Львы и Драконы

– Но что получат подданные? Им-то к чему величие Империи? Почему бедняга ткач должен был умереть ради этого самого величия? Быть может, он как раз был лоялен к имперской идее? Быть может, даже тайно сочувствовал ей? А уж что он был искренне верующим и почитал Гилфинга – это точно. Нет, я в самом деле не понимаю.

– Ткач? Ах, один из убитых…

– Нет, единственный убитый.

– Мне очень жаль. В великом деле случаются подобные жертвы. Можно сказать, что и он, этот ваш ткач, умер во имя величия Империи.

– Нет, – Ингви заговорил резче. – Нет, наоборот. Он умер во имя спокойствия и безопасности Альды. Его родные получают пенсию, как семья павшего в бою героя. И его жертва не была напрасной, теперь альдийцы знают, что такое «величие Империи». И я не советую объяснять им это еще раз. Преступных клириков, вместе с их главарем, епископом, я возвращаю вашему величеству. Какую компенсацию получит Альда за понесенный ущерб? Этот поход обошелся мне недешево!

– Мне он обошелся дороже, – Алекиан закашлялся. – Я упустил победу над непокорными мерзавцами, Гезнуром и Гюголаном.

– А также над Бельваром Андрухским и этим, как его… дригцем. Как видите, далеко не все желают покоряться вашей хваленой Империи.

– Они тоже не понимают, – скорбно заметил Алекиан. – Почему? Это же так просто! Империя должна быть едина! Власть императора должна быть безраздельна! Почему они не понимают? Я вижу столь ясно… И чего вы, демон, добьетесь, помогая Геве? Уже сейчас Дриг с Андрухом служат Геве! Вместо одной Империи вы получаете две!

– И тогда король Ингви ответил: «Я, ваше императорское величество, тоже люблю империи, даже посильней вашего… но люблю их по-своему. Я люблю их так, что хотел бы, чтоб империй было побольше. Гева – это только начало».

Присутствующие рассмеялись, хотя у Бельвара Андрухского смех вышел несколько нервным. Будто желая успокоить союзника, Гезнур поспешил объявить:

– Король-демон весел и остроумен! Разумеется, о том, чтобы Дриг и Андрух приносили нам вассальную присягу, и речи быть не может! Союз! Добровольный союз! На основе братского договора.

Разумеется, Гезнур предпочел не поминать, что некоторые статьи братского договора слишком уж напоминают соблюдение вассальной присяги, как то: подчинение войск Дрига и Андруха гевскому полководцу в общем походе, выплата денег герцогствами Геве, прикрывающей союзников от угрозы с запада, многочисленные мелкие привилегии гевцам… Вместе с тем – формально герцоги остаются независимыми правителями.

– А что же было дальше, сэр Валент? – поинтересовался Гезнур.

– И как получилось, что нынче вы представляете здесь короля Альдийского? – добавил Бельвар. Он запоздал на встречу с послом в королевский дворец Гевы и пропусти начало беседы. – В Анракской битве вы были против нас?

– Да, – альдиец не смутился. – Было такое… пришлось в здешней грязи побарахтаться в тот день. Тяжело нам тогда пришлось, ох и тяжело… Вот ваши солдаты очень стойко бились.

Последнее относилось к брату маршалу. Тот хмуро кивнул. От него тоже не требовали приносить оммаж, некромант получил невнятный статус «гостя короны» в придачу к замку Вейтрель. Теперь его магики спешно обживали крепость, а сам он готовил новых и новых зомби… и не успевал. Разрушение Мира откладывалось на неопределенный срок, а пока что ему достался лишь разоренный замок на границе с Ванетом. И маршал уже понял, что увеличить войско мертвых ему скорей всего не дадут. Вряд ли он сможет восполнять урон скорей, чем его солдаты будут «гибнуть» (если это слово применимо к мертвым) в новых и новых войнах, намеченных деятельным королем Гезнуром. Уже объявлено, что по окончании переговоров монарх отправится на север, в Фенаду, укрепить власть Гевы на северном берегу Золотой… а летом предполагается поход на юг, в Болотный Край. И, скорее всего, там тоже потребуются мертвые солдаты. И деться некуда – с ванетской-то границы… Маршал с тревогой спрашивал себя, зачем ему все это? Не сделал ли он непоправимой ошибки, приняв предложение хитроумного гевца?

