Дзур

– Меня зовут Сандор. Рик назвал мне твое имя, потому что мне нужна помощь в одном деле, и у меня есть деньги, которые я могу на эту помощь истратить.

– И сколько денег?

– Достаточно.

– А…

– Давай лучше сперва поговорим о том, что я хочу, чтобы ты сделал. Если тебе подойдет, тогда поговорим о деньгах.

– Ладно, – пожал он плечами.

– Ты, конечно же, знаешь, кто такие джареги. А о Левой Руке Джарегов сшылал?

– Нет.

– Хорошо.

– А кто это?

– Вроде как джареги, но они применяют магию, и связаны со многими делами.

– С какими делами?

– Вот это ты и должен будешь выяснить.

– Это как?

– Мне нужен кое-кто – несколько человек, на самом деле, – чтобы выяснить, чем они заняты.

– Не знаю, – протянул он, – я сам никогда…

– Я знаю, что ты не знаешь. Я объясню, что нужно делать.

– Но что я, в смысле…

– Мне нужно, чтобы ты расспрашивал, как бы не специально. Просто болтал с приятелями, собирал слухи и все такое прочее.

– А как именно? В смысле, с кем болтать-то? Кто может знать?

– Кое-кого я тебе укажу, людей, которые служат посыльными.

– Посыльными?

– Бегают с поручениями от них и кое-что им доставляют. Когда будешь знать, кто они, ты просто познакомишься с ними, посмотришь, станут ли они болтать с тобой. Или найдешь тех, с кем они говорят, и поболтаешь уже с ними, в общем, испробуешь разные подходы.

– Ага, ладно, с этим понятно.

– Как думаешь, справишься – с тем, чтобы никто не узнал, что ты пытаешься выудить информацию?

– Думаю, да. А что, если меня поймают?

– Ты не получишь денег.

– В смысле, что они со мной сделают?

– Ничего особенного, думаю. В отличие от джарегов, они не любят причинять людям вред. Да, и еще, по поводу того, как ты будешь передавать мне информацию.

– Хм?

– Ну не можешь же ты – и все остальные – открыто приходить ко мне по очереди, это привлечет внимание.

– А что же нам тогда делать?

– Ты грамотой владеешь?

– Конечно.

– Тогда ты запишешь все, что тебе удалось узнать, и закрепишь эту записку снаружи над окном своей спальни…

– Булавкой?

– Подойдет.

– А потом?

– Я позабочусь, чтобы записку забрали.

«О, у меня новая замечательная работа.»

«Заткнись, Лойош.»

Эрнест кивнул.

– В общем, это все. Тебе подходит?

Он пожевал губами и наконец спросил:

– Сколько?

Иметь кучу денег – в этом есть свое преимущество. Он согласился.

В течение пары дней я повторял этот разговор одиннадцать раз. Никто не сказал «нет». Осталось лишь указать им посыльных, еще раз напомнить, как важно, чтобы никто не понял, чем они заняты, – и работа начата.

Когда я закончил инструктировать последнего, первый едва-едва выдал крошку информации. Пока я соберу что-то существенное, пройдет некоторое время – и к тому моменту мне потребуется более основательная опора.

И я занялся тем, что никогда не делал прежде: провел собственное исследование. Я прогулялся в Город и, все еще в личине Сандора, добрался до Имперской библиотеки. Спустился в исторический отдел, уселся и взялся за изучение.

10. Салат

Юноша, чьего имени я не знал, подошел и убрал тарелки с остатками рыбы, потом вернулся и поставил перед нами тарелки чуть поменьше. Затем подошел Михи с большой деревянной чашей и парой деревянных ложек.

У «Валабара» подают несколько салатов. Сегодняшний включал в себя два вида латука – длинный широколистный и круглый, – а также земляной миндаль, дольки очищенного помидора, кокосовую стружку, стручковый перец, зеленый лук и, в качестве приправы – сердцевины артишока, маринованные в слабом уксусе. Сверху наструган жареный на решетке сыр «нитлан» – острый, с запахом мускуса, – а венчали валабарово творение засахаренные розовые лепестки.

Михи подал блюдо с обычной своей небрежной элегантностью, и рот мой увлажнился.

– Это что? – указал Телнан.

