Страница 152 из 188
Сижэнь и Цзыцзюань разразились горестными воплями. Тут, к счастью, прибежали госпожа Ван и Баочай.
– Баоюй! – закричала госпожа Ван. – Опомнись!
– В чем дело? – спросил Баоюй. – Я опять причиняю вам неприятности? Вечно эти служанки поднимают шум из-за пустяков! Монах требовал десять тысяч лянов серебра, и я решил отдать ему яшму, сказав, что она фальшивая. Видя, что мы не дорожим яшмой, он, возможно, сбавил бы цену.
– Так бы и сказал! – с облегчением промолвила госпожа Ван. – Зачем было пугать служанок?
– И все же, – сказала Баочай, – монах этот не простой! Не обрушатся ли на нас несчастья, если отдать ему яшму? А деньги можно найти, заложить, например, мои украшения!
– Так, пожалуй, и сделаем, – согласилась госпожа Ван.
Баоюй молчал. Тогда Баочай взяла у него яшму из рук и сказала:
– Тебе незачем больше встречаться с монахом, мы сами с госпожой отдадим ему деньги!
– Можно не возвращать ему яшму, – покорно произнес Баоюй, – но увидеться с ним еще раз мне просто необходимо!
Сижэнь все не отпускала Баоюя. Баочай подумала и сказала:
– Отпусти его, пусть идет, если хочет!
– Эх вы! – укоризненно покачал головой Баоюй. – Яшма вам дороже меня. Вот возьму и уйду с монахом! Что вы станете тогда делать с этим куском камня?
Сижэнь снова хотела вцепиться в Баоюя, но постеснялась госпожи Ван и Баочай. Воспользовавшись случаем, Баоюй выбежал из комнаты.
Сижэнь, подумав, что у Баоюя снова приступ безумия, велела девочке-служанке передать Бэймину, чтобы наказал слугам у всех трех ворот дворца хорошенько следить за вторым господином.
Девочка вышла, а госпожа Ван и Баочай стали расспрашивать Сижэнь, как все было.
Сижэнь рассказала.
Обеспокоенные госпожа Ван и Баочай велели служанке предупредить слуг, чтобы глаз не спускали с монаха и запомнили каждое его слово. Служанка вернулась и доложила:
– Второй господин и в самом деле не в себе. Он попросил монаха взять его с собой.
– Этого еще не хватало! – воскликнула госпожа Ван. – А что ответил монах?
– Сказал, что ему нужна яшма, а не Баоюй.
– И не требует денег? – удивилась Баочай.
– О деньгах разговора не было, – ответила служанка. – Затем монах и второй господин стали беседовать и смеяться, но никто из слуг их разговора не понял.
– Дураки! – рассердилась госпожа Ван. – Не могли понять всего, так хотя бы запомнили, о чем вообще шла речь. Позови слугу, который слышал их разговор!
Явился слуга, поднялся на террасу, приблизился к окну и почтительно справился о здоровье госпожи Ван.
– Неужели вы не могли хоть что-то запомнить из разговора? – напустилась на слугу госпожа Ван.
– Некоторые слова я помню, – отвечал слуга. – Речь шла о какой-то горе Дахуаншань, утесе Цингэн, стране Небесных грез, нитях, связывающих с суетным миром.
Госпожа Ван тоже не поняла. Зато Баочай испуганно округлила глаза и не могла вымолвить ни слова. Она хотела приказать слугам немедленно позвать Баоюя, но тут он явился сам и, хихикая, сказал:
– Все в порядке! Все в порядке!..
– Что означают твои безумные речи? – спросила госпожа Ван.
– Почему безумные? – удивился Баоюй. – Я давно знаю этого монаха. Он приходил со мной повидаться. Неужели вы думаете, что ему нужны были деньги? Он совершил доброе дело, все объяснил и ушел. Вот я и говорю: все в порядке!
Госпожа Ван не поверила и велела слуге все разузнать у привратников. Вскоре слуга вернулся и доложил:
– Монах и в самом деле ушел и сказал на прощанье: «Передайте госпоже, чтобы не беспокоилась – деньги мне не нужны. Пусть только разрешит второму господину почаще меня навещать. Все свершится, как предопределено судьбой – таков непреложный закон».
– Оказывается, это добрый монах! – воскликнула госпожа Ван. – Где же он живет?
– Привратник его спросил, а он говорит, что второй господин Баоюй знает, – ответил слуга.
– Ты знаешь, где живет монах? – спросила госпожа Ван, немало удивившись.
– Трудно сказать, – ответил Баоюй. – И далеко и близко.
– Что ты болтаешь! – вскричала Баочай. – Сейчас же прекрати! Ведь батюшка и матушка тебя любят, и батюшка велел тебе во что бы то ни стало добиться славы и высокого положения!
– А разве я говорю не о том же? – возразил Баоюй. – Неужели вам не ведома истина: «Если один сын уйдет в монахи, семь поколений его предков вознесутся на небеса»?
– Что за несчастная у нас судьба! – вздохнула госпожа Ван. – Сичунь твердит, что уйдет в монастырь, а теперь еще ты! Зачем мне после этого жить?!
И госпожа Ван громко заплакала.
– Я пошутил, – с улыбкой произнес Баоюй.
– И все остальное было шуткой? – спросила госпожа Ван, перестав плакать.
– Вернулся второй господин Цзя Лянь! – сообщила вбежавшая в комнату девочка-служанка. – На нем лица нет, и он просит вас, госпожа, выйти к нему!
Взволнованная госпожа Ван распорядилась:
– Позови его сюда! Баочай может остаться, Цзя Лянь давно ее знает!
После обмена приветствиями Цзя Лянь стал рассказывать:
– Только что пришло письмо от отца. Он тяжело болен и велит мне немедля приехать. А то не застану его живым.
Из глаз Цзя Ляня покатились слезы.
– Он не пишет, чем болен? – спросила госпожа Ван.
– Сначала простудился, а потом признали чахотку, – ответил Цзя Лянь. – Человек, передавший письмо, тоже советует поспешить с приездом, и я пришел доложить вам, госпожа, что немедленно отправляюсь в путь. Цзя Цян и Цзя Юнь хоть и глупы, но все же мужчины, и если случится что-нибудь, доложат госпоже. Домашние дела я привел в полный порядок. Цютун не пожелала у нас оставаться, и я велел отправить ее к матери. Думаю, так лучше, да и Пинъэр спокойнее. Вот только Цяоцзе остается без присмотра, но Пинъэр добра и не даст ее в обиду. Дочка у меня умная, но характером в мать, еще круче, так что прошу вас, госпожа, не оставлять ее своими поучениями!
Он вынул платок и смахнул набежавшие слезы.
– У твоей дочки есть родная бабушка, вот и оставь девочку на ее попечение, – возразила госпожа Ван.
– Вы убиваете меня, госпожа, своими словами! – воскликнул Цзя Лянь. – Я ведь от вас ничего не требую, только прошу меня пожалеть!