Страница 55 из 81
«Этот человек, живое воплощение бездарности, в России просматривает, разрешает, запрещает произведения Нанта, Спинозы, Льва Толстого, отечески отмечает, что можно, что нельзя. Пьесы Луначарского идут в государственных театрах, и, чтобы не лишиться куска хлеба, старики, знаменитые артисты, создававшие некогда “Власть тьмы” играют девомальчиков со страусами...»
Здесь «девомальчики» и «страусы» – не выдумка! Луначарский отличался большой оригинальностью, был плодовитейшим драматургом и, как ни странно, описывал в своих пьесах не революции и баррикады, а жизнь высшего света, королей и принцев, рыцарей и прекрасных дам, замки, балы, дворцовые интриги... Вот только несколько пьес из множества других: «Король-художник», «Королевский брадобрей», «Фауст и город», «Герцог», «Канцлер и слесарь», «Медвежья свадьба» (по новелле П. Мериме)...
В пьесе «Канцлер и Слесарь» одним из действующих лиц является граф Лео Дорибах фон Трау, «блестящий кавалерийский офицер», «в его лице и движениях есть какая-то гармония, превышающая ладность чисто военной выправки». Другой герой пьесы, граф Леопольд фон Гатори, заявляет: «Я должен чувствовать голубую кровь... Манеры... Малейшая вульгарность – очарование исчезло». Еще один герой – «шикарный флигель-адъютант, гремящий саблей и шпорами». И каждый их них – колоритнейшая фигура, вызывающая у автора восторг и даже, похоже, зависть. Так, граф Лео говорит: «И вот помчаться в один из близких дней в карьер, в атаку, крикнуть всей грудью: бог войны, в руки твои предаю дух мой! И вдруг – бац! Страшным ударом быть разбитым... Кануть в вечность... А красивый труп подберут. И будут править тризну... И в стольких женских сердцах останусь я жить молодым богом в таком сиянии, какого нельзя достигнуть при жизни ни в чьем сердце».
И это пишет один из самых главных архитекторов будущего всемирного коммунистического сообщества! В своей пьесе «Король-художник» Луначарский ловко и скромно выставил самого себя: «Как тяжело королю-художнику править страной грубых беотийцев». Пир графомана? Мания величия? Бред, с которым надо отправлять к психиатру?..
Читатель! Внимательный читатель! Неужели вы ни о чем не вспоминаете, столкнувшись с драматургией Луначарского? Припомните, что Сталин 15 раз смотрел в МХАТе «Дни Турбиных» Булгакова, действительно великую пьесу, не то что поделки игривого наркома просвещения. Но почему все же 15 раз?! Да потому, наверное, что даже душа негодяев в постоянном окружении себе подобных может затосковать по порядочным людям. У Сталина – это белые офицеры из булгаковской пьесы, у Луначарского – придуманные им короли и рыцари...
Не повезло с образованием и Сталину, оно у него, как известно, неоконченное семинарское. Достаточно вспомнить последние анекдотические «научные труды» Сталина о социализме и языкознании. В лучшем случае они могут заинтересовать лишь сатириков или психиатров. Сталин, пока не записал сам себя в гении, видимо, ощущал недостаток своих знаний. С 1925 по 1928 годы он дважды в неделю приглашал к себе для занятий известного философа Яна Стэна, который был тогда заместителем директора Института Маркса-Энгельса. Известно, что Стэн был очень недоволен этими занятиями с вождем, к нему трудно прививалась философия. И этому не стоит удивляться: ведь нельзя браться за высшую математику, не освоив арифметику. Остается добавить, что в 1937 году по прямому указанию Сталина Стэн был арестован и расстрелян. Он слишком хорошо знал о степени невежества вождя.
Не отличались в этом смысле от своего вождя и его ближайшие сподвижники. Самый долговременный сталинский прислужник В. Молотов имел за плечами только реальное училище. Второй по стажу сталинский сатрап Л. Каганович имел два класса образования, по профессии – сапожник. Два класса было и у любимца вождя Н. Хрущева, который был абсолютно малограмотным, разве что читать умел. До сих пор сохранились документы с его резолюцией: «Азнакомица!» – и далее следовал перечень лиц.
