Главнокомандующий

Увлёкшись работой, генерал провёл в сети весь день, а наутро Кирилл Трофимович устроил ему выволочку с громами и молниями, сверкающими из-под седых бровей. Компьютер он отобрал собственноручно и удалился, сокрушённо покачивая своим разлохмаченным кудрявым одуванчиком. Доктору невдомёк было, что клавиатурной панелью может служить краешек больничного одеяла. И вечером Березин стал работать на ней вслепую, без дисплея. Споро тыкая пальцами податливую ткань, он умудрился выйти в вирел. Побродил по кабинету просто так, в пику суровому врачу. Стены заросли паутиной, из полутёмных углов пялились жуткие фасетчатые глаза. Генералу стало не по себе, он торопливо нашарил на одеяле сакраментальные клавиши Alt и F4, пришлёпнул мизинцем Enter на Keypad'е и вернулся в палату. Однако глаза продолжали таращиться отовсюду – с потолка, из букета васильков на тумбочке, из-под двери, с рукояти краника на кислородном трубопроводе... Спасаясь от лихой напасти, Березин укрылся одеялом с головой и принялся истово молиться. Помогло, отпустило.

Рассказать Кириллу Трофимовичу об этом случае он не решился, ведь пришлось бы выдать тайну компьютерного одеяла.

Впрочем, поправлялся генерал быстро, к Страстной неделе его выписали из госпиталя, и он с места в карьер принялся навёрстывать упущенное. Врачи велели ему находиться в виреле не больше четырёх часов подряд, а в целом за сутки не более восьми часов. Поэтому генерал в бешеном темпе носился с базы на базу, из одной лаборатории в другую. Проверял, советовался, уточнял.

Неудачная атака декаподов на Псковскую базу принесла много трофеев, и в том числе полтора центнера элериума, который стоил бешеных денег. Генерал решил продать половину этого количества, чтобы залатать финансовые дыры проекта. Хотя после гибели Макмиллана денежные перечисления из ООН стали приходить с отрадной пунктуальностью. Словом, не было ни гроша, да вдруг алтын. Гуэрди уже составлял смету реконструкции, чтобы оснастить крупные базы новыми локаторами для системы раннего предупреждения и усилить ракетную оборону.

А подполковник Самусенко ретиво взялся за распродажу излишков. На одних только чучелах декаподов он умудрился заработать больше полумиллиона рублей – в окрестностях Окинавы открылись сразу две таксидермические мастерские. Прилежные японцы вкалывали там в три смены. Забавный народ японцы, букву «эл» не выговаривают. Но солдаты и работяги первосортные, скажем прямо. Кстати, надо будет произвести Окамото в капитаны.

В Великую пятницу к генералу припожаловал необычный визитёр. Накануне Березину позвонил по телефону патриарх. Для начала сообщил, что накануне виделся с президентом, тот справлялся о здоровье генерала и просил пожелать скорейшего выздоровления.

Произошло чуточное нарушение неписаного протокола, согласно которому руководитель проекта «Ч» не поддерживает контактов с главами государств ни прямо, ни через третьих лиц. И это понятно, ведь он руководит международными силами обороны, самой мощной вооружённой силой в истории человечества. Фактически – главнокомандующий планеты Земля.

– Благодарю, отче, – ответил Березин. – Передайте, пожалуйста, что я вполне здоров, но признателен за добрые пожелания.

Патриарх посоветовал ему не перетруждаться покамест, пообещал прислать мёду туесок с личной пасеки. Потом перешёл к делу.

– Есть у меня один знакомый, друг детства, можно сказать. Занимается коммерцией и весьма преуспел. Так вот, он прослышал, что вы в своём хозяйстве открыли какую-никакую торговлишку. Крепко заинтересовался и хотел бы с вами, Андрей Николаевич, повидаться, потолковать по сему поводу. И не через компьютер, а с личным визитом к вам просится. Как вы на это смотрите?

– Пускай приходит, отче, – не колеблясь, ответил Березин.

– Коли так, он мог бы хоть завтра к вам наведаться. Скажем, в полдень, если это удобно.

Голос патриарха уютно пах ладаном и винной теплотой с ложечки.

– Вполне, отче.

– Вот и ладно. Фамилия его Ильин. Человек он честный и толковый, крепко верующий. Думаю, дело у вас с ним сладится.

