Страница 11 из 52
— Буду, — честно соврал Иган. — Только вот… я ведь ещё не скоро слезу с этого кресла.
Кертис погрозил ему пальцем.
— Ты хитрый морской волк. Но я пришел не за этим.
— Ну да, — вспомнил Иган. — Ты пришел сюда за Киримом Сужди. Чего ты хочешь конкретно?
— Содействия со стороны служб, которые ведут его дело. Мне понадобятся все источники информации и исключение каких-либо препятствий для их получения.
— Короче, тебе нужен зеленый свет.
— А ещё короче — мне нужны промеры глубин, и тогда я выйду на Сужди.
— И все?
— Нет. Мне нужно распоряжение на ликвидацию руководящего ядра бригады Сужди. Мне нужен приказ. Чтобы меня не дергали ни морская разведка, ни ЦРУ, ни ФБР, ни кто-либо другой.
— Ты понимаешь, какой это объем работы?
— Понимаю.
— Ну, черт с тобой, ныряй в это дерьмо. — Вице-адмиралу после этих слов снова стало нехорошо, и он немного сменил направление. — Я понял, что это твердое решение, ты с головой уходишь в эту работу и вместо себя оставляешь заместителя. Какой отряд ты задействуешь?
— "Нью-Эй".
Иган покашлял в кулак и шмыгнул носом.
— Ну что ж, Ричард, занимайся. Не скажу, конечно, что мне твоя затея по нраву, но хоть не две, а одну руку я подниму «за». И, если ты не против, я похороню твою инициативу и возьму её на себя. — Он вопросительно посмотрел на полковника.
Кертис с облегчением вздохнул и махнул рукой: разрешаю.
Вице-адмирал, хитро улыбаясь, одобрил его жест и как бы оправдался:
— Мне не трудно оперировать с именами, докладывая в Вашингтон, но там лишние фамилии переваривают с трудом. У них там болезненный запор от этого.
Кертис улыбнулся и указал рукой на телефон.
— Можно воспользоваться?
— Звони, — разрешил Иган.
Ричард звонил в штаб-квартиру Управления морской разведки. Трубку сняла одна из секретарш заместителя директора Управления. Кертис поздоровался с ней и попросил соединить с шефом. После минутного молчания трубка заговорила голосом Элистера Годли.
Полковник очень точно представил себе сейчас его колоритную фигуру, нависающую над кабинетным столом коричневого с примесью зелени цвета. Стены и потолки кабинетов Управления носили тона картонных коробок и были похожи на них. У Кертиса иногда складывалось именно такое впечатление — будто находишься в огромной картонной коробке.
— Элис? Это Кертис. Можно, я буду называть вас на «ты»?
— Валяй, — разрешила трубка, принимая непринужденный тон разговора.
— Вот здесь, рядом со мной, стоит Лайнэлл Иган. Он передает тебе привет.
— Какого черта он там делает?
— Скорее, делаю я.
— Постой… — трубка замолчала. — Ты что, в Мэриленде?
— Да.
— Какого черта ты там делаешь?
— Алло, Элис! Это ты или автоответчик? Если последнее, то я автопилот.
Трубка крякнула.
— По-моему, вы неплохо проводите время. Дай-ка мне эту морскую черепаху.
Кертис передал трубку Игану.
— Лайнэлл, ты зачем спаиваешь моих людей? Даже больше — переманиваешь.
— Ничего подобного. Этот человек общий. И пришел он уже навеселе.
— И вы добавили, — угадал Годли. Он помолчал и перешел на серьезный тон. — Зачем ты его выдернул?
— Есть работа, заберу его на пару недель. Если он тебе не нужен, конечно.
— Считай, что я опоздал. Уточни только, какую из групп изоляции ты забираешь.
— Я не забираю, а ставлю тебя в известность. «Нью-Эй».
— Ладно, — ответил Годли после паузы. — Если ты не против, я положу трубку. У меня полный кабинет народа.
— Конечно, вешай.
В трубке раздались короткие гудки.
— Ну вот, — Иган развел руки в стороны. — Все дела улажены. Пока я готовлю приказ, ты можешь ссылаться на меня устно. Ты полетишь в Вашингтон?
— Да, нужно собрать кое-какие сведения.
Вице-адмирал несмело спросил:
— Ты не пообедаешь со мной?
Этот вопрос прозвучал из уст Игана двусмысленно. Во всяком случае, так понял Кертис. Либо вице-адмирал заканчивал беседу таким образом, либо действительно хотел, чтобы ему составили компанию. В другое время Ричард ни за что бы не отказался, но сейчас он не вправе был терять ни одной минуты. Поэтому его ответ так же не был простым: он отшутился, отказываясь, и постарался не обидеть старого приятеля.
