Нелюдь

Послышались шаги, и на садовую дорожку вышел Чеслав. Молодой стажер был в белой полупрозрачной рубашке и в белых же брюках, которые Эйрик вчера заказал по кредитке. Брюки были из того же псевдоживого материала, из которого делали погоны сотрудников Службы Опеки, и Чеславу было так неуютно, как будто он надел погоны на задницу. Он никогда не носил таких дорогих вещей. Кроме того, он хорошо понимал, что деньги на эти брюки получены предателем человечества путем грабежа.

Чеслав улыбнулся мальчику и сел перед ним на дорожку.

– Что, Денес, – красиво?

– Не знаю, – ответил Денес, – мне кажется, что белые цветы все-таки лучше.

– О чем это ты?

– Вчера они были белые, – мальчик указал на роскошные плети цветущих орхидей. – Но пришел такой большой человек, которого зовут господин Эрад, и сказал, чтобы они были красные, и другие люди выкопали белые цветы и посадили красные. Я думал, что, как только он это скажет, цветы станут красными. А они не стали. Почему?

– Потому что губернатор не может превращать цветок из белого в красный по своему желанию, вот почему, – сказал Чеслав.

– А почему люди стали пересаживать цветы?

– Потому что они слуги губернатора.

– А что значит – губернатор?

– Это значит, что любой человек на планете должен его слушаться.

– А кого слушается губернатор?

– Генерала сектора.

– А генерал сектора?

– Императора. Император выше всех людей, Денес.

– А генерал сектора сильнее губернатора, да?

– Да.

– Значит, – спросил Денес, – если генералу сектора надо поменять цвет орхидей, ему не надо отдавать приказаний слугам, так?

– Нет, – сказал Чеслав и стряхнул с брюк раздавленный стебелек травы, – ни один человек не может вот так вот, силой мысли, взять и изменить цвет орхидеи.

– А император может?

– Нет. Император такой же человек, как другие.

– Но ты сам сказал, что император выше всех людей. Как можно быть выше и таким же?

– Я имел в виду, что все приказания императора должны исполняться.

– Но почему они должны исполняться, если он такой же человек, как и все другие?

Молодой стажер Службы Опеки улыбнулся.

– Потому что люди несовершенны, Денес. Есть люди, которые лгут, крадут и убивают. И надо, чтобы кто-то говорил, что людям можно делать, а что нельзя. Чтобы кто-то устанавливал нормы добра и зла.

Денес задумался.

– Я не понимаю, – сказал Денес, – ты сказал, что люди несовершенны и что император как все люди. Как же можно, чтобы нормы добра и зла определял кто-то несовершенный? А вдруг он определит их неправильно?

– Знаешь, Денес, лучше прекратить этот разговор. Он слишком сильно смахивает на государственную измену.

Голос ребенка был все так же тих и спокоен.

– Что значит государственная измена?

– Обсуждение вещей, которых не должно обсуждать!

– Но, Чеслав, ведь мы как раз и обсуждаем самую важную вещь об императоре! Если ее нельзя обсуждать – разве это не является доказательством как раз того, о чем я говорил: что несовершенный император неправильно определил то, что можно, и то, что нельзя?

– Слушай, Денес, тебе восемь лет. У тебя были странные воспитатели – но неужели они никогда не говорили тебе: «нельзя»? Или: «Это чужое»?

– Нет, – сказал Денес, – у нас нет чужого.

Стажер открыл рот и закрыл его. У харитов не было чужого. У них было только свое и ничье. И собственности у них не было. «Они сделали людей своей собственностью!» – объяснил генерал Чебира, когда начал читать курс.

– Ну хорошо. Ну а вот если бы они – не хотели, чтобы ты, скажем, купался у водопада, а ты бы все равно выкупался – такое было?

Однажды ночью Чеслав на спор с приятелями отправился прыгать с плотины в Ичане. Фокус был в том, чтобы преодолеть три возведенных вокруг объекта рубежа безопасности, обмануть видеошары, а потом спрыгнуть в реку с высоты в триста метров. Выигрывал тот, кто использовал меньше всех антигравитационных патронов. Переполох был тогда жуткий. СО искала диверсантов месяц.

– Было. – обиженно сказал мальчик, – но мне не дали искупаться. Меня поймали у самой воды.

Чеслав почувствовал легкое раздражение.

– Но понимаешь, человеческое общество устроено так, что оно не может всегда ловить своих членов у самой воды. Зато оно может поймать искупавшегося и… ну, допустим, заставить его неделю драить сортир зубной щеткой. Люди не могут предотвращать все преступления. Они умеют их только наказывать. Власти же не всевидящие!

– Разве нельзя устроить власть так, чтобы она была всевидящей?

Чеслав стряхнул еще одну травинку. К его досаде, они так и липли к брюкам. Травинки были переливчатого серо-зеленого цвета, и когда он пригляделся к ним, то увидел, что они украшены гербом империи. Так было задумано. Каждая травинка в парке должна была напоминать посетителям о подвигах героев и величии империи; свыше пяти миллионов эргталеров ушло на исследования, свыше семи миллионов – на ежегодный уход за парком. К сожалению, как вчера объяснили Чеславу охранники, невежественные посетители топтали траву и писали свои имена на памятнике, и когда губернатор расширил свою резиденцию, парк пришлось закрыть для народа.

Теперь парк Пяти Тысяч Героев могли посещать только гости губернатора.

– В разные времена люди устраивали власть по-разному, – сказал Чеслав. – Были, например, времена, когда правителей избирали из богатых людей. Обычно богатые избирали самых богатых. Они принимали решения, обязательные для всех остальных. Это называлось олигархия. Но эти люди принимали решения, которые были выгодны богатым и невыгодны бедным. Богатые богатели, а бедные становились бедней, и в конце концов такое общество погибало потому, что во время войны бедные не хотели погибать за богатых.

– Эти богатые люди были очень глупы, – сказал Денес, – они должны были избирать правительство из всех. А не только из себя.

Чеслав был рад, что полгода назад он прослушал дополнительный курс Основ Истории Общества. Курсанты редко выбирали дополнительные курсы. Свободное от учебы время они проводили в барах. Они считали, что для того, чтобы опекать общество, достаточно иметь погоны. Но Чеслав всегда полагал, что для того, чтобы опекать общество, надо знать, как оно устроено.