Страница 6 из 19
И вот уже на предприятиях США появляются такие люди...
«Каффи Мейгс, облаченный в полувоенный китель, дефилировал по отделам “Таггарт трансконтинентал” и похлопывал своей блестящей кожаной папкой по блестящим голенищам сапог. В одном из карманов у него лежал автоматический пистолет, в другом – кроличья лапка от сглаза».
Это прохаживается уполномоченный промышленный комиссар от правительства, следит, чтобы капиталисты не саботажничали и продавали свою продукцию не тем, кому выгоднее, а как для страдающего народа лучше.
Ситуация в стране, в которую Айн Рэнд капля за каплей добавляет из пипетки розовую глупость социализма, с каждым днем все ухудшается и ухудшается. Дело идет к развалу и голоду. Ну прямо как у нас на излете Совка, от наследия которого мы еще до сих пор не избавились. Ведьма она, эта Айн Рэнд, не иначе, и глаз у нее черный!..
«Те, кто в свое время гундосил: “Я не хочу уничтожать богатых, я только хочу отнять у них избыток, чтобы помочь бедным, совсем немного, они и не заметят!”, позднее требовали: “Магнатов надо хорошенько прижать, ничего с ними не сделается, они награбили столько, что им хватит на три поколения”. Затем они яростно ревели: “Почему мы должны голодать, когда у богачей запасов на целый год?” А теперь они уже вопят: “Почему мы должны умирать от голода, когда у некоторых запасов на целую неделю?”»
«Костыли для шпал, мисс Таггарт!.. Гаечные ключи, мисс Таггарт!.. Электрические лампы, мисс Таггарт, в радиусе двухсот миль вокруг не достать ламп!..
...Однако пять миллионов долларов истратил Комитет по пропаганде и агитации – на Народный оперный театр, разъезжавший по стране с бесплатными представлениями для тех, кто ел всего один раз в день и не мог себе позволить тратить силы на посещение театра. Семь миллионов долларов выделили психологу, ответственному за реализацию проекта предотвращения мирового кризиса путем изучения природы братолюбия. Десять миллионов долларов заплатили создателю новой модели электрической зажигалки – но в магазинах пропали сигареты. На рынок выбросили электрические фонарики – но к ним не было батареек; имелись радиоприемники – но отсутствовали полупроводники; выпускались фотоаппараты, но исчезла пленка. Выпуск самолетов объявили “приостановленным”. Авиаперелеты по частным делам были запрещены, все резервировалось на случай “общественной необходимости”. Промышленник, летевший спасти свое предприятие, не считался “общественной необходимостью” и не мог купить билет на самолет, чиновник, летевший для сбора налогов, признавался общественно необходимым, и ему предоставлялся билет.
– У нас воруют болты и гайки с рельсов, мисс Таггарт, воруют по ночам; наши запасы иссякли, склад отделения пуст. Что делать, мисс Таггарт?
...Однако в Народном парке в Вашингтоне установили для туристов цветной телевизионный экран с диагональю свыше десяти метров, и в Государственном институте естественных наук было начато строительство суперциклотрона для изучения космических лучей с тем, чтобы завершить его через десять лет».
«Появился новый биологический вид – бизнесмен типа “урви – беги”, который проворачивал всего одну операцию; ему не надо было что-то производить, платить кому-то зарплату, брать кредит под залог, обзаводиться недвижимостью, он не возводил цеха и не устанавливал оборудование, он ничего не создавал, но у него был ценный капитал – знакомства, связи и блат.
Этих людей в официальных выступлениях называли “прогрессивными бизнесменами нашего динамичного века”, а народ окрестил блатмейстерами. Этот вид разделялся на множество подвидов, представлявших транспортный блат, стальной блат, нефтяной блат, сельскохозяйственный блат, профсоюзный и судебный блат. Они росли, как поганки, эти “динамичные новые американцы”; они сновали по всей стране, тогда как другие не имели такой возможности, они были деятельны и беспринципны, энергичны и неразборчивы, но своей деятельностью и энергичностью они смахивали на стервятников, питающихся падалью».
