Страница 20 из 52
— По одной из специальностей я — историк. Поэтому начну именно с истории. Вам знаком девиз иезуитов? — С этого вопроса, не обращая внимания на помутневшие глаза ливийца, профессор перешел на латынь: — "Ad majorem Dei gloriam".
Вот теперь Сужди не сомневался, что перед ним чокнутый: знает ли он девиз иезуитов! Он подобрал под себя одну ногу и скрестил на груди руки. Кирим решил прервать профессора, когда тот заговорит об иудаизме. А пока он терпеливо слушал и уже усвоил, что девиз иезуитов не обязательно произносить полностью, достаточно аббревиатуры из четырех букв — AMDG.
— Так вот, — продолжал Харлан. — Буквально это переводится как "К вящей славе Господней". Орден иезуитов был богатым и мощным, влиятельным и… страшным. А ещё это был самый таинственный орден, основанный в XVI веке Игнатием Лойолой. Иезуиты — это от латинской формы имени Иисус Iesus. В генералы ордена производили не, так сказать, по заслугам, и тем более не переходил он по наследству. Но за тайну, посредством которой можно было влиять на власть предержащих и менять политику многих стран, был шанс подняться до самого верха ордена. В зависимости от практического веса тайны. Я, например, уже сейчас мог бы стать генералом ордена иезуитов.
— Не сомневаюсь в этом. — Сужди ухмыльнулся в густую щетину под носом, которая вскоре должна была стать усами. — Я понимаю вас, вы хотите обменять свою тайну на дочь полковника Кертиса. Но она неразменная монета в моей игре — это раз. Меня не интересуют никакие тайны — это два. Потому что я слышал их несчетное количество раз. И предлагали мне их совсем за пустяк: например, убрать от лица пламя горелки.
— Тогда я подойду с другой стороны и поясню на некоем примере. Вам нужны деньги?
— Для себя нет. Я достаточно воздержанный человек.
— Ну, это не важно. Допустим, мне нужны деньги, а для этого у меня есть… назовем это прибором — я ученый, я изобрел некий прибор, или установку. Сейчас я все объясню на одном примере, который вам будет понятен, хотя он не самый лучший, но более доходчив. Я посещаю старого и немощного миллиардера. У него есть все — деньги и многие годы за плечами, впереди уже не годы, а дни; о здоровье не приходиться и говорить. Допустим, у него два миллиарда, за услугу я потребую с него один. Теперь о возрасте, который бы он захотел иметь, и о внешности. Он определяется, берет с улицы подходящий экземпляр, переписывает на него все свое наследство и сбережения. Я сажаю клиента перед прибором, подключаю электричество… и он уже далеко. Но не весь, только его разум. А тело сидит передо мной и тоже с другим разумом. На место миллионера я сажаю его преемника, получившего все по завещанию, и опять подключаю электричество. Разум моего клиента возвращается, но попадает уже не в свое дряхлое тело, а в тело своего преемника, который по завещанию получил все деньги. То есть он как бы написал завещание на самого себя. Вы, как и я, в таком случае, не будете обременены думами о другом, заблудшем разуме, который только несколько часов назад был в молодом теле, а теперь вся его физиология дышит на ладан. Как вы понимаете, в том месте, куда на время путешествует разум, находится мой… будем говорить, резидент. Хороший способ зарабатывать деньги, правда? И можно жить вечно. Даже менять внешность. Надоела одна, он снова обращается ко мне. Animula vagula, blandula, hospes comesque corporis…
— Что вы сказали?
— Это латынь. "Душа невесомая, нежная лишь гостья и попутчица тела".
— Хорошо. Единственная сложность в вашей сказке — это почти невозможность уговорить миллиардера переписать все свое состояние на бродягу с улицы.
— Наверное, трудность для меня и риск с его стороны в этом присутствуют. Но он составит завещание только на половину суммы, так как с другой он ещё не расстался — это та половина, которая обещана мне после удачного эксперимента. На остаток дней ему хватит с лихвой.
— Вообще-то это называется аферой и необязательно что-то изобретать. Вам ни к чему иметь где-то там резидента, вам достаточно будет только бродяги с улицы.
— Но это только пример; а прибор действительно существует, и его можно использовать куда более целесообразно. Для этого требуется только большая фантазия.
— Я понял, куда вы клоните. Сейчас вы начнете убеждать меня, что дочь полковника Кертиса — его дочь только телом, а разум её принадлежит другой; что она жертва вашего эксперимента, что на вашем приборе стоят четыре буквы — AMDG. Вы решили поквитаться с жизнью только за тем, чтобы рассказать мне эту сказку?
— То, что я рассказал вам, — слабая попытка показать возможности этого прибора. Он существует, уверяю вас. В Лори Кертис живет сейчас совсем другой человек. Зачем вам держать её в плену? Возьмите меня, человека, который обладает более полезной информацией.
