Рыцарь снов

– Я служу… – Очалл отвечал, не моргнув глазом. Выражение его лица Рамсей не сумел разгадать. – И горжусь своей службой, ваше высочество.

– Твоя гордость, но выгода всего Улада, – продолжал Рамсей. – А теперь, милорды. – Он оторвал взгляд от Очалла. Так просто раковину советника не вскроешь. Придется изобрести более энергичное нападение. – Милорды, ваша верность, верность всего Видина поддерживала меня в эти дни. В этих стенах я нахожу поддержку, которая поможет мне овладеть моим наследием. Потому что сила человека не только в его руке и в оружии, не только в уме, но скорее в вере в него окружающих. А теперь… – Рамсей чуть подвинулся вперед на сиденье широкого трона, – наступит день, когда наша взаимная вера еще подвергнется испытанию. Не стану скрывать от вас во имя тайны и безопасности. Вы слышали, что Каскар умер и погребен. Наверно, некоторые из вас присутствовали при этом в Ломе.

Рамсей провел взглядом по лицам дворян. Несомненно, он овладел их вниманием. Он видел хмурое выражение, видел и удивление и серьезные лица ждавших разъяснений. – Посмотрите на меня! – Он встал и сделал шаг от трона. Блеск зеркал, яркость солнечного света не позволят ничего скрыть. Он высоко поднял голову, бросая вызов тем, кто мог бы крикнуть «самозванец».

– Меня хотели убить и пытались хитростью добиться этого. Но не смогли. Мне пришлось в тайне уехать из Лома, чтобы никто не знал, где я скрываюсь. Я не мог отличить друга от врага, выдающего себя за друга, и потому не знал, куда обратиться.

– До тех пор… – он решил нанести сильнейший удар… – пока случайно не пришел к Просвещенным…

Впервые он заметил легкое, очень легкое изменение в лице Очалла. Окружавшие советника проявляли свое изумление открыто. Послышался легкий гул, взволнованное дыхание.

– Мне сделали предсказание, – неторопливо продолжал Рамсей. – Поэтому я и явился в Видин.

Гул слушателей стал громче. Очалл снова овладел своим лицом, но остальных охватило возбуждение.

– Ваше высочество. – Вперед вышел старик в воротнике, украшенном драгоценностями и лишь чуть менее великолепном, чем у Очалла. – Это предсказание… – Он колебался. Рамсей подумал, что догадывается, что скрывается за этой остановкой. Известно, что советы Просвещенных опасны, и мудрым лучше их избегать.

Рамсей кивнул.

– Да, предсказание. Как хорошо известно, преподобные Просвещенные гораздо больше озабочены далеким будущим, чем результатами действий, от которых может произойти благо живущим теперь. Поэтому мы должны просеивать и отбирать. И надеяться, что выбрали верно. Поверьте, я буду действовать осторожно и ни одного верного мне человека не направлю по опасному пути. Я неопытен в государственных делах, но здесь находится человек, хорошо разбирающийся в людях, и я буду прислушиваться к нему. Разве верховный советник не на нашей стороне? Все дальнейшие планы мы будем обсуждать совместно. Но скажу вам одно: только с помощью Просвещенных сумел я добраться до Видина. Пока, я считаю, они принесли мне одно добро.

– А теперь, милорды и верные мне люди, позволяю вам удалиться до того времени, как нам нужно будет собрать совет и…

Ему хотелось побыстрее остаться с Очаллом наедине, и нетерпение от этой церемонии, где он играет роль правящего принца, росло. Как можно распустить двор и остаться в одиночестве?.. Он уверен, что упоминание о Просвещенных ошеломило Очалла, и нужно использовать это небольшое преимущество, пока верховный советник не воздвиг снова свой барьер.

Очевидно, Рамсей нашел нужную формулу, потому что все поклонились и начали отступать от ряда канделябров. Все шло очень гладко…

Но тут у дверей произошло столкновение. Выходящих начали расталкивать, оттолкнули и дворецкого с серебряным жезлом, который пытался преградить дорогу человеку в военном мундире. Его хватали за плечи. Но он отбросил пытавшихся удержать его, прошел вперед. Двор застыл, почувствовав, что такое нарушение формального порядка происходит по весьма важной причине.

