Убей страх: Марафонец

Но если честно, хотелось встречи со старцем. Любопытно было потолковать о том и о сём. И об этом тоже — о городе-доме…

Он спустился к реке, посмотрел налево, посмотрел направо и понял, что она тоже, судя по всему, — часть общей картинки. Может, в огромном многомерье Главного Архитектора река — и не река вовсе, а какой-нибудь Млечный Путь, а здесь она катила свои неторопливые волны (опять же — вольно и плавно…) по зелёному макетному постаменту, извиваясь на нём серой гигантской змеёй, а в каждой её излучине — по городу. Так?.. И сам себя поправил: нет, не так. В пройденной им излучине уместились два обрывка двух ПВ — города роботов и немых. Что, впрочем, не исключало рядом с муравейником наличия ещё какой-нибудь невероятной формации — иного ПВ.

А если б он не научился телетранспортировать через реку себя любимого, то мог пойти от места встречи с былинным старцем по её бережку и постепенно прийти к дому-муравейнику, не попав, естественно, в город немых и не обнаружив в нём тридцать шесть вефильских домиков. Но это умозаключение Чернов отбросил как непродуктивное.

Он представил себе другой берег, зажмурился рефлекторно и очень захотел оказаться на том берегу. Опять ничего не произошло. Опять открыл глаза. Он стоял, как и ожидал, на зелёной травке, впереди, в километре всего, высилась кажущаяся бесконечной стена дома-муравейника. Обретённое умение действовало безотказно. Вздохнул Чернов тяжко и побежал.

А что ещё делать несчастному Бегуну?..

И когда он добежал до огромной вблизи и пропадающей вдалеке стены со слепыми чёрными окнами, когда остановился, пытаясь подавить неизбежное недоумение и всё же сосредоточиться, поискать в этом каменном чудовище хоть какую-либо дверь, то услышал сзади знакомый голос:

— Набегался? Или ещё хочешь? — Язык на сей раз был выбран — древнееврейский.

Не оборачиваясь, понял, кто спрашивает. Даже не по голосу, хотя голос тоже узнал, а по тому, что в этой грёбаной развёрнутой склейке миров чёртиком из табакерки выскакивал только давешний старец, который Зрячий, чёртиком в неё и прятался, а кроме него, Чернов здесь никого не знал.

Обернулся — точно!

Старец стоял, опираясь на посох, прятал усмешку (хитринку, лукавинку — на выбор…) в седые вислые усы, ждал реакции.

А какой она могла быть, реакция на идиотизм?

— Хочу — чего?

С одной стороны — прикинулся таким же идиотом, с другой — попытался выудить дополнительную информацию. Не на того напал.

— Не понимаю я чего. Ты ж у нас — мальчик рациональный, толковый, из категории «хочу всё знать», причём не просто знать, а непременно узнать всё собственноножно и собственноумно, если позволено так сказать. Валяй, твоё дело… Только ты не у себя в мире, где ты — смертный. Ты — в Пути, и в нём ты — Вечный, а здесь законы смертного мира не действуют…

— Почему? — счёл необходимым встрять Чернов. — Все миры на Пути — смертные.

— Для их жителей. Но не для тебя, не для нас с тобой… Ты прошёл уже не один мир, а разве понял что?.. Ничего не понял. Так, рваные кусочки впечатлений. Обрывки целого, по которым не только это целое не восстановить, но и обрывки-то не понять: что, кто, с кем, зачем, почему… Всё — туман, одни вопросы без ответов. Бег по сильно пересечённой местности… Не пыжься, Бегун, не строй из себя Всеведущего: это иной ранг Вечности. Ты чуешь Путь, а Знания — у других.

— У тебя?

— Допусти такое, Бегун. Помнишь, что ты вспомнил, когда уходил от меня?..

— Зрячий произнёс распевно, как и положено былинному старцу, даже если он распевает на древнееврейском: — «И всем Вечным будет Мною позволено всё, что они себе смогут сначала представить, а потом захотеть. А что не смогут представить и захотеть, то останется у Меня до той поры, пока не явится среди Вечных смертный, который будет знать, что он хочет…» Вспомнил?

— Не забывал. Только я не очень понял мысль… Сущего, вероятно, так?.. Представить и захотеть и, как результат, обрести знание или умение. Это ясно. Я захотел преодолеть реку и — получилось… Но кого имеет в виду Книга под смертным, которому будет открыто всё знание?