И патриарх распрощался.

На следующий день ровно в двенадцать часов раздался дверной звонок.

Сопровождаемый Василием гость, войдя в кабинет, первым долгом трижды перекрестился двуперстно на икону Богородицы. Затем обратился к генералу.

– Позвольте представиться, ваше превосходительство, – масленым басом произнёс старик. – Ильин, Илларион Петрович.

Как и большинство штатских, он носил окладистую бороду, подстриженные в кружок рыжеватые волосы расчёсывал на прямой пробор. Не чуждался последних веяний моды, поскольку облачился в бархатный френч сталинского покроя и галифе с триколорными лампасами. На протянутой для пожатия руке поблёскивал массивный золотой перстень-печатка. Ладонь холодная и влажная, как лягушка. То ли волнуется, то ли просто хронический невротик.

Из нагрудного кармана френча Ильин извлёк визитную карточку с тиснением и золочением, вручил её Березину.

– Присаживайтесь, Илларион Петрович, – генерал указал на кресло подле журнального столика. – Не угодно ли чаю?

– Не откажусь.

– Василий, сообрази-ка нам чайку, – велел Березин.

– Сию минуточку, – денщик шмыгнул на кухню.

– Икона Богородицына у вас знатная, – молвил гость, глядя в красный угол. – Я её тоже весьма почитаю. Называется она «Утоли мои печали». Москву спасла от чумного мора вскорости после раскола. Господь прогневался тогда на Русь, послал моровое поветрие, а Богородица вот сжалилась, да... Явилась чудотворная икона, и чума прекратилась...

Ильин явно старался не смотреть на прикрытые синим ворсистым пледом культи ног собеседника. Раз-другой его взгляд скользнул к запретной черте, но тут же отскакивал вбок. Вот почему Березин старался по возможности избегать личных встреч, предпочитая им беседы в виреле.

– Насколько понимаю, вы старообрядец? – спросил генерал.

– Древлеправославные мы, – сдобным голосом подтвердил Илларион Петрович и уточнил: – Поморского толка. Беспоповцы.

Василий вкатил сервировочный столик с чаем и медовыми пряниками.

– Вам покрепче или как? – спросил он у Ильина.

– Средне.

Разлив чай по чашкам, денщик удалился. Гость отведал глоточек, пожевал задумчиво губами.

– Что за чай у вас такой душистый? – спросил он. – Никак что-то сорт не разберу...

– Обычно мы «Императорский» пьём, – ответил Березин, размешивая сахар.

– Однако это не «Императорский», ваше превосходительство. У него букет порезче будет.

Генерал пригубил чай и кивнул.

– Да, пожалуй, вы правы, – согласился он и окликнул денщика. – Василий, что за чай ты нам заварил?

– Новая марка, «Архангельский байховый», – откликнулся тот, появившись в дверях и виновато моргая. – В магазине дегустация была, ещё и пробную пачечку дали, бесплатно. Неужто вам не нравится?

– Нравится, – успокоил его Березин. – Ступай к себе.

Некоторое время они с гостем помолчали, жуя пряники и попивая чай. Затем Ильин отёр губы салфеткой и приступил к делу.

– Слыхал я, что вы в своей вотчине коммерцию развернули, ваше превосходительство.

– Не без этого, – признал генерал.

– Дело хорошее. Я вот всю жизнь по коммерческой части, опыт есть немалый, хорошие связи имею. Полагаю, мы с вами могли бы иметь взаимный интерес.

– Почему бы и нет. Что вы предлагаете?

Березин вдруг поймал себя на том, что ему крайне непривычно общаться с посетителем вживую, а не в виреле. То и дело руки чешутся подрегулировать масштаб изображения или громкость.

– Есть у меня одно дельце на примете, – Илларион Петрович заметно оживился. – Добрый знакомец мой из Бельгии хотел бы партию винтовок заказать. А винтовочки ваши лазерные ох как хороши, но в продаже их нету. Так что ежели столкуемся о цене, можно бы для начала тыщи две винтовочек закупить.

– На что вашему бельгийцу столько? – сощурился Березин.

Ильин широко развёл руками.

– Да какая разница, ваше превосходительство? Есть купец и товар имеется, дальше не наша забота.