Страница 10 из 108
Потихоньку-полегоньку англичане стали вытеснять с рынка конкурентов. Сначала выкинули испанцев, которых поначалу согласились взять в долю. Потом разбили голландский флот, после чего страна тюльпанов вышла из бизнеса. После Утрехтского мира, в 1713 г. завершившего очередную европейскую войну, англичане выговорили для себя уже монопольное право поставлять рабов в Америку – как в свои колонии, так и испанцам с португальцами.
Денежки потекли рекой. Размах был нешуточный. К английскому порту Ливерпуль в 1730 г. были приписаны 15 кораблей для перевозки рабов, в 1753 г. – 53, в 1760 г. – 74, в 1770 г. – 96, в 1792 г. – 132. Есть некоторое представление о масштабах?
На живой груз, как и на всякий товар, оформлялись соответствующие судовые документы, и капитан подписывал, как выражаются торговцы, «коносамент» – расписку в получении. Вот текст одного такого коносамента.
«Погружено с Божьей милостью и в хорошем состоянии Джеймсом Марром на славный корабль „Мэри Бороф“, который поведет в предстоящее плаванье с Божьей помощью капитан Дэвид Мортон и который сейчас стоит на якоре у берега Сенегала и Божьей милостью предназначен в Джорджию, что в Южной Каролине: двадцать четыре отличных раба и шесть отличных рабынь, промаркированных (то есть заклейменных. – А. Б.), как это изображено на полях, и пронумерованных, коих следует доставить в таком же хорошем состоянии и форме в упомянутый порт Джорджия, Южная Каролина – за исключением, как обычно, непредвиденных случаев, связанных со стихией и смертностью, – и сдать фирме «Брутон и Смит» или ее уполномоченным, за что получатель или получатели должны уплатить пять фунтов стерлингов за голову при получении, а также премию и аварийные взносы, как это принято в таких случаях. В качестве свидетельства этого капитан названного корабля составил три коносамента одинакового содержания и даты. При выполнении одного из них остальные теряют силу. Да ниспошлет Бог милость славному кораблю и доведет его в безопасности до желанного порта. Аминь!
Составлено в Сенегале 1 февраля 1766 г.
Между прочим, это опять-таки чисто британское изобретение – впихивать в документы по работорговле ссылки на «Божью милость» и просить у Господа благословения своему неправедному ремеслу…
Еще несколько цифр. Согласно подсчетам английского же ученого (75), до того как англичане захватили монополию на торговлю рабами и их перевозку, в Америку было переправлено около 290 000 негров. В результате деятельности англичан – полтора миллиона. При том, что до Америки дотягивал один раб из десяти – остальные умирали еще на кораблях от голода и жажды от дикой скученности (их набивали в трюмы, как селедки в бочку). Ну, а если корабль попадал в мертвый штиль и терял ход, живое «черное дерево» преспокойно выбрасывали за борт…
Подсчитано, что в результате деятельности работорговцев Африка лишилась около пятидесяти миллионов своих жителей. Иные историки называют даже более ужасающую цифру – семьдесят пять миллионов (8). Львиная доля вины за все это лежит на англичанах. Д. Дивен, лектор Лондонской школы экономики (потомок офицеров русской службы), пишет прямо: «Рабство сыграло важнейшую роль в развитии как Британской империи, так и современной интегрированной мировой экономики» (94).
Именно на этом Англия и поднялась до статуса одной из ведущих мировых держав – на беззастенчивом пиратстве и масштабнейшей работорговле. Немаловажное дополнение: точно так же на работорговле поднялись и северные штаты США, та самая обитель будущих «благородных борцов с рабством». Южные плантаторы только пользовались купленными рабами – но все же сами не плавали за ними в Африку. Доставка и торговля рабами в Америке всегда была в руках британцев и жителей северных штатов. Именно они были создателями системы – о чем впоследствии пытались забыть, обрушивая весь огонь критики на «ужасных плантаторов Юга». Хотя уголовные кодексы большинства стран карают не только непосредственных исполнителей преступления, но и активных соучастников…
Да и в самой «доброй старой Англии» негров продавали, как скотину. Объявление из лондонской газеты «Постмэн» за 2–9 июня 1699 г.: «Продается девочка-негритянка, шести лет, хорошо говорит по-английски, приятная и сообразительная, умеет многое делать. Обращаться к хирургу на Флаггот-роуд в Детфорде, что рядом с Лондоном, где можно будет на нее посмотреть и обсудить покупку с ее хозяином» (165).
