Страница 17 из 116
Поражение таиландского флота было для японцев неожиданным, непредвиденной оказалась и реакция таиландских властей на это поражение. Японские правящие круги меньше всего хотели, чтобы спор между «союзником» Японии Францией и «другом» Японии Таиландом, срепетированный японцами, улаживался будущим противником и теперешним недоброжелателем Японии. Коноэ направил адмиралу Деку протест по поводу «английского вмешательства». Однако игнорировать мирные переговоры, начавшиеся по инициативе Таиланда, в правящих кругах которого с каждым днем все более усиливались проанглийские настроения, Япония не могла. Поэтому японское правительство поспешило заявить, что и само печется о мире на Индокитайском полуострове, и уже 21 января направило сторонам свой «проект мирных переговоров», предложив провести их на крейсере «Натори», стоявшем в Сайгоне.
По предварительному соглашению, подписанному 30 января, враждующие стороны отводили свои войска на 10 км от линии фронта. Во время подготовки к следующему этапу переговоров, который должен был состояться в Токио, в Сайгоне и Хайфоне начали высаживаться новые подразделения японских войск. Французы предпочли закрыть на это глаза, так как даже при желании не могли оказать сопротивления. По окончательному мирному договору, подписанному лишь в начале марта, Таиланд получил часть Лаоса, расположенную на правом берегу Меконга, а также почти треть территории Камбоджи. В благодарность за посредничество Таиланд должен был подписать с Японией еще два соглашения. Первое — «О безопасности и политическом взаимопонимании» — давало Японии в Таиланде исключительные права, по второму Таиланд брал на себя обязательство не заключать с третьими государствами (это касалось и Индокитая) соглашений, которые могли повредить японским интересам.
Итак, плацдарм на Индокитайском полуострове был создан, и в течение нескольких следующих месяцев японцы интенсивно укрепляли его, превращая в базу для дальнейшей агрессии. Еще совсем недавно английские стратеги считали Сингапур, не говоря уже о Бирме, глубоким и безопасным тылом. Теперь все изменилось — достаточно было взглянуть на карту, чтобы понять, как легко достижимы английские владения для японцев. Тем не менее в Лондоне по-прежнему официально принимали на веру заявления японского правительства, что вся его политика в Юго-Восточной Азии преследует лишь одну цель — блокаду Китая. Принятию решительных мер по укреплению обороны Бирмы и Малайи мешал и новый фактор: вероятность (ожидаемая во всем мире с различными чувствами) того, что следующим объектом агрессии Германии будет Советский Союз. Нападение немецких фашистов на СССР, которого ждали в начале лета 1941 г., сразу меняло соотношение сил как в Европе, так и в Азии. Этот вариант входил в расчеты Англии. Во-первых, в таком случае Гитлер будет вынужден воевать на два фронта, причем фронт западный сразу потеряет свое первенствующее значение, что сильно облегчит положение Великобритании. Во-вторых, Юго-Восточная Азия как направление агрессии Японии также потеряет свое значение по сравнению с выгодами, открывающимися от захвата Сибири и Советского Дальнего Востока. Опасность для Сингапура и Бирмы исчезнет сама собой.
Ожиданием следующего шага Гитлера объясняется и спад японской активности в Юго-Восточной Азии весной 1941 г. Но, разумеется, предусмотрительные сотрудники японской разведки и соответствующих штабов не прекратили подготовку к вторжению в Бирму и другие британские колонии.
Глава II. Канун войны на Востоке
В 1940 г. в военных кругах Японии возрос интерес к Бирме, захват которой, по мнению руководителей Генерального штаба, был необходим для успешного завершения войны в Китае. После захвата японцами китайских портов и оккупации Индокитая казалось, что блокада, а с ней и победа уже достигнуты. Однако Китай продолжал сопротивляться, и в конце концов Англия вновь открыла Бирманскую дорогу. Правда, те несколько тысяч тонн грузов, которые достигали Китая ежемесячно, не могли сыграть серьезной роли в обороне страны не только потому, что их доля в общих военных расходах была мала, но и потому, что большей частью эти грузы до фронта и не доходили, доставаясь либо дельцам, окружавшим правительство, либо генералам, командовавшим армиями. Да и то, что все же поступало в распоряжение Чан Кайши, приберегалось им для борьбы с коммунистами, которых руководитель Гоминьдана считал не менее опасным для себя врагом, чем японцев.
