Дзур

– Это твоя подруга Киера?

– Я же сказал, прямо сейчас предпочитаю не называть.

Миг спустя она коротко кивнула.

– Ладно. Да, Триеско.

– И что ты о ней знаешь?

– Имя.

– Ты знаешь, что она из Левой Руки?

Она пожала плечами.

– Предполагаю, поскольку это «она».

– Ладно. Где в точности идут дела в Южной Адриланке?

Она вздрогнула.

– Там, где я их не контролирую.

– У тебя есть люди?

– Нет, я их распустила. Я пыталась прикрыть лавочку, и…

– Да, я слышал. Кого-то можно вернуть?

– Никого из тех, кого я желала бы.

Этот тон мне был знаком; о возражениях я и не думал.

– Ладно. Мне надо кое-что проверить.

– Если тебе причинят вред, мне это весьма не понравится.

– Мне тоже.

– Не шути так.

– Знаешь, есть масса более трудных дел, чем отвести в сторону Левую Руку Джарегов.

Уголок ее рта дернулся.

«Маленькая победа, Лойош.»

«Как скажешь, босс.»

Она сказала:

– До меня дошли кое-какие слухи.

– О чем?

– О тебе. О дженойнах. О леди Телдре.

Почти неосознанно моя рука коснулась рукояти длинного тонкого кинжала на боку. Да, она была там.

– Пожалуй, это более или менее правда, – проговорил я.

– Леди Телдра мертва?

– Не совсем.

Она нахмурилась.

– Ты участвовал в сражении с дженойнами?

– Ну, там скорее была драка, а не сражение, – заметил я. – Но как раз эта часть верна.

– И как это случилось?

– Сам удивляюсь. Целый ряд случайностей, наверное.

Она отпила еще клявы и окинула меня медленным, оценивающим взглядом.

– Я не уверена в том, о чем с тобой теперь говорить.

– Ну, не знаю. Вряд ли это так сложно. Можешь вспомнить об угнетенных выходцах с Востока, чтобы заставить меня обороняться. Должно сработать.

Глаза Коти сузились, но она промолчала.

– Ладно, – произнес я, – давай-ка лучше о деле. А ты пока придумай тему для беседы.

Она промолчала.

Я поднялся. Даже несколько часов спустя и после отдыха, это было непросто. Надеюсь, сейчас на меня никто не нападет, я двигаюсь слишком медленно.

«Ты всегда…»

«Заткнись, Лойош.»

– Ладно, Коти. Буду на связи.

– Действуй, – сказала она.

Я вышел из комнаты без дальнейших церемоний, даже не оглядываясь, поскольку мне было трудно сказать что-либо. Немного порыскав, я нашел Такко.

– Будь так добр, спроси Сетру, не телепортирует ли она меня.

Он даже не поморщился.

У меня есть походный рюкзачок, в котором сложена запасная рубашка, несколько пар носков и пара-тройка плащей, которые я меняю в зависимости от погоды и иных обстоятельств. Я развернул серый и пристроил на место кое-какое оружие из той коллекции, которой меня вчера снабдил Морролан. Потом я надел плащ, проверил, правильно ли он сидит, и глубоко вздохнул.

Сетра вошла и кивнула мне. Я снял амулет и спрятал его.

– Удачи, – пожелала она. Я кивнул.

Мгновение, и я стоял на восточной стороне Цепного моста, в Южной Адриланке.

2. Чесночный хлебец

Михи сообщил, что господин Валабар приготовил сегодня вечером. «Вечер» пока еще был ясным днем немного за полдень, но не будем занудствовать. Тушеный домашний перец; говяжья грудинка; картофель «Пепельная Гора»; жаркое из кетны, фаршированной фенарианскими сосисками; бифштекс из виннеазавра с анисовым желе; говядина с тройным луком. Затем он отступил и застыл в ожидании. Меня занимала эта странность, пока я не сообразил, что он просто дает клиентам время обдумать заказ, и в то же время готов ответить на их вопросы.

– А ты что порекомендуешь? – спросил Телнан.

– Что хочешь. Здесь все вкусно.

Я тем временем жевал чесночный хлебец.

«Лангош» не имеет себе равных во всем мире. Дед тоже его печет. Семейная верность требует заявить, что у него выходит лучше, но давайте не будем уточнять.

Лангош – это небольшой кругляш самую чуточку пресного хлеба, приготовленного до поджаристой корочки. Подается он с дольками чеснока. Чеснок нужно разломить пополам и натереть им хлебец, пока в пальцах не начнется жжение. Затем куснуть чеснок и подождать, как только он взорвется во рту – откусить немного хлеба. Главное – точно рассчитать время.