Еще одно объявление того же времени: «Черный мальчик тринадцати лет сбежал из Патни, на нем был ошейник с надписью „Негр леди Бромфильд, Линкольн-инн-филдз“. Вернувшему мальчика обещается 1 гинея в качестве вознаграждения». Как видим, мальчик в ошейнике был собственностью не «зверя-плантатора», а титулованной светской дамы, которая наверняка ужасно оскорбилась бы, если бы ее попытались поставить на одну доску с каким-нибудь неотесанным виргинским хлопководом…
Англия, одним словом. Старейшая европейская демократия. Оплот свободы и законности…
Если вернуться в Америку, то смело можно сказать, что испанцам и португальцам была все же присуща некоторая, продиктованная католическим воспитанием совестливость. Зверства против индейцев в период завоевания Америки имели место, что греха таить – но были вызваны главным образом тем, что с конкистадорами приплыл очень уж криминальный элемент, по которому на родине виселица плакала. Принципиальнейшее отличие в том, что испанцы и португальцы все же видели в индейце человека– такого же обладателя бессмертной души, как они сами. И потому индейская аристократия преспокойно вливалась в ряды аристократии испанской, знатному индейцу достаточно было креститься, чтобы получить к фамилии дворянскую приставку «де» и титул «дона». Между тем пуритане в Северной Америке индейцев за людей не считали вообще – и обходились с ними, как с животными.
Точно так же обстояло и с неграми. Работорговцы – да и рабовладельцы – из испанцев и португальцев получались какие-то нескладные. Не клеилось у них это дело. В Южной и Центральной Америке, куда ни глянь, с ранних времен высок процент свободных негров: они служат в армии, офицерами колониальной милиции, участвуют в качестве равноправных спутников в исследовательских экспедициях, работают вольными мастеровыми. При этом на них опять-таки смотрят как на людей – а не на живое имущество, как в британских колониях.
Я вовсе не собираюсь утверждать, будто в испанских и португальских владениях негры жили, как в раю. Но вот что писал немецкий историк начала двадцатого столетия, лицо незаинтересованное: «Рабство в испанской Америке никогда не носило того грубого характера, как на виргинских плантациях. У рабов были установленные законом дни отдыха, совершенно так же, как у белых рабочих. Раб мог вступать в законный брак; нельзя было заставить его жениться против воли, стеснить свободу в выборе жены. Нельзя было разлучить его с женой и малолетними детьми, лишить его необходимой одежды и пищи или помешать ему выполнять его религиозные обязанности» (121).
Все дело в протестантско-пуританской этике – довольно жутком изобретении человеческого ума. Суть ее, в общем, проста: считается, что, ежели человек успешен и богат, то это означает, что Господь его таким образом отметил, что он, избранник Божий. Ну, а если человек беден, ничтожен, нищ – то Бог, соответственно, от него отвернулся, и это, собственно говоря, и не человек вовсе, а так, ходячий хлам, с которым «избранные» могут поступать, как заблагорассудится. Именно потому в самой Англии с бедняками обращались как со скотиной – вплоть до продажи в рабство за море. Не по какой-то злобе или уродству души, а исключительно потому, что в соответствии с «единственно верным учением» видели в нем низшее, отвергнутое Богом существо, которое иного обращения и не заслуживает. Ну, а всевозможные «дикари», то есть индейцы и негры, и вовсе находились вне этой системы ценностей и, по убеждению пуритан, представляли собой не более чем двуногих животных. Страшная это вещь – пуританская этика…