– Засахаренные розовые лепестки.

– Засахаренные розовые лепестки?

– Угу.

– Это такой термин, или настоящие лепестки розы?

– Настоящие лепестки розы. Засахаренные.

– Несильно засахаренные, – добавил Михи, – чтобы не были слишком сладкими.

– Э…

– Ты просто ешь, – сказал я. – Доверься мне.

– Ладно.

Он отправил в рот первую порцию со странным выражением на лице. Я тем временем радостно погрузился в свою.

А потом спросил:

– Ну?

– Хм?

– И как оно?

Он проглотил салат.

– Чудесно.

Хотел бы я иметь под рукой кого-то вроде Крейгара, чтоб было с кем шерстить собранную информацию. Собеседником он был великолепным, пожалуй, в некотором роде именно этого мне больше всего недоставало. Я, конечно, всегда мог поболтать с Лойошем, но его работа – держать в равновесии мои чувства, а не помогать мне в сборе сведений и поиске зацепок. Так уж, наверное, функционирует его рептилий разум.

Но вовлекать в нынешнее дело Крейгара я не хотел, и значит, мне самому предстояло обрабатывать поступающую информацию, а еще – провести несколько часов в Имперской библиотеке, разыскивая то, что он мог просто добыть. Я несколько выше оценил всю ту помощь, которую прежде получал от Крейгара. Если мы когда-нибудь снова сойдемся, непременно об этом упомяну.

Или нет.

Но урок я получил.

Имперская библиотека не упорядочена по такому принципу, чтобы, скажем, спуститься в дальнее крыло третьего подземного яруса и взять там книгу «Описание тайных замыслов Левой Руки Джарегов». Она не упорядочена даже и для того, чтобы найти историю Левой Руки Джарегов. Говорят, в сравнении с университетсткими библиотеками тут вообще никакого порядка нет. И чтобы сделать картину еще темнее, библиотекари не особенно склонны помогать восточникам; смотрели они на меня в лучшем случае с умеренным удивлением, в худшем же – с откровенным недружелюбием.

Но в конце концов, после длительных бесцельных блужданий, я разыскал горы нерассортированных рукописей и среди них – очень высокого и, как для драгаэйрянина, тучного старика с дымчато-седыми волосами и полусомкнутыми веками, которому было, по-моему, все равно, к какой породе «людей» я отношусь. Занимался он тем, что делал на рукописях какие-то пометки и перекладывал их из одной кучи в другую.

Когда я объяснил, что пытаюсь проследить историю Левой Руки Джарегов, глаза его озарил какой-то дикий огонек.

– Сюда, – кивнул он и повел меня по закоулкам библиотеки.

Звали его Делин или как-то в этом роде. Он был тсалмотом и, кажется, любил свое занятие. Он ни разу не спросил, откуда взялся такой странный интерес, ни разу не выказал, что заметил мое восточное происхождение, и не прочел ни одной лекции относительно важности своей работы – а это практически естественно для любого специалиста, вынужденного сотрудничать с любителем. Я так понял, что смысл жизни он видел в том, чтобы копаться в нерассортированных документах и неразборчивых рукописях, выуживая из них крохи информации.

Мне, впрочем, особенного дела до этого не было.

Я видел, как время от времени он пускает в ход странные чары, и спросил о них. Он проворчал что-то насчет повторяющихся фрагментов текстов в документе. Понятия не имел, что волшебство способно на такие штуки.

Мы проводили вместе не менее одиннадцати часов на протяжении трех дней. Он все это время главным образом копался в документах и делал выписки, а я стоял рядом, иногда держал или подавал ему то, что надо было удерживать или подать, а иногда бегал к коллегам Делина с записками, результатом чего обычно оказывались рукописи или документы, каковые мне следовало отнести ему. Каждый день я приглашал его перекусить, и всякий раз он отказывался и исчезал, чтобы поесть самостоятельно, а через час мы встречались и продолжали. Он копался попеременно в исторических хрониках и дневниках современников (большая часть последних состояла из местных слухов и анекдотов). Я как-то заметил: удивительно, что в Имперской библиотеке сберегается подобное барахло. Он ответил что-то крайне неразборчивое, и я не стал продолжать.