Оракул

Кроме того, Нихиль ухитрялся пришпоривать не только свою мобильную коляску, но и, по слухам, весь женский персонал службы, так как имел загадочное и неограниченное влияние на женский пол. Во время путешествий Нихиля обычно сопровождали две экзотические красавицы: агенты Бета и Гимел, так окрестил Нихиль польку Беату и девушку загадочного происхождения Камиллу, оранжево-смуглую, как абрикос, с черными, как смоль, кудрями. Однажды Камилла обмолвилась, что на языке ее племени, ее имя означало верблюдицу, символ красоты и плодовитости. О плодовитости, однако, речи пока не заходило, но обе девицы на редкость удачно оттеняли красоту друг друга и носили почетные номера – два и три. Однако при всей внешней раскованности окруженный красавицами Нихиль имел свои комплексы: при посторонних он не снимал своей шапочки с козырьком, словно прятал озорные рожки.

Любое умолчание, как загулявшая кошка, однажды приносит целый выводок домыслов. Все сотрудники «Гидры» знали, что макушка у шефа прикрыта металлической, похожей на миску шапочкой-кипой, которую носят на голове правоверные иудеи.

«Луноход» описал круг вокруг Ивана. Седок потирал розовые от холода ладошки и радостно приговаривал:

– Здрасте, здрасте, с возвращеньицем! Пожалуйте в кабинет…

Кабинет «волшебника от спецслужб» больше напоминал жилище средневекового мага: с камином, астролябией и множеством диковинных предметов. На его рабочем столе лежал раскрытый фолиант с пожелтевшими от времени страницами, исчерченный пентаграммами и символами планет, песочные часы и старинный семисвечник. Здесь же помещалась большая астролябия из слоновой кости и хрустальные шахматы. На этот раз натюрморт дополняли надкушенное яблоко и яркая книга. На глянцевой обложке было прочеканено золотым теснением: Герман Парнасов. «Опровержение».

– Агент «ноль-ноль» прибыл, – без энтузиазма доложил Иван.

– Агент «ноль-ноль»? – усмехнулся Нихиль. – А что так печально? Ноль, то есть «пустота», – есть прекрасное изобретение Пифагора. Ноль так же неразложим, как божественная единица, и нулевой уровень интеллекта это не так уж и плохо, ведь мудрец и дурак всегда поймут друг друга, – и Нихиль заговорщицки подмигнул Ивану.

Иван вынул из рюкзака кофр с пробирками. Через минуту на столе стояли колбочки с разноокрашенной водой, от прозрачной, ясно-голубоватой до темно-бурой, как торфяная, застоявшаяся жижа.

– Ай, крестничек, ай удружил! – похлопал в ладошки Нихиль. – Молодец, Славороссов, оправдал фамилию. Не водица, а «Богородицыны слезки». В былые годы тебе бы орден выдали, но у нас сейчас период конвертируемости, поэтому вот, прими «барашка в бумажке», не побрезгуй. А ты ничего не забыл рассказать дядюшке Нолику? – ласково осведомился шеф «Гидры».

Несколько секунд Иван колебался. Жесткий договор, подписанный им в кабинете Нихиля месяц назад, требовал рассказать обо всех случившихся неожиданностях и всех замеченных странностях во время выполнения задания.

Скулы Ивана порозовели… И Нихиль посмотрел на него еще дольше и пристальнее, словно считывая с его глаз зашифрованный текст. Иван опустил глаза и торопливо спрятал в карман увесистую пачку купюр.

Проводив агента, Нихиль, щелкнув мышкой, вывел на монитор его досье:

«Иван Славороссов, восьмидесятого года рождения, рост выше среднего, телосложение атлетическое, волосы темно-русые, глаза серые, оперативная кличка „Простак“…

Отдельно на экране прыгал «зайчик» пеленгатора, похожий на алую дрожащую точку. Это подавал сигнал «клещ». В правую ладонь и между бровей «контрактников» вшивали микрочипы, это было одним из условий приема на работу. Специальный разведывательный спутник фиксировал все передвижения объекта. О том, что даже разговоры и вся частная жизнь становятся достоянием службы, контрактникам не сообщалось. Однако именно со Славороссовым случился сбой. Спутник потерял «жемчужное зернышко», и алый зайчик вынырнул на экране только тогда, когда Славороссов покинул берег озера, словно акватория Лебяжьего была защищена мощным экраном, но тем не менее слежка за агентом принесла весомый результат, и этот результат, завернутый в серебряную фольгу, покоился на дне походного саквояжа шефа «Гидры».

Нихиль рассеянно смотрел на алый зайчик, прикидывая, когда лучше выдвинуть группу ликвидации, которую он не без юмора называл «бюро несчастных случаев». В задачу группы входило тихо, не вызывая подозрений, убирать зарвавшихся или ставших ненужными агентов. Этот белобрысый «мавр» сделал свое дело и даже больше того – заглянул туда, куда ревнивый Карла не допустил бы никого.

Участь неискреннего агента была решена нажатием черной кнопки на пульте.

Внезапно личный зайчик Славороссова на экране потускнел и погас. Так бывало всегда, когда объект заходил в стальной бункер на территории «Гидры». Бункер был единственным местом, откуда сигналы уже не поступали.

– Мерзавцы, опять курилку вскрыли, сегодня же прикажу навесить пудовый замок, – пообещал Нихиль.

Потирая ладошки, ужаленные сибирским морозом, он запер дверь и достал из кастрюльки «лунохода» округлый дымчатый кристалл. Внутри кристалла плыли тонкие серебряные и золотые спирали, мерцали и переливались полярные всполохи.

Распределив по карманам «гонорар», Иван перевел дух. Еще в поезде он решил навестить своего приятеля, шифровальщика Троянского. На флоте военных шифровальщиков зовут шаманами. Это прозвище закрепилось и за Троянским.

Ник был шифровальщиком от Бога и самым настоящим криптографом. Многоэтажные коды «Моссада» и «Интеллидженс Сервис» он щелкал как орехи и, как всякий гений, мечтал открыть нечто всеобщее: код, которым закодировал Вселенную сам Господь Бог. То, что на этом сломали не один зуб умудренные каббалисты, не останавливало его. Сам того не замечая, он все глубже погружался в туман гематрии и океан числовых рядов, описывающих все: от состава протоплазмы до ритма светил. Он был уже на дороге к помешательству и становился мало управляем, но отказаться от услуг гениального шифровальщика «Гидра» не могла.