Предпочитая искать причины упорного сопротивления Китая на стороне, японцы преувеличивали роль снабжения Китая через Бирму. В результате вплоть до середины 1941 г., когда на повестку дня встал захват всей Бирмы, все действия Японии в отношении этой страны были направлены прежде всего на закрытие Бирманской дороги.
Одним из первых шагов армейского командования в этом направлении было решение взять подрывную деятельность в Бирме в свои руки и поставить ее солидно. Для этой цели был избран полковник Кейдзи Судзуки, профессиональный военный, окончивший военную академию в Токио еще в 1918 г., имевший большой опыт разведывательной и дипломатической работы, энергичный, честолюбивый, авантюристического склада офицер. Весной 1940 г. Судзуки был направлен в Бирму Генеральным штабом армии для сбора информации о бирманском освободительном движении и о Бирманской дороге. В Токио его заверили, что Япония готова снабжать оружием бирманских националистов, если это приведет к закрытию Бирманской дороги.
В Шанхае Судзуки подобрал себе первых сотрудников из профессиональных разведчиков, затем сменил имя на Масуйо Минами и нашел себе «крышу», став корреспондентом газеты «Йомиури». Появившись в Бирме, он вскоре занял удобное место генерального секретаря Японо-бирманского общества. Из рангунской квартиры Судзуки открывался отличный вид на порт и склады, где разгружались корабли со стратегическими грузами для Китая, а его служба в качестве корреспондента и секретаря общества оправдывала многочисленные контакты с бирманцами. Судзуки заставил работать на себя уже укоренившихся в Бирме разведчиков, из которых особенно важны были буддийский монах Нагаи и торговый представитель Японии в Бирме Оба. Наиболее ценным приобретением оказался монах, небольшой тихий монастырь которого в пригороде Рангуна — Камайюте стал местом встреч японцев с бирманскими националистами.
Вначале Судзуки, видимо, полагал, что главной фигурой, на которую следует делать ставку, является бывший премьер колониального правительства Ба Мо, находившийся в это время в оппозиции англичанам[2]. Судзуки приглядывался и к патриотической организации «Добама асиайон» (Ассоциация «Наша Бирма"), члены которой называли себя, чтобы подчеркнуть право бирманцев быть хозяевами собственной страны, такинами, т. е. «господами». Левые такины, находившиеся под влиянием социалистических идей, также искали контактов с заграницей в надежде получить оттуда поддержку. Однако в этой группе, как и вообще в среде левой интеллигенции, союз с Японией был непопулярен — ведь каждому в Бирме было известно о зверствах японцев в Китае, о страшной судьбе Нанкина. Сам Судзуки впоследствии признавал: «Среди бирманских националистических деятелей было два направления, две точки зрения на зарубежную помощь. Первые полагали, что идеальным источником такой помощи могут стать Россия или Китай, тогда как другие склонялись к Японии. Я понимал, что первое направление превалировало».
Но одно дело — рассуждения в узком кругу единомышленников, другое действия в реальной обстановке. А обстановка была такова, что отказ такинов от японской помощи из принципиальных соображений оставлял их без помощи вообще. Никаких путей не только к получению помощи от СССР, но даже к контактам с Советским Союзом у них не было. В помощь гоминьдановцев верить не приходилось, так как они были союзниками англичан; оставались китайские коммунисты, но их освобожденные районы были отделены от Бирмы громадной территорией, контролируемой Гоминьданом.
2
Завоевав Бирму, англичане включили ее в административном отношении в состав Британской Индии и лишь в 1937 г. выделили в отдельную колонию. Тогда же Бирма получила колониальный парламент и правительство, которые, однако, подчинялись британскому губернатору.