Офицер подошел к основанию возвышения. Судя по нашивкам, это командир какого-то отряда, и он очень молод. На его смуглом лице возбужденное выражение, он тяжело дышал, как будто мчался во дворец бегом.

Подняв руку, он приветствовал Рамсея, и тот догадался ответить. Но тут офицер сказал:

– Ваше верховное могущество! Наш великий император Пиран отошел к Последним Вратам. В Ломе прозвучали прощальные трубы. Сейчас трубы призывают кровного наследника. Да будет правление вашего могущества долгим и ясным!

Итак, умирающий император наконец умер! Но в Ломе провозглашают императором не Каскара!

Рамсей взял себя в руки, заметив, что Очалл сделал два шага вперед, как будто хотел отвести офицера и поговорить с ним наедине. Времени для переговоров нет. У партии императрицы наготове Бертал, возможно, уже в эту минуту его коронуют. Шансы Рамсея на безопасность в этом мире уменьшились – наполовину, если не на две трети.

– Я думаю, там приветствуют не принца Каскара… – впервые Очалл взял инициативу в свои руки.

Офицер оскалил зубы в гримасе.

– Да, ваше достоинство. На Месте Флагов стоит принц Бертал. Но он еще не дал клятву.

Послышались возбужденные восклицания, двор зашумел. А Очалл опять задал вопрос, который был на уме у Рамсея.

– Но ты, Джасум, явился в Видин, чтобы увидеть того, кто объявлен мертвым. Что привело тебя сюда из Лома?

– Слово Просвещенных, ваше достоинство. Ко мне пришел ночью Просвещенный со словами: наш принц на самом деле не мертв, но скрывался и теперь находится в Видине. И поэтому, понимая, что он должен узнать… Ваше верховное могущество! – Джасум обратился непосредственно к Рамсею. – Скоро принесут присягу этому самозванцу. Уже готовится его коронование в Зале Света, а сразу вслед за этим – его брак с герцогиней Олироуна. Если он успеет короноваться и жениться, многие верные Каскару не станут поднимать оружие, чтобы не расколоть Улад.

Очалл погладил подбородок широкой ладонью.

– Проницательное наблюдение, Джасум. Интересно, почему это сообщение принес только ты. Говорящие провода не принесли еще это известие в Видин. Но, конечно, возможно, это делается в Ломе специально, как ты и сказал, чтобы верные видинцы не имели времени для возражений. Ваше верховное могущество, – обратился он к Рамсею, – пусть распространится новость в Видине, пусть немедленно прогремят трубы. Самозванец не сядет на трон без единого слова протеста. А когда станет известно о протесте, столкновение с принцем Берталом станет неизбежным – может, последует Последний Вызов.

Рамсей понятия не имел, что имеет в виду Очалл в своих последних словах, но тот произнес эти слова так подчеркнуто, что Рамсей догадывался, что это название крайней вражды и сопротивления.

– Проведем совет, как и сказано, ваше верховное могущество. Надо дать знать тысячникам, нет, даже и сотникам, чтобы все собрались и проявили свою верность.

– Да будет так, – с готовностью согласился Рамсей, хотя у него появилось ощущение, что он утратил всякий контроль над ситуацией и власть снова незаметно перешла в руки Очалла, как и рассчитывал верховный советник. И потому с замиранием сердца Рамсей снова распустил двор. Он смотрел, как один за другим придворные выходят из зала. Наконец они с Очаллом остались одни.

Как ни хотел недавно Рамсей этой встречи наедине, сейчас он с радостью отложил бы ее. Но он понимал, что должен ждать, чтобы Очалл начал. Он должен понять, что собирается предпринять верховный советник.

– Время… – Очалл перестал гладить пальцами подбородок, теперь он двумя пальцами ущипнул толстую нижнюю губу. – Сколько у нас времени? Подсказали ли тебе что-нибудь, милорд, Просвещенные? Мы должны как-то выиграть время… – Он как будто рассуждал вслух.

Но Рамсей полагал, что верховный советник никогда ничего не говорит зря, он постоянно следит и за своими словами и за тем человеком, которому они адресованы.

– Мне сказали, – Рамсей начал отвечать осторожно, решив хотя бы отчасти сказать правду, – сказали, что моя личность имеет значение для будущих событий, что выбор, который я сделаю, в свою очередь приведет к изменениям в будущем, которые сами Просвещенные не в силах предвидеть.