Все эти пролезшие в вожди недоучки имели под собой весьма своеобразную партийную элиту. Так, в 1927 году в компартии высшее образование было менее чем у одного процента ее членов. Через десять лет, в 1937 году, лучше не стало: среди секретарей обкомов низшее образование имели 70 процентов, среди секретарей райкомов – 80 процентов. Потом, со временем партийные боссы наловчились получать дипломы о своем образовании, используя высокое служебное положение. Официальную статистику это подправило, но сути дела не изменило. Так, например, Л. Брежнев имел диплом инженера, но никакими знаниями не отличался. М. Горбачев заимел два диплома – юриста и агронома, но это не мешало ему неоднократно демонстрировать в своих выступлениях незнание и непонимание самых элементарных основ той самой экономики, которую он принялся реформировать. Так, год за годом он клялся в верности рыночной экономике и при этом объявлял, что он категорически против частной собственности на землю. Но это же абсурднейшее противоречие! Для любого западного политика одного такого публичного заявления было бы достаточно, чтобы навсегда покинуть политическую сцену. Мы же спокойно все это выслушивали!
Все пришедшие за Сталиным кремлевские вожди, включая пропущенных нами выше Андропова, Черненко и Ельцина, образованностью не отличались. И похоже, что комплекс недоучки их не смущал... Наоборот, именно отсутствие необходимого багажа знаний позволяло им не только губительно экспериментировать со своим народом, но и призывать другие народы последовать нашему примеру!
Разумеется, что в наших рассуждениях нельзя сводить все дело к вопросу о знаниях, образовании. Если иметь в виду субъективные факторы, то можно вспомнить еще об одной странности: под красным знаменем мировой революции у нас почему-то всегда впереди всех выступали люди по сути своей ущербные, одурманенные безраздельной личной властью. В «Письмах из мертвого дома» Достоевский писал: «Кто бы ни испытывал власти, полной возможности унижать другое человеческое существо... до самой крайней степени унижения, хочешь не хочешь, утрачивает власть над собственными чувствами. Тирания – это привычка, она имеет способность развиваться, она в конце концов развивается в болезнь... Человек и гражданин умирают в тиране навсегда».
Итак, по Достоевскому, тирания развивается в болезнь. А может быть, наоборот? Спорный вопрос. Обратимся к истории. Оказывается, что за практическое осуществление коммунистических идей, невозможное без установления диктатуры (как прежде всего признали сами большевики!), почему-то взялись люди психически не очень полноценные. Возможно, потому, что и сама эта затея была в принципе нездоровая? Начнем с Ленина. Возьмем воспоминания о нем Н. Валентинова, близко знавшего Ильича задолго до того, как тот стал вождем. Валентинов пишет:
«В своих атаках, Ленин сам в том признавался, он делался “бешеным”. Охватывавшая его в данный момент мысль, идея властно, остро заполняла весь его мозг, делала одержимым... За известным пределом исступленного напряжения его волевой мотор отказывался работать. Топлива в организме уже не хватало. После взлета или целого ряда взлетов начиналось падение энергии, наступала психическая реакция, атония, упадок сил, сбивающая с ног усталость. Ленин переставал есть и спать. Мучили головные боли. Лицо делалось буро-желтым, даже чернело, маленькие острые монгольские глазки потухали. Я видел его в таком cocтоянии... После лондонского съезда партии он точно потерял способность ходить, всякое желание говорить, почти весь день проводил с закрытыми глазами. Он все время засыпал... В состоянии полной потери сил он был и в Париже в 1909 году после очередной партийной склоки.
Он убежал в деревушку Бон-Бон, никого не желая видеть, слышать, и только после трех недель жизни “на травке” превозмог охватившую его депрессию... Опустошенным возвратился он с Циммервальдской конференции в 1915 году, где истово сражался за претворение империалистической войны в гражданскую. Он искал отдыха в укромном местечке Соренберг, недалеко от Берна... Вдруг ложится на землю, вернее, точно подкошенный, падает, очень неудобно, чуть не на снег, засыпает и спит как убитый».