Далее следует очередной и вполне логичный (в духе социализма) шаг правительства по спасению страны – битье в набат, создание чрезвычайных комиссий и принятие чрезвычайных мер. В частности, предпринимателям под страхом расстрела запрещают увольнять рабочих, потому что кормить безработных уже нечем – налоговый ручей почти иссяк.
И вот наконец наступает крах...
«– Через день-другой поезда отсюда уже не пойдут – а вы представляете, что это означает в разгар страды? В этом году небывалый урожай, а поезда остановятся, потому что у нас нет вагонов. Товарные вагоны под зерно мы в этом году вообще не получили!
– Что вы сказали? – Дэгни стиснула трубку. Ей показалось, что она ослышалась.
– Вагонов не присылали... На сегодня их должно быть здесь пятнадцать тысяч. Насколько мне удалось выяснить, мы имеем не более восьми тысяч вагонов. Я уже неделю звоню в управление. Они говорят, чтобы я не беспокоился. В последний раз, когда я с ними разговаривал, мне сказали, чтобы я занимался своим, черт возьми, делом. Вся тара, все силосные ямы, элеваторы и склады, гаражи и дискотеки в округе заполнены пшеницей. По дороге к шермановским элеваторам на целых две мили растянулись в ожидании фермерские грузовики и повозки. На станции Лейквуд вся площадь заполнена зерном вот уже трое суток. А они продолжают утверждать, что вагоны нам отправят, что мы все успеем. Но мы не успеем. Не пришел ни один вагон. Я звонил всем, кому мог. По тому, как они отвечают, я понял, что они все знают, но никто из них не хочет в этом признаться. Все боятся шевельнуть пальцем, сказать, спросить, ответить. Они думают только о том, кто будет отвечать за то, что урожай сгниет здесь, на станции, а не о том, кто же его вывезет. Теперь, наверное, уже никто. Возможно, вам уже тоже ничего не сделать, но я подумал, что вы – единственная из оставшихся, кто захочет знать, и что кто-то должен вам об этом сказать.
– Я... – Она сделала усилие, глотнув воздуха. – Я понимаю... Кто вы?
– Не в имени дело. Я дезертирую с трудового фронта, как только положу трубку. Я не хочу оставаться здесь и видеть, как все это произойдет. Я больше не хочу во всем этом участвовать. Желаю удачи, мисс Таггарт.
Дэгни услышала щелчок в трубке.
– Спасибо вам, – сказала она в замолкший телефон.
...Начиная с того момента, когда ей сообщили, что начальник отделения тяги и подвижного состава выехал из города на неделю, не оставив адреса, по которому с ним можно было бы связаться, она уже знала, что сообщение из Миннесоты – правда. Затем последовали лица помощников начальника, которые и не подтверждали сообщения, и не отрицали его, а все показывали ей какие-то бумаги, приказы, формы, карточки со словами на английском языке, не имевшими никакого отношения к реальным фактам.
– Где товарные вагоны, посланные в Миннесоту?
– Форма триста пятьдесят семь “В” заполнена по каждому пункту, как предписано службой полномочного координатора и в соответствии с инструкциями контрольно-финансового управления, изложенными в указе одиннадцать четыреста девяносто три.
– Где товарные вагоны, посланные в Миннесоту?
– Входящие за август и сентябрь обработаны...
– Где товарные вагоны, посланные в Миннесоту?
– Моя картотека показывает местонахождение товарных вагонов по штатам, датам, спецификациям и...
– Вам известно, посланы ли товарные вагоны в Миннесоту?
– Что касается передвижения товарных вагонов между штатами, я должен отослать вас к картотеке мистера Бенсона и...
Из картотеки ничего нельзя было извлечь. Там имелись входящие карточки, каждая из которых содержала четыре возможных значения, с отсылками, которые вели к другим отсылкам, которые, в свою очередь, вели к окончательной отсылке, но она-то как раз в картотеке отсутствовала.
...В то время как мукомольные заводы и зерновой рынок страны стенали по телефонам и телеграфу, посылая призывы о помощи в Нью-Йорк и ходатаев в Вашингтон, в то время как ниточки товарных вагонов из отдельных уголков страны поползли, как ржавые трактора, по карте к Миннесоте, пшеницу и надежду всей страны ожидала гибель вдоль пустого пути под несменяемым зеленым светом семафоров, призывающих поезда, которых не было, продолжить свой путь.