– Но теперь я возвратился к своему королю, – продолжал тем временем Валент. – прямо там, на переговорах заявил, не желаю больше службы в гвардии, хватит. Мне сулили маршальский пост… но судьба бедняги ок-Икерна достаточно красноречива. На службе безумцу он и сам потерял разум.

– Безумцу? – удивился Гезнур.

– Э… Ну, не то, чтобы… Но наш император явно не в себе. Когда Ингви сказал ему, что хочет, чтоб империй было как можно больше, Алекиан вдруг вскочил, принялся орать, что никто не понимает, его никто не понимает, не понимает… Что империя может быть только одна, иначе нет смысла… Признаться, я впрямь не все понял, его величество так кричал… А потом появилась его жена. Она прибыла из столицы и потребовала пропустить ее прямо туда, где шли переговоры. Алекиан сразу сник, они с императрицей обнялись… ну и дальше мирные переговоры уже шли без задержек. Вообще, в ее присутствии он сразу успокаивается, так мне сказал шут императора. Ну а я под шумок перебрался в альдийское войско. Так что теперь представляю его величество Ингви, вот привез договор о мире и союзе.

– Наступательном? – быстро переспросил Гезнур.

– Король Ингви сказал, что вы непременно захотите наступательного, – улыбнулся рыцарь из Гранлота. – Нет, союз оборонительный, такой же мы готовим с Энмаром. А также льготы купцам и путешественникам. Пусть ездят с миром.

Глава 45

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ, В КОТОРОЙ ЧТО-ТО ПРОИСХОДИТ, НО НИЧЕГО НЕ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ

Дождей не было уже несколько дней. Серая степь так не высохла, широкая полоса, испещренная следами подошв и копыт, оставшаяся после того, как здесь прошла армия, тянулась от горизонта до горизонта серебристой полоской – в колеях и отпечатках ног стояла холодная вода. Мутное небо серой мешковиной окутало серую землю, тучи, подгоняемые ветерком, тянулись и тянулись на восток…

Наконец однажды с рассветом пошел снежок. Это еще не было зимним снегопадом, когда по несколько дней кряду валятся густые хлопья, укрывают землю белым толстым одеялом, слепящим глаза и глушащим все звуки – нет, это были невесомые белые крупинки, призрак и предвестник грядущих снегопадов. Крошечные снежинки летели редкими косяками, робко ложились на серый ковыль, на поверхность серебристых лужиц в отпечатках, оставленных альдийским войском… на походный шатер орков и на горбатую скалу странной формы, у которой примостился, прячась от ветра, этот шатер.

Отбросив полог, наружу выбрался воин в отороченной мехом курточке поверх кольчуги. На груди куртка была распахнута, и там тускло блестели мелкие плотно пригнанные звенья. Орк отошел от шатра, побрел вдоль оставленной прошедшей армией полосы луж, остановился… задумчиво зевнул, распахнул куртку и взялся за ремень…

Справив нужду, воин повернулся и так же неторопливо, как проделал все прежде, побрел обратно. Снежинки таяли, попадая на темное обветренное лицо и твердые заскорузлые ладони. У скалы орк остановился. Поднял голову. Узкие раскосые глаза вдруг приоткрылись, воин тихо охнул и побежал к палатке. Откинул полог, сунулся в теплое нутро и гортанным голосом позвал остальных. Нелюди высыпали наружу и уставились на скалу, формой напоминающую ставшего на четвереньки человека. Скала тихо вздрагивала. С шевелящихся скатов сыпался серый прах, затем скала начала раскачиваться, приподниматься, приобретая все большее сходство с человеческой фигурой. Несколькими минутами позже сложенные руки раздвинулись, показалась макушка. Скала начала приподниматься… Орки тихонько переговаривались, указывая пальцами друг дружке пробуждающегося гиганта.

Тучи разошлись, сверкнул – впервые за последние недели – солнечный луч. В его свете реденькие снежинки заиграли, засверкали радужными искорками, будто деревенский колдун дает праздничное представление для детворы.