Страница 168 из 181
Рисую хризантемуНе беспредельна одержимость кисти,Стихи творящей с радостью и рвеньем;А живопись дороже ль стихотворства?Накладно ли художника творенье?Дабы зарисовать скопленье листьев,Для тысячи оттенков тушь нужна нам,А сколько пятен требует, разливовОдин цветок, подернутый туманом!Тут густ мазок, там – бледность… Все от ветра,И свет, и тень – как это необъятно!А кисть в руке – в покое и в движенье —Весенним словно дышит ароматом.Не верь, что у восточной я оградыЗря ветку хризантемы обломила,Наклею в день Чунъян ее на ширму, —И в праздник мне не будет так уныло…Царевна Душистых трав Вопрошаю хризантемуХотела б узнать я о чувствах осенних…Кто даст на вопрос мой ответ?Я знаю: в саду, у восточной ограды,Тех чувств ты раскроешь секрет…«Скажи, – я услышала, – кто затаенно,Сей мир презирая, растет?Кто, как и другие цветы, раскрываясь,Все медлит, все ищет и ждет?В саду, где роса, и у дома, где иней,Не ты ли объята тоской?Там гусь полетел, там сверчок занедужил, —Ты ж скована думой какой?»Не надо твердить, что во всем этом миреНам некому душу излить,Коль хочешь раскрыться, никто не решитсяТебя откровенья лишить.Фея реки Сяосян Прикалываю к волосам хризантемуДни шли. Она росла в большом сосуде,Что у ограды нашего жилья.Сорвав ее, я в зеркало взглянула:Красиво! Уж и вправду ль это я?Чанъаньский княжич сей цветок увидитИ обомлеет, позабыв про сан,Пэнцзэ правитель[277] , господин почтенный,Потянется к вину и будет пьян!На волосах роса трех троп садовых,А на висках – приятный холодок,Когда б цветком украсили дерюгу,Дерюга стала б как осенний шелк.Пусть от меня отводит взгляд прохожий,Высоких чувств не принижая зря,А лучше скромно хлопает в ладоши, —И будет рад, о ней не говоря.Гостья из-под банана Тень хризантемыОсень собирает, умножаетКлад своих немеркнущих красот,К трем тропам тайком я пробираюсь,Чтоб не слышно было, кто идет…От окна мерцающий светильникТо как будто близок, то далек,За ограду лунный свет пробился,Яшмой звякнул на вратах замок…Мерзнет он, цветок мой ароматный,Но, однако, духом крепок он,Жизнестоек, если выпал иней,И непостижим, впадая в сон.Драгоценность ночью ароматна,О, не мни ее и не топчи,Только кто очам хмельным поможетРазличить всю красоту в ночи?Подруга Утренней зари Сон о хризантемеВ разгаре осени хмельна по эту сторону оградыИ, как у осени, чиста моя душа и холодна,Луна и облако плывут, не отрываясь друг от друга,И одинаково светлы то облако и та луна.Пред сном Чжуан-цзы, в коем он кружился бабочкою пестрой,[278] Я не предамся слепоте, хоть и на небо вознесусь.Но, думой в прошлое уйдя, ищу и ныне Тао Цяня,И полагаю: он со мной вошел бы в искренний союз,Я в сон едва лишь погружусь – и снова, снова устремляюсьК тем вольным гусям в небесах, которых в край иной влечет,И вздрогну вдруг, придя в себя, – и вновь доносится до слуха:Стрекочет в тишине ночной неумолкающий сверчок.Вот сон развеян… А без грез в душе моей опять досада,И груз тяжелых тайных дум – их высказать бы, да кому?…Трава зачахла, и мороз над нашим садом стелет дымку,И нет границ разливам чувств, привычных сердцу моему!Фея реки Сяосян Увядшая хризантемаРоса застыла, превратившись в иней,Обвисли стебли, стройные дотоле,При Малом снеге проводы устроим,Прощальный пир, обильное застолье!И золото со временем тускнеет, —Но все ж благоухаешь ты покуда…Увы, на стеблях не хватает листьев,Рассеял ветер гроздья изумруда…Пал свет луны на половину ложа,Пронзительно опять сверчок стрекочет,На десять тысяч ли – мороз и тучи,А караван гусей спешить не хочет.Ну, что же, осень? До свиданья, осень!Прощаемся до будущего года!Пока же разомкнем рукопожатье, —Грустить не будем даже в непогоду!Гостья из-под банана
277
Пэнцзэ правитель. – Имеется в виду поэт Тао Юаньмин, имевший при жизни такое звание. Имя Тао Юаньмина, по традиции, упоминалось поэтами других поколений, обращавшимися в стихах к образу хризантемы.
278
Пред сном Чжуан-цзы, в коем он кружился бабочкою пестрой… – Во 2-й главе «Чжуан-цзы» (IV—III в. до н.э.) есть такие строки: «Однажды Чжуан-чжоу (т.е. Чжуан-цзы) приснилось, будто он бабочка: он беззаботно порхал, ликовал от восторга и не знал, что он – Чжоу. А когда вдруг проснулся, то даже удивился, что он – Чжоу. И не знал уже: Чжоу ли снилось, будто он бабочка, или же бабочке снится, будто она Чжоу. Но ведь между Чжоу и бабочкой, несомненно, есть разница. Значит, то было превращение».