Раскрыть ладони

— Присмиреет? — Опыт дознавателя выудил из моих слов самое главное. — Это была не первая попытка?

— Вторая.

— А чем закончилась предыдущая?

— Как видите, неудачей. Я же всё ещё жив, не так ли?

Тинори снова уселся на своё место и решительно потянулся за пером:

— Хорошо, попробуем что-нибудь сделать. Я со своей стороны обещаю всё возможное. Но решающее слово за Анклавом.

Разумеется. И кажется, я знаю, из чьих уст оно должно прозвучать.

— Мальчик мой, ты ли это?

Те же ясные глаза, те же пушинки седых кудряшек, те же сухие ладошки на чашке подогретого вина: Таира, как и любой человек, задержавшийся на этом свете едва ли не вдвое дольше положенного, растратила тепло своего тела слишком давно, чтобы довольствоваться для согревания одним лишь солнцем.

— Да, любезная dyesi. И заранее прошу простить, что потревожил ваш покой.

— Ну какой покой, право слово! — Фарфоровые бока чашки лишаются цепких объятий. — Ты же знаешь, я всегда рада тебя видеть.

Вот именно, что знаю. Но не чувствую. Ещё в прошлую нашу встречу голос госпожи Смотрительницы хоть вскользь, и всё же напоминал о заботливой бабушке, а теперь в нём явственно слышится неудовольствие. Словно я — нерадивый внук, не исполнивший порученного семейного дела или не оправдавший оказанного доверия. Ах да, к тому же, внук приёмный, а не родной.

— Мне нужно ваше участие, любезная dyesi. Небольшое, но весьма важное.

— Так-так-так, и что же понадобилось наследнику рода Нивьери от старой и немощной женщины?

Старается шутить и лукавить, как в прежние времена, но когда от каждого слова веет настороженным напряжением, беседа из приятного времяпровождения превращается в обмен ударами.

— Старой, быть может, но отнюдь не немощной, потому что госпожа Смотрительница Регистровой службы будет посильнее многих женщин в пределах Саэнны, да и далеко за пределами!

Льщу грубо, неприкрыто и бесстрастно. Судя по тону Таиры, искренность и прочие прежние чувства бесследно исчезли из наших отношений, стало быть, нет больше никакого смысла щадить. Ни её, ни себя.

— О женской ли силе идёт речь? Ой, сомневаюсь!

— О силе Смотрительницы. Или вы таковой не обладаете?

Старушка сжала губы, и рот, без того не слишком широкий, стал похож на куриную гузку:

— Тебе нужна помощь?

— Да.

— Моя?

— Да.

— В чём?

— В том, что не составит для вас особого труда, надеюсь.

Морщинистые веки подозрительно дрогнули:

— Мне не нравится твоё настроение, Маллет.

— Вы знаете, мне тоже... Но ничего не могу с ним поделать.

— Так зачем ты пришёл?

— Мне нужна помощь.

— Это я уже поняла. Говори яснее!

— Мне нужно встретиться с главой Надзорной службы.

Таира опустила подбородок и посмотрела на меня исподлобья:

— Цель?

— Не могу сказать.

Она помолчала, не отрывая немигающего взгляда от моего лица, потом, видимо, приняв какое-то решение, сурово качнула головой:

— Тогда не жди никакой помощи.

Разительная перемена, ничего не скажешь! Ещё неделю назад, приди я в кабинет Смотрительницы, меня ожидало бы несколько приятных минут в обществе милой старушки и, может быть, даже вынутый из-под полы форменной мантии заказ на расплетание отслуживших свою службу заклинаний. Что же изменилось? Ведь Маллет Нивьери остался тем же самым человеком. Впрочем, за одним исключением. Без приписки в Регистре: «Милостиво допущен Анклавом до совершения магических действий в пределах Саэнны».

Горсточка слов, тщательно либо торопливо выведенных на странице увесистого тома. Награда? Приговор? Не знаю и гадать не хочу. Потому что только теперь стал свободен по-настоящему.

— Обещаю более никогда не тревожить вас, любезная dyesi. Всё, что мне нужно, это переговорить с главой Совета. Совсем недолго.

— Но о вещах, настолько важных, что ты не можешь ни рассказать, ни намекнуть?

— Для меня они очень важны, это правда, а для вас ничего не будут значить. Но вам лучше их не знать.

— Почему?

— Потому что я не желаю, чтобы вам был причинён вред.

Таира усмехнулась:

— Вот как? И тем не менее, ты просишь меня пойти на нарушение правил, которое может стоить мне должности?