— Я бы взял вас, будь вы генералом ордена иезуитов, но вы даже не полковник и не его сын. Сейчас я имею куда больше — дочь полковника морской разведки США. И второе — один раз я уже пошел на обмен. Чем он закончился, объяснять вам, наверное, не нужно.
Ричард Харлан решил подойти с другого бока.
— А что вы скажете о технологиях будущего? Военных технологиях? Вас не интересуют подробные чертежи какого-нибудь лазерного автомата или, не знаю, плазменной пушки? Или чего-то другого, что изобретут к 2500 году?
Сужди сделал неопределенный жест руками.
— Знаете, почему я все ещё слушаю вас?
— Нет.
— Я жду одну очень важную информацию, жду с нетерпением. Вы помогаете мне скоротать время. Я даже не заметил, как пролетел час. Думаю, что многое сумею узнать ещё за три-четыре часа. А сейчас у меня к вам вопрос как к ученому. Заметьте, господин Харлан, я не сказал "к сумасшедшему ученому", это я скажу только после того, как надобность в ваших развлечениях отпадет. Скажите мне, почему из-за одного человека вы жертвуете тысячами и миллионами, предлагая мне, к примеру, технологию лазерного оружия? Это у вас в крови?
Харлан на некоторое время задумался.
— Я понял ваш последний вопрос. И отчасти вы правы. Многие из ученых вначале заявляют о своих открытиях, а потом ищут способы предотвратить нечто ужасное. Иногда предотвращать уже нет времени.
— Да, — согласился Сужди, — например, взрыв уже прогремел. А иногда вы встаете под знамена собственного производства. И уж вообще дико то, что и другие ищут места под вашим флагом, делают вас кумиром, борцом за мир и так далее, напрочь забывая, что стоят рядом с массовым убийцей. Похоже, я ошибся, и вас можно называть сумасшедшим уже сейчас, можно было называть много лет назад. Я бы заинтересовался вашим изобретением, если бы с его помощью мог узнать хотя бы несколько имен, обладатели которых в недалеком грядущем сделают то или иное открытие. Я бы не позволил родителям зачать будущего гения.
— Я могу помочь вам.
— А я и не сомневаюсь. Это ваше кредо — яйцеголовых-ученых. Это из-за ваших открытий разгораются страсти, это вы вспарываете вены ни в чем неповинных людей. За вас идет борьба, и вес имеет то государство, у которого больше яйцеголовых. Пьедестал занят не теми, у кого больший золотой запас, алмазный и нефтяной фонды, не теми, у кого лучшая культура, религия… В свое время я закончил университет и начал замечать, что с каждым днем мне требуется головной убор большего размера, ещё глубже. Я смотрел на седых профессоров, и мне казалось, что мои волосы не ко времени начинают седеть. И я начал ненавидеть своих именитых педагогов за свою же преждевременную старость. Я видел следы проказы на кафедре, а белоснежные головы, торчащие поверх трибун, казались мне головами врачей из лепрозория. Только они не призваны были лечить, а, наоборот, заражать. Я вовремя отмылся.
— И теперь ведете с ними войну?
— Не с ними, хотя жаль. Я борюсь с теми, кто их содержит, с теми, кто выводит их на пьедестал и вручает им кубки.
— Так вы понимаете, что ученые способны на очень многое? Почему бы вам для начала просто не представить, что существует некое изобретение, посредством которого можно делать то, о чем вы от меня услышали. Вы, как человек умный, должны были вывести две вещи, исходя из моего появления здесь. Первая: я действительно обладаю чем-то серьезным и пока не хочу расставаться с жизнью. Это что-то я хочу обменять на девушку. И это честный обмен, хотя я предлагаю вам куда больше, чем информация от полковника морской разведки. Вторая: я обреченный больной, жить мне осталось немного, к тому же я иду ва-банк. У меня есть все или нет ничего, есть хорошо подвешенный язык и чуточку умения убеждать. Но цель та же — свобода Лори Кертис. Вы же не думаете о втором случае? Да, в том, что я вам рассказал, много фантастичного. Но не фантастика ли изобретение в свое время телевизора, полеты на Луну, глобальная Сеть? Скажи я вам лет сто пятьдесят назад, что сейчас вон из того ящика покажется физиономия вашего дяди, который подурачится и споет вам песню, — за кого бы вы меня приняли? А дело-то оказывается в обыкновенной видеокамере и телевизоре, принцип устройства которых до смешного прост. А ваш дядя подурачился перед камерой и чуть не свел вас с ума своей нескромной выходкой. То же самое и сейчас. Харлан посмотрел на непроницаемую маску Сужди и решительно изрек: — Вы можете коротать время. Потом — когда вы дождетесь долгожданной информации, можете убить меня.