— Извини, Лайнелл, но я и так долгое время дышу твоими гриппозными бактериями. Как бы не заразиться.
Вашингтон
— С чего начнем, полковник? — спросил Виктор Броквей, детектив ФБР, возглавлявший следствие по делу о побеге из следственного изолятора Кирима Сужди. Детектив был ленив в движениях, его полные губы выражали легкую досаду на полковника военно-морской разведки, взявшего это дело под свой контроль.
— С последней записи, — ответил Кертис. — Кстати, сколько по времени длятся свидания с заключенными?
— Когда как. Вообще положен час. Но свидания Сужди были кратковременными. Самое большое полчаса. Включать?
Ричард утвердительно кивнул.
Броквей включил видеозапись последнего свидания Кирима Сужди с Салехом Азизом. Камера держала общий план сверху, но полковник узнал в посетителе своего недавнего гостя в Эверглейдс. Глаза Кертиса сузились, когда он переключил свое внимание на Сужди. Дорого бы он дал, чтобы пообщаться с ним с глазу на глаз! Реакция полковника была естественной, но она рождала мысли, мешающие работе.
Сужди сидит прямо, чуть наклонив голову, от этого его лица практически не видно, только брови, массивные очки и часть носа. Он спрашивает о здоровье детей. Азиз отвечает.
Кертис бросил взгляд на лист бумаги, который вручил ему Броквей. На нем записаны паспортные данные всех посетителей и даты свиданий. Последним был Салех Азиз.
"Арестовали Сеифа", — говорит Азиз. Сужди заметно реагирует на это известие, подается вперед. Охранник, кажется, готов пресечь любые действия с любой стороны. Азиз продолжает: "На него вышел «Мерак»… По одним сведениям, он в самой Луанде, по другим — в тюрьме "Мерака"…" "…оттуда живым никто не выходит… Когда это случилось?" — "Четыре дня назад…"
— Достаточно, — Кертис сделал знак детективу остановить запись. Ему повезло: ключевые слова «спеццентр» и «Мерак» были произнесены именно во время последнего свидания. Он на несколько секунд задумался и спросил: — Я заметил, что запись сделана не сначала. У вас копия?
— Нет, — покачал головой Броквей. — Это оригинал.
— Значит, вы включили не сначала. Во всяком случае, я не слышал приветствия. Интересно, а они попрощались? Перемотайте немного.
Броквей перемотал пленку.
Надзиратель на экране телевизора громко сказал: "Ваше свидание окончено". — "До свидания, Кирим". — "Будь здоров, Салех". Охранник вытянул вверх руку, запись закончилась.
— Еще чуть назад, — приказал Кертис.
"А что насчет другого моего родственника?" — спросил Сужди. — "Ваше свидание окончено".
Вот так. Надзиратель неожиданно не дал ответить Салеху Азизу и прервал свидание. Складывалось впечатление, что охранник прервал свидание для того, чтобы Азиз не успел ответить, точнее, чтобы не был записан его ответ. Если это так, то Азиз все же ответил на вопрос Сужди, но уже при неработающей камере.
— А теперь на начало, — скомандовал Кертис.
Детектив послушно перемотал пленку.
Приветствия не было. Разговор начинался с вопроса о детях.
— Интересно, — протянул Кертис. — Значит, надзиратель самостоятельно принимает решение — что записать, а что нет. Я не хочу ни на кого бросать тень, но такое отношение мне кажется, мягко говоря, легковесным.
— Почему? — удивился Броквей. — Запись разговора на свидании не обязательна. Заключенного и посетителя просто предупреждают, что их разговор может быть записан на пленку. И все.
— А как обстоят дела с видеоконтролем во дворе здания тюрьмы и на крыше? Тоже "может быть"? Вполне возможно, что мы потеряли часть информации.
— Возможно. — Броквей без видимой цели переложил несколько листов бумаги на столе. — Тюрьма лишает человека свободы физической, но не может лишить его другой свободы — слова. Внутренний распорядок тюрьмы поддерживает этот закон. И не может не поддерживать. Запись, а в дальнейшем и прослушивание разговора, является одной из форм посягательства на закон о свободе слова. А с другой стороны, на свидании идет диалог, один из собеседников является человеком абсолютно свободным. Поэтому предупреждение звучит в такой извиняющейся форме: "Может быть записан". А может, и нет. Очень изобретательно, и жалобы отсутствуют. Отсюда, наверное, и регулировка со стороны надзирателей. Им тоже хочется что-то вершить. Лично я против такого распорядка, — закончил тюремный экскурс Броквей.