— Разве такой уж страшный проступок — устроить встречу двух людей?

— Если учесть, что один из них возглавляет службу, внушающую ужас всему Анклаву, а второй потерял право находиться в Регистре...

— Трудность только в этом? В том, что моё имя вычеркнуто?

Смотрительница опустила взгляд, снова сомкнула ладони вокруг чашки, вдохнула поднимающийся над вином терпкий пар.

— Ты хочешь услышать правду?

Хороший вопрос. И тон, которым он задан, предупреждает: если согласишься, пожалеешь. Но я уже столько раз и о стольких вещах жалел... Переживу. А может быть, стану сильнее, как клинок, с наковальни попадающий в ледяную воду.

— Пожалуй.

— Уверен?

Улыбаюсь:

— Нет. Но ложь мне всё равно не нужна.

— Что ж... Тогда слушай.

Скрипнула дверь. Вошедшая в комнату, чтобы передать принятые прошения на подпись Смотрительнице, Силема посмотрела на меня неодобрительно, но своим появлением ничуть не помешала Таире продолжить:

— У каждого человека есть то, чем он дорожит. Больше или меньше, но ценит и не желает отдавать. Иногда это мечты, но чаще что-то осязаемое, полезное и приятное. У меня тоже есть такая вещь. Место, которое я занимаю.

Кажется, начинаю догадываться, к чему клонит старушка. Но дослушаю до конца.

— Я шла к нему долгие годы, мой мальчик. Очень долгие. И на пути потеряла так много, что когда достигла цели, поняла: больше у меня ничего и не осталось. Ни семьи, ни подруг, ни благодарных учеников. Моя власть — всё, что у меня есть. Всё, что ещё способно удержать меня у Порога. И знаешь, мне нравится стоять высоко. Пусть, не на самом верху, но выше многих других.

Стараюсь не растягивать губы в слишком нахальной улыбке. Власть, говоришь? Неужели эта дама столь притягательна, что поклонников легко делает рабами? И помыслов о свободе уже не возникает... Не может возникнуть. В самом деле, зачем возвращаться в мир, где люди стояли бы рядом с тобой, а не были бы прахом под твоими ногами?

— Думаешь, я отказала тебе, потому что ты больше не считаешься магом? Нет. Будь ты даже одним из первых в Регистре, не согласилась бы. Потому что на кону стоит больше, чем я могу позволить себе потерять. Но да, устроить встречу с главой Надзорного совета мне по силам. Не скажу, что просто, но возможно. И хорошо, что ты не рассказал о причине, которая привела тебя сюда. Знаешь, почему?

Почти догадался. Но облекать ощущения мыслями не хочу. Уж больно неприглядная картинка получается.

— Потому что я донесла бы на тебя. Ужасаешься моей подлости? Зря. Каждый из тех, кто мне подчиняется, спит и видит, чтобы занять моё место, и если бы кому-то из них выпала возможность узнать... Они уже бежали бы, теряя башмаки, и, перебивая друг друга, распинались бы перед членами Совета. Вот, к примеру, даже она... Силема!

Женщина, раскладывающая бумаг на столе Смотрительницы, невольно вздрогнула.

— Да, госпожа?

— Вот скажи, Силема, если бы ты знала, почему этот молодой человек желает встретиться с главой Надзора, что бы ты сделала?

Обращённый на меня взгляд тёмно-карих глаз оказался не на шутку серьёзным.

— Рассказала бы кому-то из Совета. Если бы мне самой удалось с ними встретиться.

— Но ты можешь оставить донесение, ведь так? — продолжила допрос Таира.

— Могу. — Служка выровняла последнюю стопку прошений и выпрямилась. — Но не получу с того никакой выгоды, а потому не стану и стараться. Мне можно удалиться, госпожа?

— Да хоть удавиться, — благодушно разрешила Смотрительница и, проводив Силему взглядом, презрительно фыркнула: — Вот видишь! Каждый думает о выгоде. И ты — тоже.

Конечно. А как может быть иначе? Оставить дядюшку в счастливом неведении относительно его непоколебимого могущества? Дожидаться, пока Трэммин испробует ещё какой-нибудь способ сжить меня со свету? Благодарю покорно! Нет уж, лучше я буду преследовать выгоду. И свою, и чужую, потому что семья кузнеца тоже может из-за меня оказаться под ударом. А знать, что в любой миг та же Тайана рискует не вернуться домой целой и невредимой...