Серые Рыцари

— Как и у любого человека, у тебя есть недостатки, — продолжал Гаргатулот. — Но ты слишком горд, чтобы их видеть. Твой недостаток в том, что ты боишься, Аларик. Ты знаешь, что ни один из Серых Рыцарей до сих пор не поддавался проискам Врага. Где-то в глубине души ты боишься стать первым. Вот что делает тебя таким слабым в свободное от сражений время. Вот почему ты никогда не мог стать лидером. Почему, как думаешь, ты увидел меня в этом облике? — Гаргатулот указал на свое лицо жестокого дикаря. — Я появился перед тобой таким, каким ты мог бы стать. Я — то, чего ты боишься. Ты мог бы остаться таким, если бы хрупкая реальность не произвела тебя в Серые Рыцари. В глубине подсознания ты помнишь свою прежнюю жизнь в жестоком мире. И это напоминает тебе о возможных переменах: ты можешь стать тем, кто поклоняется мне. И я должен тебя заверить: этот страх обоснован, Аларик. Я потрачу немало времени, чтобы тебя сломить, а когда ты падешь, то станешь моим самым дорогим трофеем.

Аларик молчал. Ему недолго осталось жить. Но у него остался единственный шанс — а это даже больше, чем Аларик рассчитывал. Он должен использовать этот шанс. Ради павших боевых братьев и ради Лигейи. Ради Мандулиса — того, кто тысячу лет назад пожертвовал больше чем жизнью.

Не Гаргатулот привел его сюда. Все решения Аларик принимал самостоятельно. Меч Мандулиса, сражение с сестрами, поиски Гаргатулота на берегу озера Рапакс — все это его собственный выбор. Он выполнял свой план, а не замысел Гаргатулота. И оставался единственный шанс, чтобы это доказать.

Щит веры постепенно истончится. Надо действовать сейчас, пока он не исчез совсем и Гаргатулот не понял, что за ним хранится.

— Значит, это действительно конец, — сказал Аларик. — Но смерть в бою с Врагом — это уже победа, и этого ты не сможешь у меня отнять.

— Может, и не смогу, — ответил Гаргатулот. — Но после смерти ты будешь моим. Я могу потратить целую вечность, но добьюсь твоего падения.

— Тебе пришлось создать весь Шлейф, — продолжал Аларик,— святого Эвиссера, кардиналов, каждого жителя — всех надо было расставить по местам ради победы над нами. Вспомни. Ты привел свой замысел в движение еще до существования Шлейфа, поскольку знал, что меньшие меры не помогут. Ты сделал свою работу, демон. Ты так нас боялся, что передвинул, словно мебель, звездные системы — и все для того, чтобы заставить нас плясать под свою дудку.

— Умерь гордыню, Аларик. Тебе предстоит многого лишиться.

— Что ж, — послушно кивнул Аларик, — давай сделаем все как положено. Легенды говорят, что каждый Серый Рыцарь перед смертью должен произнести героические слова. Последнее проклятие Врагу.

— Верно. Нечто такое, что напомнит тебе, насколько тщетны твои усилия.

— Хорошо.

Аларик заставил себя сконцентрироваться на висевшем перед ним лице. Он сосредоточился и поймал взгляд глаз Гаргатулота — жесткий, выразительный, решительный. Очень похожий на взгляд самого Аларика.

— Трас'клейя'таллгрия… — начал Аларик.

И внезапно мир вернулся к прежним измерениям, а лицо Гаргатулота рассыпалось в пыль.

От колонны демонской плоти протянулось щупальце, плавно обогнуло развалины мраморной гробницы и подошло к тому месту, где в окружении мертвых балурианцев стоял Валинов. Затем из-под мерцающей кожи высунулись сотни рук, подняли Валинова и вперед головой внесли в тело Гаргатулота. Преданный слуга и глашатай Тысячеликого Принца получил долгожданную награду.

Повсюду вокруг себя Валинов ощущал силу — силу истинного знания, настолько сконцентрированного, что оно разъедало кожу, превращая и самого бывшего инквизитора в чистейшую субстанцию знания. Понятие о коже и костях освободилось из тюрьмы разума; вслед за ними в полужидкой среде Гаргатулота стали рассасываться и внутренние органы. Едва Валинов попал внутрь колонны, как на него уставились немыслимые для человеческого сознания лица. Они разглядывали величайшего помощника их господина, ставшего одним из них.