Я выбрал грудинку, Телнан заказал жаркое. Михи улыбнулся так, словно мы оказались самыми умными клиентами на его памяти. Телнан изучил мою технику работы с хлебцами, скопировал ее и расплылся в довольной ухмылке.

Дзурлорд с ухмылкой до ушей. Весьма странное зрелище. Но я был рад, что ему понравилась еда.

– Итак, – я попытался продолжить беседу с того же места, где мы остановились, – ты изучаешь чародейство. Может, объяснишь мне, что значит «чародей»? А то я просто теряюсь в догадках.

Он ухмыльнулся, словно учитель только что задал ему тот самый вопрос, к которому он подготовился.

– Чародейство, – изрек Телнан, – есть искусство объединения, равно как и управления, с несоизмеримыми силами природы для получения результатов, недоступных либо значительно более трудоемких для всякого иного тайного умения.

– Ага, – сказал я. – Ладно. Понятно. Большое спасибо.

– Всегда пожалуйста, – ответил он с ноткой удовлетворения. – А чем занимаешься ты?

– Хм?

– Ну, я – чародей. А ты чем занимаешься?

– А. – Я немного поразмыслил. – Ну, в основном убегаю, вопя от страха.

Телнан рассмеялся. Судя по всему, он мне не поверил. С другой стороны, может, и поверил, но тогда ему полагалось бы проявить презрение, а мне в ответ полагалось бы прикончить его, а Сетре это не понравится.

Однако эти слова надежно прикончили разговор.

Я куснул зубок чеснока, дождался взрыва и откусил кусок хлеба. Превосходно. Каждый кусочек чеснока был открытием, он захватывал, даже растворяясь. Каждый кусочек хлеба был эпитафией, достойно его заверщающей. А сочетание их вновь переносило меня назад, вдаль от всего, что случилось за эти годы, в те дни, когда жизнь была куда проще. Разумеется, она никогда не была простой, но оглядываясь на нее из нынешнего мгновения, когда чувства мои переполнены чесноком и свежевыпеченным лангошем, кажется, что все было простым и ясным.

Шагнуть с Цепного моста – тоже было шагом в прошлое. Я сразу вспомнил те дни, когда еще не встретил Коти, когда я еще не работал на джарегов, когда я был просто выходцем с Востока, живущим на Нижней Киероновой дороге, но несколько раз в неделю пересекающим этот мост, или проходя по берегу к Плотницкому, чтобы нанести визит деду. Его больше нет тут, теперь он живет в особняке рядом с городком Мыска, у озера Щурк. Пару лет назад я навещал его. Пожалуй, надо сделать это снова, если я сумею уладить тут дела и меня не прикончат.

В моих воспоминаниях Южная Адриланка постоянно воняет. Это не совсем так. Пахнут кварталы восточников, а выходцы с Востока занимают хотя и немалую часть Южной Адриланки, но далеко не всю.

Улицы эти знакомы моим ногам не хуже, чем языку знаком вкус лангоша. Лангош куда приятнее.

В Адриланке стояла прохладная погода, однако плащ защищал от морского ветра. Лойош и Ротса шевелились у меня на плечах, глядя по сторонам. Я коснулся эфеса шпаги, просто чтобы проверить, на месте ли она. Леди Телдра висела прямо перед ней.

Сапоги мои сделаны из мягкой, прекрасно выделанной кожи дарра; удобные, равно пригодные для прогулок по лугам и по каменистым горным перевалам. Они не совсем подходят для каменных мостовых Адриланки, но мои старые сапоги остались там же, где и старая жизнь.

Я добрался до Шести Углов, одного из многих центров Восточных кварталов, и осмотрелся. Вокруг были люди – такие же, как я. Внутри у меня словно распустился узел, о котором я и не подозревал. Быть самим собой все-таки не то же самое, что оказаться среди своих.

Кто для меня «свои» – не всегда понятно, но я просто описываю то, что чувствовал в тот момент.

Шесть Углов, как говорят, не самый фешенебельный район. До Междуцарствия, насколько я слышал, тут обитали зажиточные торговцы, но после пожаров район так и не восстановили. А поскольку он никому не был нужен, сюда вселились восточники, которые прибыли, ну, с Востока. После этого район строился медленно и без всякой планировки; никого не интересовало, что тут происходит и как это все выглядит. И кто что с кем делает – тоже. Патрули гвардейцев Феникса днем курсировали по установленным маршрутам, ночью отсутствовали вовсе. Не думаю, что они боялись, просто им не было дела до происходящего.