов работает не только на Неклясова и Фердолевского, он и на Невродова работает. А потому задерживать его, присматриваться к нему пристально и подозрительно не следует. Ну что ж, подумал Пафнутьев, это задержание работает на Анцыферова, его криминальные друзья убедятся еще раз, что с правоохранными органами тот шашни не крутит, что и сам рискует быть покаранным. До позднего вечера Анцыферов давал показания в отделение у Шаланды, там и был оставлен ночевать. Поэтому Пафнутьеву было совсем не сложно выполнить просьбу областного прокурора для этого достаточно позвонить Шаланде. Что он и сделал, не отходя от телефона.

Еще через час снова позвонил Невродов.

- Спасибо, Паша, - сказал он без приветствия, - Все получилось наилучшим образом. Наш клиент выражает тебе искреннюю благодарность.

- Он уже дышит свежим воздухом?

- И любуется снегопадом, - ответил Невродов, улыбаясь, из чего Пафнутьев заключил, что был прав - подходил прокурор к окну по его совету, подходил все-таки.

Когда Пафнутьев уже поздним вечером прошел в спальню, он столкнулся с ясным взглядом Вики - она уже лежала под одеялом.

- Павел Николаевич, - проговорила она, - позвольте обратиться?

- Слушаю вас внимательно.

- Я полагаю, что уже и моя очередь подошла, уже и я могу рассчитывать на какое-то к себе внимание, как вы считаете? Уделите часок, а?

- Да, - кивнул Пафнутьев. - Придется уделить.

- Боже! - воскликнула Вика. - Неужели - дождалась?!

Пафнутьев присел на край кровати, провел ладонью по щеке Вики, наклонился, опустив лицо в ее волосы. Они, как всегда, пахли травой, скошенным сеном.

- Кажется, выжил, - прошептал он. - Сегодня я выжил...

- Это еще неизвестно, - шало улыбнулась Вика, расстегивая на нем рубашку. - Самое главное впереди.

- Пощадишь?

- И не надейся! Ишь, размечтался!

***

Пафнутьев придвинул телефон, пробежал глазами по ориентировке, которую только что взял у секретаря, взглянул на календарь - не намечено ли чего срочного, поднял глаза на скрип двери. На пороге стоял Дубовик. Его обычно скорбное лицо было озадачено.

- Паша... Тут к тебе посетитель рвется... Может, примешь?

- Кто?

- Неклясов. Собственной персоной с двумя телохранителями.

- Что ему нужно?

- По поводу вчерашнего происшествия... Жалуется. Убит друг, отобраны вещи, где второй его человек, он не знает, может, говорит, ему нужна помощь, лекарства, корм...

- Как он к тебе попал?

- Я раньше пришел... Тебя еще не было. Он уже сидел в коридоре. А по обе стороны два амбала...

Пафнутьев машинально перевернул листок календаря, взглянул в окно, на заснеженные ветви клена, повернулся к Дубовику. Тот все это время стоял у двери и, склонив голову, ждал решения начальства. Пафнутьев не был готов принять первого, точнее, одного из первых бандитов города. Но, с другой стороны, и уклоняться от встречи не хотелось.

- Как он настроен?

- По-моему, скандально. Но не угрожающе. Дурака валяет.

- Он всегда дурака валяет.

- На мой взгляд... Легкая истерика.

- Он всегда в легкой истерике. - Пафнутьев опять посмотрел на заснеженные ветки за окном, словно советуясь с ними. - Ну что ж... Пусть будет, как он хочет. Зови.

- Мне присутствовать?

- Конечно... Ты же ведешь дело... Вдруг возникнет вопрос, на который никто, кроме тебя, не ответит... Зови, - решительно сказал Пафнутьев, сбрасывая со стола в выдвинутый ящик все бумаги, записки, вырванные листки календаря.

Дубовик вышел, и через две-три минуты в дверь раздался деликатный стук.

- Входите, открыто! - громко сказал Пафнутьев.

Дверь тихонько приоткрылась и в узком просвете показалась худая, сероватая физиономия Неклясова. Он улыбался, показывая неестественно белые вставные зубы.

- Позвольте, гражданин начальник?

- Позволяю.

Неклясов вошел игривой походкой, куражливо осмотрелся. Пафнутьев сразу представил, как тот входил в камеру, получая очередной срок. Вот так же, наверно, просовывал голову в дверь, осматривая камеру, заглядывая во все углы и улыбаясь ее обитателям. На Неклясове был черный костюм, белоснежная рубашка, черно-белый галстук в косую полосу, блестящие остроносые черные туфельки. Следом за Неклясовым вошли двое ребят, по размерам своим явно крупнее средних. Лица их были спокойны, даже слегка сонные, но заметил Пафнутьев беспокойный блеск в глазах - знали, что не в простом кабинете оказались, к начальнику следственного отдела прокуратуры пожаловали. Остановившись за спиной Неклясова, они вроде бы остались безразличными, но скосили глаза в сторону Пафнутьева - как тот отнесется к их появлению.

- Неплохое помещение, - проговорил наконец Неклясов, закончив осмотр.

- Встречались и похуже? - поддержал разговор Пафнутьев.

- О! - восхитился Неклясов тонкостью воспитания Пафнутьева и в то же время давая понять, что шутку понял. - Побросала меня жизнь, поносила по белу свету.

- Вы как, с коллективной жалобой? Или у каждого что-то свое?

- У нас одно дело.

- А кто эти граждане? - только сейчас вошел Дубовик, видимо, подбирал документы для разговора. В руках его была папка со вчерашними протоколами и уже готовыми снимками.

- Мои друзья, - небрежно махнул тонкой ладошкой Неклясов. - Позвольте сесть?

- А почему вы без женщины? - спросил Пафнутьев.

- Какой женщины?

- И непонятно, где ваши родители?

- Родители? В деревне... На Брянщине. При чем здесь моя женщина, мои родители? - Неклясов был явно растерян, таких вопросов он не ожидал.

- Ну, я подумал... Что уж если вы захватили с собой друзей, то почему бы не привести заодно и любимых женщин, родителей... Детей... Соседей...

- А! - рассмеялся Неклясов, поняв, наконец, что имел в виду Пафнутьев. - Я смотрю, вы шутник! Это мне нравится.

- - Очень рад, - суховато ответил Пафнутьев.

- Не понял?

- - Я говорю, чрезвычайно рад, что понравился вам. Но принимаю по одному. Скажите" пожалуйста, своим приятелям, чтобы подождали в коридоре.