Страница 146 из 188
Госпожа Ю давно не ладила с Сичунь. Она не стала спорить с девушкой и отправилась к госпоже Ван.
Но госпожа Ван в это время была у сына и, очень расстроенная, отчитывала служанок:
– Почему сразу не доложили, что второй господин заболел?!
– Трудно понять, что происходит со вторым господином, – сказала Сижэнь. – Ведь еще утром приходил к вам справляться о здоровье, а потом началось. Вторая госпожа Баочай не хотела расстраивать вас, потому и не доложила.
Баоюй слышал, как мать ругает служанок, и пришел им на помощь:
– Матушка, успокойтесь, я совершенно здоров! Только на душе немного тоскливо!
– Надо было раньше сказать, – промолвила госпожа Ван, – пришел бы доктор, прописал лекарство, ты выпил бы раза два и поправился! Помнишь, как ты болел, когда пропала яшма? А что будет, если такое опять повторится?
– Раз вы, матушка, так беспокоитесь, пригласите врача, пусть пропишет лекарство.
И госпожа Ван распорядилась пригласить врача. Ей было сейчас не до Сичунь, она думала только о Баоюе. Дождалась, пока пришел врач, прописал лекарство, и лишь после этого вернулась к себе.
После того Баоюю день ото дня становилось все хуже. Он совсем перестал есть.
А тут еще пришло время снятия траура, все уехали и обязанность приглашать врачей возложили на Цзя Юня. Дома у Цзя Ляня никого не было, поэтому пришлось пригласить Ван Жэня, тем более что Цяоцзе, которая дни и ночи оплакивала мать, тоже заболела. Вновь наступили для обитателей дворца Жунго тяжелые дни.
Окончилась церемония снятия траура, все возвратились домой, и госпожа Ван первым делом пошла навестить Баоюя. Он лежал без сознания. Госпожа Ван заплакала и, не зная, что делать, поспешила к Цзя Чжэну.
– Врач говорит, что Баоюю уже не помогут никакие лекарства, – сказала она. – Надо готовиться к похоронам!
Цзя Чжэн тяжело вздохнул, пошел поглядеть на сына и, убедившись, что госпожа Ван ничуть не преувеличивает, приказал Цзя Ляню сделать соответствующие распоряжения.
И Цзя Лянь снова стал думать о том, где раздобыть денег.
В это время в комнату с криком вбежал мальчик-слуга:
– Второй господин! Беда!
– В чем дело? – тараща глаза на слугу, спросил перепуганный Цзя Лянь.
– У ворот стоит какой-то монах, – стал рассказывать мальчик, – в руках у него яшма, которую когда-то потерял второй господин Баоюй, он требует за нее десять тысяч лянов серебра!
Цзя Лянь плюнул в лицо слуге.
– Я думал, важное дело, а ты лезешь со всякими пустяками! Неужто не помнишь, как нам однажды пытались подсунуть какую-то яшму?! А сейчас никакая не нужна. Ведь Баоюй умирает!
– И я так сказал монаху, – возразил мальчик. – Но он уверяет, что если ему заплатят, второй господин Баоюй тотчас выздоровеет!
Во дворе послышался шум, прибежали слуги.
– Монах ворвался в дом! Мы не могли его задержать!
– Да что же это творится? – вскричал Цзя Лянь. – И вы не вышвырнули его вон?
Вышел Цзя Чжэн.
В это время из внутренних покоев донеслись вопли:
– Второй господин умирает!
И тут убитый горем Цзя Чжэн услышал голос монаха:
– Если хотите, чтобы он жил, платите деньги!
«Когда-то Баоюя вылечил точно такой же монах, – вспомнил Цзя Чжэн, – может быть, и этот его спасет? Надо заплатить! А вдруг это не та яшма?»
И Цзя Чжэн решил прежде убедиться, что монах и в самом деле может сотворить чудо. Он велел пропустить монаха, и тот, даже без приветственных церемоний, со всех ног бросился во внутренние покои.
– Ты куда? – пытался удержать монаха Цзя Лянь, схватив его за руку. – Ведь там женщины!
– Но я могу не успеть, – отвечал монах на ходу. Цзя Лянь едва поспевал за ним, крича:
– Все прячьтесь! Монах идет! Потом будете плакать!
Но госпожа Ван и остальные женщины так рыдали, что ничего не слышали. И лишь когда Цзя Лянь, продолжая кричать, вбежал в комнату, они обернулись, увидели рослого монаха, заволновались, но спрятаться не успели.
Монах между тем устремился прямо к Баоюю. Баочай поспешила скрыться, а Сижэнь, глядя на госпожу Ван, продолжала стоять.
– Благодетель мой, я принес твою яшму! – объявил монах, перекинув яшму с ладони на ладонь. – Скорее несите деньги, и я спасу его!
От испуга все словно приросли к месту. Никому и в голову не приходило, что монах может их обмануть.
– Спасите его, тогда получите деньги, – промолвила госпожа Ван.
– Нет, давайте деньги сейчас! – настаивал монах.
– Не беспокойтесь, мы вам заплатим, только обменяем серебро, – заверила госпожа Ван.
Монах раскатисто захохотал, повертел в руке яшму и, наклонившись к уху Баоюя, тихо произнес:
– Баоюй! Баоюй! Твоя яшма вернулась!
Баоюй приоткрыл глаза.
– Он приходит в себя! – радостно закричала Сижэнь.
– Где моя яшма? – спросил Баоюй.
Монах положил яшму на ладонь Баоюю. Тот крепко сжал ее, поднес к глазам, полюбовался и сказал:
– Как долго я тебя не видел!
Все вне себя от счастья стали поминать Будду, особенно Баочай, совершенно забывшая о монахе. Цзя Лянь, убедившись, что Баоюй и в самом деле пришел в себя, заспешил по делам, но монах схватил его за руку и вышел вместе с ним. Цзя Ляню ничего не оставалось, как отвести монаха к Цзя Чжэну и рассказать все как есть.
Цзя Чжэн бросился к монаху, стал низко ему кланяться, благодарить. Монах в свою очередь совершил приветственную церемонию и сел на стул.
Цзя Лянь с беспокойством подумал: «Он, конечно, не уйдет, пока не получит денег…»
Приглядевшись к монаху, Цзя Чжэн понял, что никогда его не видел, и стал задавать вопрос за вопросом:
– Как очутилась у вас эта яшма? Как ваше драгоценное имя? Почему сын мой ожил, как только вы к нему приблизились?
– Не знаю, – с легкой улыбкой отвечал монах. – Дайте мне десять тысяч лянов серебра, и покончим с этим делом!
– Деньги сейчас принесут, – коротко ответил Цзя Чжэн, возмущенный бесцеремонностью монаха.
– Скорее! – требовал монах. – Мне пора уходить!
– Прошу вас, почтеннейший, погодите немного, – попросил Цзя Чжэн, – позвольте мне сперва взглянуть на сына!
– Хорошо, идите! Только не задерживайтесь! – согласился монах.
Цзя Чжэн прошел во внутренние покои и молча приблизился к кану. При появлении отца Баоюй хотел встать, но мешала слабость.