Страница 8 из 58
Он кивнул:
– Угу.
– Как его зовут? – спросила она.
– Кого?
– Пони.
– Никак не зовут! – Макларен хмыкнул и тяжело зашагал по склону к берегу.
Сорча проводила его взглядом и повернулась к Сэнди:
– Ну что ж, я назову его Святой Осел, в честь животного, на котором Мария ехала в Вифлеем.
– Высоко себя ставишь, а? – недружелюбно спросил Сэнди и ударил своего пони коленями, направляя на дорогу.
Она поспешно села верхом и присоединилась к нему. Шаг у Святого Осла оказался таким тряским, что у Сорчи стали стучать зубы. Она подозревала, что бедное животное хромает, но была полна решимости не падать духом. Впереди ее ждут настоящие приключения!
На вершине холма Сорча повернулась в седле и посмотрела на противоположный берег бурного пролива – на каменистый остров, где строения монастыря потянулись к Богу. Вскоре остров заволокло туманом, Сорча подумала, что никогда больше его не увидит, и глаза ее наполнились слезами.
– Ну же, едем! – резко бросил Сэнди. – Иначе мне до субботы не обернуться!
Сорча шмыгнула носом, вытащила из рукава белый носовой платочек и вытерла щеки.
Когда она подъехала к Сэнди, он с презрением посмотрел на нее.
– В чем дело? – спросила она.
– Тебя никто не примет за парня, если ты будешь так себя вести!
Качая головой, он пустил своего пони по узкой дороге.
Сорча осмотрела себя. Мужское одеяние было идеальной маскировкой. Что же он имел в виду?
– Как именно? – спросила Сорча. – Что особенного я сделала?
– Нюни распустила, как девчонка.
– Всего раз! И то недолго.
Он промолчал.
– Больше это не повторится!
Он продолжал молчать.
– Я буду такой же крепкой и грубой, как любой мужчина!
Чтобы Сорча поняла, как легко ее обмануть, Сэнди сказал:
– У Макларена нет жены.
– Можешь войти!
Сестра Тереза улыбнулась Арну, открыв перед ним дверь в кабинет матери Бригитты.
Арну пристально посмотрел на нее. За те два дня, кoторые он здесь провел, она ему ни разу не улыбнулась, и теперь ее вежливость его испугала.
В похожее на пещеру помещение не проникал свет. Арну стал моргать, чтобы глаза привыкли к полумраку после яркого солнца. Одна свеча мерцала на столе, за которым сидела мать Бригитта, царапая бумагу пером. Он выполнял важнейшее дело, но не забыл о своей маске. Поэтому прошаркал к столу и остановился перед настоятельницей. Он широко улыбнулся и потянул себя за чуб, прикинувшись дурачком.
– Мать Бригитта, а где мисс Сорча?
Мать Бригитта положила перо на подставку, посыпала письмо песком, закрыла чернильницу пробкой и лишь после этого подняла глаза.
– А почему ты об этом спрашиваешь, Арну?
– Я должен был отвезти ее сегодня на лодке через пролив, но нигде не нашел.
– Ты и не мог ее найти.
Мать Бригитта с неспешным тщанием сложила руки на столешнице и посмотрела на Арну так, как смотрит крысолов на грызуна.
– Почему это? – насторожился Арну.
– Она уехала прошлой ночью.
Забыв о маске, он резко выпрямился и устремил гневный взгляд на властную женщину.
– Что?!
– Тебе ее не догнать.
Мать Бригитта ответила не менее гневным взглядом.
– Ты лгал нам, Арну. Ты не тот, за кого себя выдаешь.
Ее ледяной тон остудил его ярость.
Он огляделся. Во всех углах стояли монахини. Но чем могли они ему угрожать? Мать Бригитта продолжила:
– Я хорошо знаю, что человек может засунуть ноги в маленькие сапоги, если награда достаточно велика.
Проклятие! Эту женщину не проведешь. Он поднял голову.
С потолка свисала рыбацкая сеть. От нее вниз тянулась веревка.
Он снова посмотрел на мать Бригитту. Она держала конец веревки в руке. Ловушка!
– Нет! – крикнул он.
– Да.
Ее голос был совершенно спокойным. Она дернула веревку.
Он попытался бежать, но было слишком поздно. Сеть опутала его, словно он был тигром, которого собирались убить.
