Страница 95 из 105
Конкретный пример по данной проблематике. Нам показались правильными аргументы наших партнеров по поводу того, что ядерное топливо, которое в будущем будет поставляться в Иран, может быть использовано как база для получения оружейных материалов. И мы сейчас проводим работу с нашими иранскими коллегами по заключению дополнительного протокола к имеющимся соглашениям, согласно которым все ядерное топливо, которое в будущем может быть поставлено в Иран, после переработки в результате использования на атомных электростанциях должно быть в полном объеме возвращено в Россию.
Очень важным является оказание влияния на Иран всеми
участниками международного сообщества, прежде всего членами МАГАТЭ, чтобы Тегеран пошел на подписание дополнительных протоколов к Договору о нераспространении.
Думаю, что в настоящее время этот вопрос имеет ключевое значение. Если Иран действительно не стремится к созданию ядерного оружия, тогда ему нет необходимости ничего скрывать от МАГАТЭ. И я не вижу оснований не подписывать эти дополнительные протоколы.
Президент Хотами в одном из телефонных разговоров прямо мне сказал, что Иран готов к подписанию этих документов.
Вы знаете, недавно состоялось соответствующее заседание в МАГАТЭ, позиция этой организации изложена. Мы рассчитываем на то, что этот процесс будет завершен, и Иран к протоколам присоединится.
Теперь что касается данных российской разведки. По нашим данным, очень много западноевропейских и американских компаний сотрудничает с Ираном – напрямую, либо через посреднические организации – в атомной сфере.
Это серьезная информация, и мы не считаем, что мы должны обладать полной монополией на это. Больше того, мы готовы к сотрудничеству с нашими партнерами и надеемся, что это приведет к окончательным результатам, снимет все опасения по поводу наличия оружейной ядерной программы Ирана. Но что касается сотрудничества в мирной атомной энергетике, Иран является все же участником Договора о нераспространении ядерного оружия. И все, что происходит в этой сфере, полностью координируется, полностью соответствует международному праву – со стороны России. Нам бы только очень не хотелось, чтобы надуманные подозрения о сотрудничестве России с Ираном якобы в оружейной области использовались как предлог для недобросовестной конкуренции на международном рынке в целом и в Иране – в частности.
Джим Маседа (NBC News):Как вы считаете, подходящее ли сейчас время для российско-американского саммита, тем более что и вам, и Бушу предстоят выборы, и очевидно, основными на повестке дня будут вопросы безопасности. Каким образом вы подходите к этим вопросам и разделяете ли вы те озабоченности, которые связаны с вопросами безопасности?
Владимир Путин: Я бы попросил все-таки уточнить, что вы понимаете под вопросами безопасности, о чем идет речь?
Джим Маседа:Вы уже затронули такие вопросы безопасности, как нераспространение, терроризм и другие.
Владимир Путин: Конечно, у нас в декабре предстоят выборы в Государственную Думу, весной следующего года будут президентские выборы в России. Потом в Соединенных Штатах выборы будут. Это – неизбежные «издержки демократии», выборы, они всегда должны быть. И издержки в том, что очень часто, к сожалению, в демократических странах очень многое подчинено не необходимости решения насущных проблем страны, международных проблем, а именно тактическим проблемам, связанным с выборами.
Как сказал один известный деятель, хороший политик думает о выборах, а государственный деятель – о будущих поколениях. Жизнь не останавливается, она идет, она, конечно, связана со всеми этими предвыборными делами. Но вопросы безопасности, борьбы с международной преступностью, с терроризмом, вопросы нераспространения являются настолько важными, что мы не имеем никакого права не использовать любую возможность для того, чтобы, хотя бы понемножку, хотя бы по миллиметру, решать эти проблемы, сближать наши позиции, не просто их обсуждать, а искать их решение. И мы, конечно, будем это делать вместе с президентом Соединенных Штатов. Я, во всяком случае, к этому готов, я знаю, что и он тоже. Это просто наша обязанность.
Выборы выборами, удобный для нас момент или не удобный, мы обязаны заниматься нашей текущей работой, мы для этого пришли в те кабинеты, в которых сегодня работаем. Нас наши избиратели избирали для того, чтобы мы решали внутриполитические, экономические, международные вопросы. А потом, все-таки у нас с президентом Соединенных Штатов сложились хорошие деловые и личные отношения. Это тоже хороший фактор для того, чтобы совместно работать.
Вы правильно сказали – впереди и у меня выборы, и у него выборы. Как избиратели решат, так и будет: останутся те же самые президенты или придут новые. Но сегодня есть возможность работать вместе – надо работать, надо искать. В общем, мне приятно работать с президентом Соединенных Штатов. У нас разные точки зрения по многим вопросам. Уверен, ему не всегда нравится, что я говорю и делаю. Но могу сказать и про себя, я тоже иногда критично смотрю на те действия, которые предпринимаются нашими американскими партнерами. Но президент Буш – хороший партнер, он открытый и порядочный человек, с ним приятно работать.
Бэт Нобел (CBS News):Извините, я знаю, что это не ваша любимая тема, но я обязана спросить о Чечне. Через две недели в Чечне состоятся выборы, и я хотела задать вам два вопроса, касающихся Чечни.
Как вы считаете, какие изменения должны произойти в Чечне, тем более что многие чеченцы не верят Кадырову, они считают, что он тоже задействован в некоторых неблаговидных видах деятельности. И второй вопрос. Что, вы ожидаете, будет происходить в Чечне после выборов, какова будет «дорожная карта», каким образом будет восстанавливаться и строиться мир в Чечне, и что будет делаться для того, чтобы не происходили террористические акты, которые происходили почти еженедельно?
Владимир Путин: Вы сказали, что мне не нравятся вопросы по Чечне. Вы ошиблись. Чечня – это часть Российской Федерации. Как мне могут не нравиться вопросы в отношении России? Мне не нравятся провокационные вопросы – это правда. Но это относится не только к Чечне. Наоборот, я вам благодарен за этот вопрос, и я с удовольствием проинформирую вас и ваших зрителей, читателей, всех, кого интересует эта проблема.
Чечня с начала девяностых годов, а может – с конца восьмидесятых годов, живет в условиях тотального насилия. Уверяю вас, это никому не нужно. Рядовой гражданин даже часто не понимает, что там происходит, его просто водят за нос. Люди просто страдают и даже не понимают за что. В результате вакуума власти, который образовался в начале девяностых годов, реальная власть оказалась в руках у экстремистов, которые обещали все, а занимались только, фактически, расстрелами, грабежами и торговлей людьми.
Когда в 1999 году мы столкнулись с нападением на соседнюю республику Дагестан, стало ясно, что международный терроризм, который поселился на территории Чечни, уже не удовлетворен тем, что он там пожирает чеченский народ, ему этого уже мало стало, он пошел дальше, за ее пределы. Вы об этом знаете. А кто были эти люди? Кто эти боевики, которые напали на Дагестан? Вот это как раз и были, по сути, люди, тесно связанные с «Аль-Каидой», с другими такими же организациями, прошедшие подготовку на их базах, вооруженные на их деньги. По сути это те люди, которые через два года нанесли удары по американским городам.
Я сейчас не хочу говорить о том, как международное сообщество реагировало на эти события. Но я хочу вам сказать, что уже тогда, – и раньше, особенно в период начиная с 1999-го года, – сам чеченский народ окончательно осознал, что то, что творят люди, захватившие власть в Чечне, не имеют ничего общего с интересами самого чеченского народа. Ведь простые чеченцы были против нападения на Дагестан. Разве они хотели войны с соседями? Конечно, нет.