Валинов стал еще одним лицом Тысячеликого Принца — идолом, перед которым вскоре будут склоняться бесчисленные культисты. А когда Тзинч поглотит Галактику, когда везде воцарится Хаос, Валинов станет богом.

Высоко над Вулканис Ультором тысяча лиц Гаргатулота внезапно вздрогнули и спрятались в глубину колонны. Щупальца потемнели и тугими кольцами обвились вокруг пульсирующего столба. Собравшиеся тучи злобно полыхнули молниями; муки демона сконцентрировались до твердого состояния и жесткими красными прожилками вонзились в землю. Тусклые темные пятна, словно открытые раны, выступили на радужно переливающейся плоти.

Демоны оглушительно завизжали и попытались спрятаться обратно под землю. Их тела стали зыбкими; они проходили друг сквозь друга и погибали, когда светящаяся кровь и внутренние органы вытекали на иссохшую землю. Из миллионов глоток пронесся оглушительный предсмертный вой.

Посреди обломков разрушенной стены, у подножия колонны Гаргатулота сидел Серый Рыцарь Аларик. Его тело было сильно изранено, многие кости сломаны, доспехи помяты и покрыты трещинами, но он был жив и в сознании. Он выкрикивал те самые слова, которые инквизитор Лигейя не раз повторяла перед казнью.

Инквизиторы решили, что ее разум пострадал от влияния Гаргатулота и Лигейя говорила в состоянии припадка. Но Аларик знал, насколько прочен ее разум. Серый Рыцарь решился поверить ей в последний раз. Он запросил подробнейшие записи допросов Лигейи и выучил наизусть ту фразу, которую она повторяла снова и снова.

Это был не просто набор бессмысленных слогов. В непонятной фразе заключалось отчаянное предсмертное послание Лигейи тюремщикам; то была ее последняя попытка отомстить Тысячеликому Принцу.

— Йак'те'ландра'клаа!.. — кричал Аларик.

Исполинское тело Гаргатулота тускнело; от него отделялись куски размером с дом и падали на землю отвратительными серыми хлопьями.

В конечном счете каждый демон является чьим-то слугой. У каждого есть свой хозяин, и повелителем могущественного Гаргатулота был сам Тзинч. Но для того чтобы демоны безоговорочно подчинялись, хозяин должен обладать непререкаемой властью. Потому каждому демону было дано имя. Люди могли называть его сотнями различных имен, но только одно было Истинным Именем.

Инквизитор Лигейя поняла, что Гаргатулот затронул ее мысли. Она сознавала неотвратимость скорого падения, а потому оставила мысли распахнутыми настежь. Ее разум впитывал информацию из любого доступного источника. Гаргатулот и был сам по себе информацией, и Лигейя, пожертвовав психикой, а в конечном счете — и жизнью, пропустила его через себя и нашла необходимые сведения. Она все поняла и в последние мгновения жизни нашла силы передать знания тюремщикам.

Из всех людей только Аларик доверял ей настолько, чтобы услышать истину.

Слог за слогом, невзирая на боль, как и Лигейя в предсмертные мгновения, Аларик произносил Истинное Имя Гаргатулота.

Звуки жгли губы Серого Рыцаря. Если бы не стержень веры, Аларик вообще не выжил бы, произнеся Истинное Имя демона. Оно состояло из нескольких сотен слогов, и Аларик знал, что малейшая ошибка приведет к провалу. Потому он старался не обращать внимания на боль и читать, читать, читать…

Гигантское тело Гаргатулота стало зеленовато-черным, затем на нем появились багровые пятна разложения. Лица перемещались под кожей, пытаясь добраться до самого центра тела и спрятаться от обжигающих слов, проникавших внутрь колонны. Кожа начала отслаиваться огромными пластинами и тяжелым градом сыпалась на землю. Щупальца усохли, превратились в серые мертвые дуги. Они с треском отламывались и падали вниз с громадной высоты.

Аларик воспроизвел последний слог, который даже не надеялся выдавить из обожженного горла. Думая, что умирает от истощения сил, он упал лицом вниз на осколки битого мрамора у остатков стены.

Сознание едва не покинуло Рыцаря, перед глазами все затянуло темнотой, но предсмертный вопль Гаргатулота пробился сквозь боль. Это был низкий и грозный рев — жалобный и в то же время яростный. Полный боли и ненависти. Предсмертная агония, насыщенная злобой.