— С чего ты взял, что всё? Там обо всём — ни слова. Только о том, что смертный сумеет пожелать. Что сумел, то и получи. Ты и получил: через реку… А теперь включи свою хвалёную логику, Бегун. Пошевели извилинами. Что ты не сумел, что не можешь? Ты не можешь найти свой Вефиль. Ты не можешь представить себе весь Путь — от начала до конца. Ты не можешь даже понять, зачем Сущий — или выбери любое имя из тех, которые ты давал Ему не со злости, но, как я понимаю, из любви к Нему и из понимания собственной малости рядом с Ним, — так вот, зачем Сущий не даёт тебе простую и ясную возможность выполнить свою миссию, довести народ Гананский от мира Интервала до мира Начала поэтапно, а каждый раз меняет условия существования мира во времени и времени в мире? Да потому что пытается разбудить у тебя интерес. Обыкновенный. Не человеческий, хотя он тоже у тебя какой-то кастрированный, сильно прагматичный, а интерес Вечного.

— Эка ты загнул! — восхитился Чернов. Сел на травку, вытянул всё же гудящие ноги. Решил не хамить старцу. — Естественно, не могу я ничего понять в этом Пути, Зрячий. А почему?

— Потому что плохо хочешь.

— А что значит хотеть хорошо?

— Просто хотеть. В тебе всё ещё мощно жив твой смертный, Бегун, и он мешает тебе знать, мешает понять, что ты хочешь. Что можешь пожелать — без оглядки на твой замечательный здравый смысл. Все твои желания, к несчастью, поверены земным опытом. Где ты там обитаешь в мире?.. — произнёс по слогам: — Со-коль-ни-ки… Они висят на тебе, на твоём осознании себя, гирями неподъёмными. Они, твои Со-коль-ни-ки, — это твой страх, обыкновенный человеческий страх, который всё бесконечное время существования Разума не позволяет смертным людям — в каком бы пространстве-времени они ни обитали! — идти вперёд по Пути. Хотя, если честно, было у тебя одно желание, достойное Вечного: излечить заболевших и умирающих. Сильное желание и славно исполнившееся. Хотя и оно — вполне земное… — не преминул уязвить.

Но Чернов этого даже не заметил. Другое его интересовало.

— Страх чего?

— Страх Знания. Если бы его не было, смертные давно стали бы Вечными, потому что человек, созданный Сущим в Начале света, задуман именно Вечным…

— Речь, полагаю, идёт обо всей бесконечной Вселенной?

— Обо всех бесконечных, — поправил число Зрячий. — Но твой Путь лежит по твоей планете. Ты её называешь Землёй, хорошее имя, не хуже других. По планете людей. Но — в бесконечности пространств.

— А есть другие планеты, на которых — не люди, да? Или Сущий — антропоцентрист?

— Если ты сумеешь захотеть — узнаешь сам.

— Для этого надо оставаться Вечным и — вне своего смертного мира?

— Для этого надо желать и не страшиться.

— Но если люди изначально были бы Вечными — все! — то я плохо представляю себе, как Сущий решал бы проблему перенаселённости Земли.

— А это не Сущий решал бы, а сами люди. Нет неразрешимых проблем для умеющих желать.

— Выходит, не сложилось у Гения Желаний, у Сущего нашего, облом вышел… Задумал человечка желающего и получающего, а вырос этакий лилипутик, страшащийся знаний…

— В варианте твоей Земли — да.

— Есть иные?

— Захоти, Бегун, — узнаешь. Ты же пробовал уже. Или не понравилось?

Надоело Чернову, хотя интересно было — до жути. Но надоело переминать одно и то же: захоти, захоти, ты не умеешь желать… Ну не умеет он, мозгами не вышел! И все такие на его Земле!

— Не все. — Зрячий услышал мысль, но Чернов воспринял сие как должное. — Не все, — повторил Зрячий. — Ты — иной. И много — иных.

— Ты, что ли?

— И я, Бегун. Я — тоже человек, homo sapiens, как определили нас латиняне, просто мои желания совершеннее твоих.

Так и сказал: «совершеннее». Не «сильнее», не «точнее» — «совершеннее».

— И что же ты умеешь, Зрячий?

— Зачем тебе знать, что умею я? Подумай лучше, что хочешь уметь ты. Подумай. Уйми страх. И ты увидишь не только продолжение и финал Пути, но и — быть может! — все свои прошлые Пути и все будущие.