Нечто подобное с ним уже случалось. Но он не вернется в тюрьму. Он будет сопротивляться.
Обезумев от паники, ярости и мучительной боли, он бился, запутываясь все сильнее и сильнее.
– Прекрати, Арну. Успокойся. Мы не причиним тебе вреда.
Никакие ее слова не могли умерить его ужаса. Он не даст снова поймать его в ловушку!
Низкий, плотный шотландец вышел из-за ширмы, набросил веревку Арну на грудь. Подонок дернул за нее, стягивая петлю.
Арну стал задыхаться.
– Макларен, не задуши его! – предостерегла мать Бригитта.
– Он сошел с ума! – прохрипел Макларен.
Арну увидел, как горят у Макларена глаза. Макларену нравилось ловить людей. Нравилось их душить. Забыв про сеть, Арну ринулся на него.
Макларен прав. Арну действительно сошел с ума.
Он не вернется в тюрьму.
Он споткнулся и упал, порываясь наброситься на Макларена.
Четыре монахини бросились к нему из углов комнаты.
Сеть врезалась в лицо, цеплялась за тряпицу, закрывавшую глаз. И тряпица слетела.
Он замер, понимая, что выдал себя.
Сестра Тереза ахнула:
– Его глаз! У него есть глаз!
– Совершенно здоровый. – Гнев матери Бригитты прорвался сквозь его страх, принеся с собой мимолетное просветление. – Я была права. Он лгал.
Монахини набросили на него шерстяные одеяла.
Темнота обволакивала его. Темнота душила.
Паника нахлынула с новой силой. Арну снова забился, пытаясь освободиться от пут.
Жар усиливался. Воздух уходил. Ему было все труднее дышать. И прежде чем потерять сознание, Арну мрачно напомнил себе: ему приходилось жить в камере, размером с гроб. Многие годы ему удавалось выживать без света, без тепла, без сносной еды. Его дух выдерживал один удар за другим. Погибали его друзья. Год за годом его избивали кнутом, палкой. Наконец дух его был сломлен и все потеряло для него значение.
Но в тот момент, когда уже не на что было надеяться, он обнаружил в себе крошечную искру света. Медленно, мучительно он вернулся от края пропасти.
И он снова вернется.
Потому что теперь он изменился. Трудности сожгли мягкую, изнеженную личность, оставив только стальную решимость и холодный инстинкт убийцы.
Он получит Сорчу. Он спасет свое королевство.
Ведь он принц Ренье!
Глава 5
Большой дворец в Бомонтани, тремя годами раньше
Костлявым кулаком Ренье пробил в стекле дыру и замер, чтобы не пропустить крика стражников, услышавших звук разбивающегося стекла.
Тишина. Пока удача на его стороне.
Просунув руку внутрь, он открыл задвижку окна, нажал, и створка окна легко открылась. Он проскользнул в темную, похожую на пещеру комнату и набрал полную грудь воздуха, напоенного запахом денег. Он находился в холле Большого дворца, где даже глубокой ночью стены тускло поблескивают золотом. Темноту не нарушал свет свечей, но его глаза давно привыкли к темноте.
У него было всего несколько минут для того, чтобы разыскать слабую старую королеву и заставить ее выполнять его приказы. Иначе, если его схватят, он окажется в тюремной камере.
Она жила в западном крыле, где в комнаты падал вечерний свет. Он помнил, как ее игла погружалась в ткань вышивки, снова и снова, протаскивая за собой нитку, помнил ее холодный, ясный голос.
Остановившись, он закрыл глаза и пошатнулся, потерявшись в воспоминаниях, переполняемый мучительной потребностью мести. И мучительным голодом. Боже, он в последний раз ел два дня назад, а в последний раз ел досыта и вкусно восемь лет назад!
Он скользнул в коридор, беззвучно двигаясь по тихим помещениям, и на каждом повороте останавливался, прислушиваясь. Стража находилась за стенами дворца. Внутри дворцовых помещений не было никакого движения. Даже мышка не осмеливалась нарушить отдых королевы Клавдии.
Дверь в ее покои отворилась при его прикосновении, и он сразу почувствовал, что попал туда, куда и намеревался. Запах лаванды был густым. Изящная мебель заполняла все пространство гостиной, а одна ночная свеча, горевшая в соседней комнате, едва освещала смятую массивную постель с вырезанной в изголовье копией королевской короны.