Наследник

Глава 3.

Прага, начало мая

В Праге цвела сирень. Ее аромат, тонкий и нежный, струился с зеленеющей садами горы Петржин и плыл над Пражским Градом, Малой Страной и мутноватыми влтавскими водами. Река, закованная в гранит, бурлила и негромко рокотала, кружила унесенные половодьем ветки, билась о каменные устои мостов. Самый красивый и знаменитый из них, Карлов, был украшен потемневшими изваяниями и готическими сторожевыми башнями: две - на левом берегу, одна - на правом. От башен веяло почтенной древностью - было им шесть или семь веков, а значит, строили их в те годы, когда цивилизованный мир слыхом не слыхивал про Америку. Тем более, про Калифорнию и город Сан-Франциско.

Кэти, судя по восхищенно-почтительному выражению лица, это понимала. Ее ладошки ласкали старый камень парапета, глаза перебегали с левого берега на правый, с горы и башен собора святого Витта на черепичные кровли Старого Города. По заокеанским меркам все эти башни, дома и дворцы были невысокими, однако казались куда величественней небоскребов, напоминая не о промышленниках и банкирах, а о всевластных королях, могущественных полководцах, искусных ремесленниках и героях гуситских войн.

Не отрывая пальцев от парапета, Кэти сделала несколько шажков. Ее туфельки звонко цокали по камню, гулявший над Влтавой ветер развевал каштановые волосы.

- Керк! Чья это статуя, Керк? Вон та, где рыцарь со львом?

- Это король Брунцвик, - пояснил Каргин, обнимая гибкую талию жены. - До того, как стать владыкой королевства, он странствовал в дальних странах и подружился со львом. Еще волшебный меч нашел.

Кэти наморщила лоб.

- Не помню я о таком короле. В каком столетии он правил?

- Ни в каком, солнышко. Брунцвик личность легендарная, но говорят, - Каргин таинственно понизил голос, - что меч его на самом существует и замурован в каменной кладке моста. Когда чехам придется совсем туго, воспрянут от сна зачарованные рыцари, дремлющие под горой Бланик, и поведет их в битву сам святой Вацлав, покровитель здешних мест. На этом мосту белый конь его споткнется и выбьет копытом из мостовой волшебный меч. Поднимет его Вацлав, крикнет: "Всем врагам чешской земли головы долой!" - и так оно, милая, и случится.

Кэти остановилась и внимательно поглядела на него.

- А ты чешской земле не враг?

- Ни в коем случае, - успокоил ее Каргин. - Не воевал я в Праге и ни в одном из чешских городов, и клянусь, что воевать не буду. Если только придется братьев-славян защищать, но это сомнительно - они ведь в НАТО намылились.

Тут ему и в самом деле воевать не довелось. К счастью! В тот год, когда советские танки вступили в Прагу, Каргин еще пешком под стол ходил, а его отец тянул лямку комбата на монгольской границе. В Праге ему случалось бывать проездом, когда летал на Кубу, в Боснию или в другие места, и ни разу больше двух дней он здесь не задерживался. К тому же озабочен был предстоящим заданием и на городские красоты не любовался. А сейчас…

Сейчас было так сладко, так радостно стоять на Карловом мосту с женой, чувствовать, как аромат ее кожи смешивается с запахом сирени, обнимать ее и шептать в розовое ушко старые чешские предания. О красавице Либуше и храбром Бивое, о королях Святоплуке и Брунцвике, о лучанской войне, опатовицком кладе и кутногорских рудокопах… Миг счастья, когда есть только настоящее, и нет ни прошлого, ни будущего - ни поля под Киншасой, заваленного трупами, ни тайной войны в Сараево, ни пылающих селений Руанды, ни югославских бомбежек, ни схваток с "эскадроном смерти" на острове у берегов Перу… Равным образом нет и заботы об операциях ХАК, о людях, что разлетелись по всему земному шару от Турана до Бразилии, о минах, пушках, танках, пулеметах и тому подобной хламоте, которую сейчас и вспоминать не стоило. Здесь, рядом с Кэти, посреди прекрасной Праги, думать хотелось лишь о хорошем.

- Завтра, - услышал Каргин, - завтра мы поднимемся на эту гору, осмотрим замок и собор и будем гулять в садах. Чудные сады, не правда ли, милый?

Возвратившись к реальности, он смущенно почесал в затылке.

- Завтра, ласточка, вряд ли получится. У меня переговоры с чехами.

- Ну, тогда послезавтра.

- Послезавтра - с болгарами… Может быть, ты на пару дней куда-нибудь съездишь? В Карловы Вары, например?

Кэти, лукаво улыбаясь, закинула руки ему на шею.

- Никуда я не поеду, Керк! Я с тобой останусь. Переговоры штука нервная, утомительная… Кто тебя будет вдохновлять? Особенно ночью?

- Некому, кроме верной жены, - согласился Каргин.

Не размыкая рук, они медленно двинулись к правобережью и высокой староместской башне. Туристский сезон только начинался, и зевак на мосту было еще немного. Зато имелись художники, по паре дюжин с каждой стороны, молодые, средних и преклонных лет, но все в просторных блузах и беретах, с красками, тушью, углем или карандашами. Рядом с каждым живописцем - картины и гравюры, прислоненные к парапету или развешанные на стендах. Почти Париж, мелькнуло у Каргина в голове. Даже лучше Парижа - город не чужой, славянский, и люди тут без присущей французам надменности.

- О! - воскликнула Кэти, энергично разворачивая его к одному из стендов. - Ты только посмотри, Керк! Вот это, это и это…

Триптих, понял Каргин. Средняя гравюра - Карлов мост, крайние - вид на гору с садами и Пражским Градом, и на Старый Город. Тонкая работа, искусная, тщательная, под старых мастеров… И художник далеко не молод - пожалуй, восьмой десяток разменял.

- Хочу, - сказала Кэти.

- Нет проблем, - ответил Каргин и, вытащив бумажник, обратился к живописцу в вельветовом балахоне: - Пан говорит на английском или французском?

- Говорит. - Старый художник, присматриваясь к ним, разгладил седые усы. - Аще розумиет немецкий, русский, польский и румынский.

- И русский тоже? - Каргин перешел на родной язык. - Ну, замечательно! Мы хотим приобрести эти три гравюры. Сколько?

Художник замялся.

- Пан из России?

- Да. Из Москвы.

- А ваша девичка?

- Это моя жена. Американка, из Калифорнии.

На лице художника изобразилось сомнение.

- Пан… как это сказать?.. новый русский, да? Из этих, из богатых бизнесменов?