Страница 31 из 181
Не успела она договорить, как раздался оглушительный грохот – будто грянул гром, толпа демонов и якш-оборотней подхватила Баоюя и увлекла за собой. Весь в поту, Баоюй в ужасе закричал:
– Кэцин, спаси меня!
Перепуганная Сижэнь и остальные служанки бросились к нему с возгласами:
– Баоюй, не бойся – мы здесь!
В это время госпожа Цинь как раз пришла напомнить служанкам, чтобы не давали кошкам разбудить Баоюя. Услышав, что Баоюй зовет ее во сне, она удивилась:
«Ведь моего детского имени здесь никто не знает! Каким же образом оно стало известно Баоюю?»
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава шестая
Госпожой Цинь овладела безотчетная грусть, когда Баоюй произнес во сне ее детское имя, но она не стала ни о чем спрашивать юношу.
Баоюя долго не покидало чувство, будто он что-то потерял, но мало-помалу он пришел в себя и стал оправлять одежду. Сижэнь помогала ему завязывать пояс, когда вдруг коснулась чего-то липкого у его бедра и невольно отдернула руку.
– Что это? – вырвалось у нее.
Баоюй покраснел и сжал ее руку.
Сижэнь была на два года старше Баоюя, отличалась умом и уже немного разбиралась в жизни. Заметив смущение Баоюя, она догадалась, в чем дело, и стыдливый румянец проступил сквозь пудру на ее лице. Но Сижэнь ничего не сказала, помогла Баоюю одеться и повела к матушке Цзя. Она едва дождалась конца ужина и, как только они вернулись к себе, улучив момент, когда кормилиц и служанок поблизости не было, сменила Баоюю белье.
– Добрая сестрица, – робко попросил Баоюй, – ты уж, пожалуйста, никому ничего не говори!
Поборов смущение, Сижэнь улыбнулась.
– Ты почему… – она помолчала и, оглядевшись, спросила: – Откуда это у тебя?
Баоюй покраснел, а Сижэнь посмотрела на него и рассмеялась. Помедлив с минуту, Баоюй рассказал Сижэнь свой сон.
Когда речь зашла о «тучке и дождике», Сижэнь стыдливо потупилась и закрыла лицо руками. Девушка была кроткой и милой. И очень нравилась Баоюю. Набравшись храбрости, он привлек ее к себе, чтобы совершить то, чему научила его фея Цзинхуань.
Сижэнь помнила, что должна исполнять все желания Баоюя – такова воля матушки Цзя, поэтому приличия ради пококетничала немного и уступила… С тех пор Баоюй стал относиться к Сижэнь совсем по-другому, а Сижэнь в свою очередь проявляла к нему еще больше внимания и заботы. Но об этом речь впереди.
Надобно сказать, что во дворце Жунго, считая хозяев и слуг, жило более трехсот человек. Поэтому дня не проходило без какого-нибудь события. Жизнь во дворце была как тугой узел, который невозможно распутать. Вот и ломай голову, с какого человека или события начать повествование.
Итак, в один прекрасный день ничтожный, маленький, как горчичное зернышко, человечек, живший за тысячи ли, дальний родственник семьи Цзя, вдруг явился во дворец Жунго. Что же, пусть это будет началом повествования, той самой нитью, ухватившись за которую мы сможем распутать весь узел.
Происходил этот человек из семьи Ван, местных уроженцев. Дед их, мелкий чиновник, служивший в столице, был когда-то знаком с дедом Фэнцзе – отцом госпожи Ван. Завидуя славе и знатности рода Ван, дед стал выдавать себя за ее родственника и сумел доказать, что приходится племянником отцу госпожи Ван. О существовании этой дальней родни не знал никто, кроме старшего брата госпожи Ван – отца Фэнцзе, да самой госпожи Ван, которая находилась тогда в столице и случайно услыхала об этом.
Сам дед давно умер, а его единственный сын Ван Чэн разорился и уехал в деревню. Потом и Ван Чэн умер, оставив после себя сына, которого в детстве звали Гоуэр. Гоуэр женился на девушке из семьи Лю, и она родила ему сына, которого назвали Баньэр, и дочь – Цинъэр. Занималась семья земледелием.
Гоуэр целыми днями работал в поле, жена была занята домашним хозяйством, и дети оставались без присмотра. Тогда Гоуэр решил взять на жительство тещу – старуху Лю, которую в доме все звали бабушкой.
Старуха Лю была вдовой, сыновей не имела, кормилась лишь тем, что приносили ей два му тощей земли. Поэтому она с радостью поселилась у зятя и стала усердной помощницей в доме.
Зима выдалась морозная и застала семью врасплох – они не успели подготовиться к холодам. Гоуэр был так расстроен, что выпил с горя несколько чашек вина и стал искать, на ком бы сорвать гнев. Жена не осмеливалась ему перечить, но старуха Лю не утерпела и стала его упрекать:
– Не прогневайся, зятюшка, но я тебе правду скажу. Кто из нас, деревенских, когда-нибудь ел досыта?! А ты с детства привык сидеть на шее у родителей, пить и есть сколько вздумается. Вот и сейчас, стоит появиться деньжатам, не думаешь о завтрашнем дне, все истратишь – а потом не знаешь, на ком сорвать зло, строишь из себя важного вельможу! Мы хоть и за городом живем, а все равно что у ног Сына Неба. Ведь здесь, в столице, все дороги вымощены деньгами, надо только уметь их взять! Так что незачем устраивать дома скандалы.
– Ты, старуха, только и знаешь, что сидеть на кане да болтать чепуху! – буркнул Гоуэр. – Может, прикажешь мне грабежом заняться?
– Кто тебе велит грабить? Давайте лучше пораскинем умом и найдем какой-нибудь выход. Или ты думаешь, деньги сами в карман потекут?
– Будь это возможно, давно нашел бы выход! – с холодной усмешкой ответил Гоуэр. – Сборщика налогов среди моей родни нет, друзей-чиновников тоже нет, а если бы даже и были, вряд ли согласились помочь. Что же тут придумаешь?
– Ты не прав, – возразила бабушка. – «Человек предполагает, а Небо располагает». Может, с помощью всемогущего Будды и счастливой судьбы найдем какой-нибудь выход. Я вот что думаю. Твои предки доводились родней семье Ван из Цзиньлина. Еще лет двадцать назад Ваны к вам хорошо относились, но вы все гордитесь, не желаете знать их. Помню, как мы с дочкой однажды ездили к ним! Вторая барышня у них такая добрая, обходительная. Не зазнается. Она теперь замужем за вторым господином Цзя Лянем из дворца Жунго и, говорят, стала еще добрее, жалеет бедных, помогает старым, одаривает монахов, делает пожертвования на монастыри. Семья Ванов достигла высоких чинов, но вторая барышня, думаю, нас не забыла. Почему тебе к ним не пойти? Может, и будет от этого какая-то польза. Если от щедрот своих барышня даст нам хоть волосок, для нас он будет толще веревки!