Страница 145 из 181
– Зачем, матушка, вам понадобилось в такой жаркий день приходить? – почтительно кланяясь, обратился к ней Цзя Чжэн. – Если вам надо было мне что-то сказать, позвали бы к себе!
– А, это ты! – гневно вскричала матушка Цзя, едва переводя дух. – Да, мне надо с тобой поговорить! Ведь это я вырастила такого замечательного сына. С кем же мне еще разговаривать?
Тон, которым произнесла все это матушка Цзя, не сулил ничего доброго. Цзя Чжэн оробел, опустился на колени и, сдерживая слезы, произнес:
– Я забочусь о том, чтобы мой сын прославил своих предков. Так неужели я заслуживаю ваших упреков?
– Видишь, тебе слово сказать нельзя! А каково было Баоюю, когда ты колотил его палкой? Ты, значит, учишь сына для того, чтобы он прославил своих предков? Но вспомни, разве так учил тебя твой отец?
Матушка Цзя не выдержала и тоже расплакалась.
– Не расстраивайтесь, матушка! – с виноватой улыбкой стал оправдываться Цзя Чжэн. – Причиной всему внезапная вспышка гнева. Клянусь вам, это больше не повторится!
– Ты ко мне обращаешься?! – холодно усмехнулась матушка Цзя. – Это твой сын, если хочешь, бей его сколько угодно! Только, я думаю, мы все тебе надоели! Поэтому нам лучше уехать!
Она обернулась к слугам и коротко приказала:
– Паланкин! Я еду в Нанкин с невесткой и Баоюем!
Слуги вышли.
– А ты не хнычь, – продолжала матушка Цзя, обращаясь к госпоже Ван. – Баоюй совсем еще юн, и ты, конечно же, любишь его, но, когда он вырастет и станет чиновником, вряд ли вспомнит про свою мать. Как и мой сын! Меньше люби, меньше будешь страдать!
– Не говорите так, матушка! – просил Цзя Чжэн, кланяясь до земли. – Я не знаю, куда от стыда деваться!
– Своим поступком ты доказал, что хочешь выжить меня из дому, а теперь, выходит, тебе же деваться некуда! – возмутилась матушка Цзя. – Не будь нас здесь, никто не мешал бы тебе избивать сына! – И она крикнула слугам:– Готовьте все необходимое в дорогу! Коляски, паланкины. Мы уезжаем!
Цзя Чжэн простерся на полу и молил мать о прощении. Но матушка Цзя, даже не взглянув на него, подошла к лежавшему на скамье Баоюю и издала горестный вопль. Госпожа Ван и Фэнцзе принялись ее утешать. Вошли девочки-служанки, попытались поднять Баоюя.
– Мерзавки! – обрушилась на них Фэнцзе. – Неужели не видите, что он не может идти? Несите сюда плетеную кровать!
Служанки бросились во внутренние комнаты, принесли широкую плетеную кровать, уложили Баоюя и понесли в покои матушки Цзя.
Цзя Чжэн, огорченный тем, что расстроил мать, вышел следом за ней и госпожой Ван. Только сейчас он понял, что переусердствовал в наказании. Госпожа Ван то и дело восклицала:
– Сынок, родной! Лучше бы ты умер, а Цзя Чжу остался в живых, не пришлось бы мне тогда думать, что моя жизнь прошла даром! Не покидай меня! Ты – единственная моя надежда! Несчастный сынок мой! Некому тебя защитить!
Цзя Чжэн совсем пал духом и уже раскаивался в содеянном. Он снова попытался утешить матушку Цзя, но та, глотая слезы, сказала:
– Если сын не хорош, надо его наставлять, а не бить! Что ты за нами плетешься? Хочешь собственными глазами увидеть, как мальчик умрет?
Цзя Чжэн растерянно покачал головой и поспешил удалиться.
Возле Баоюя хлопотали тетушка Сюэ, Баочай, Сянлин, Сянъюнь, брызгали на него водой, обмахивали веером. На Сижэнь никто не обращал внимания, и она, обиженная, незаметно вышла из комнаты, подозвала мальчика-слугу и приказала ему разыскать Бэймина, чтобы узнать, что произошло.
– За что его наказали? – спросила служанка у Бэймина, когда тот явился. – А ты тоже хорош, не мог предупредить!
– Меня, как назло, там не было! – оправдывался Бэймин. – Я узнал уже, когда отец принялся бить нашего господина! Примчался туда, а мне говорят, что все это из-за актера Цигуаня и сестры Цзиньчуань!
– А как отец дознался? – удивилась Сижэнь.
– Про Цигуаня наверняка Сюэ Пань сказал, он давно его ревнует к Баоюю. Подослал какого-нибудь мерзавца, чтобы тот оклеветал Баоюя перед отцом. А про Цзиньчуань рассказал, конечно, третий господин Цзя Хуань. Слуги об этом толковали.
Выслушав Бэймина, девушка была почти уверена, что он говорит правду. Когда она вернулась в дом матушки Цзя, люди все еще хлопотали возле Баоюя.
Отдав необходимые распоряжения, матушка Цзя приказала отнести Баоюя во двор Наслаждения пурпуром и уложить в постель, что и было тотчас исполнено. Затем все постепенно разошлись.
Только сейчас Сижэнь подошла к Баоюю, чтобы прислуживать ему, а заодно расспросить о случившемся.
Если хотите узнать, что рассказал Баоюй и как она его выхаживала, прочтите следующую главу.
Глава тридцать четвертая
Итак, матушка Цзя и госпожа Ван ушли. Тогда Сижэнь села на кровать к Баоюю и со слезами на глазах спросила:
– За что тебя так избили?
– Ну что ты спрашиваешь? – вздохнул Баоюй. – Все за то же! Ой, как больно! Погляди, что там у меня на спине!
Сижэнь стала осторожно снимать с него рубашку. Стоило Баоюю охнуть, как она замирала. Прошло много времени, прежде чем она наконец раздела его.
– О Небо! – вскричала Сижэнь, увидев, что и спина и ноги Баоюя сплошь в синяках и ссадинах. – Какая жестокость! – Она не переставала ахать, приговаривая: – Слушался бы меня, ничего не случилось бы! Счастье еще, что кости целы! А то остался бы калекой!
Появилась служанка и доложила:
– Пришла барышня Баочай.
Сижэнь быстро накрыла Баоюя одеялом. В тот же момент на пороге появилась Баочай. Она принесла пилюлю и сказала Сижэнь:
– Вот, возьми. На ночь размешаешь ее с вином и сделаешь примочки, кровоподтеки быстро пройдут!
Она протянула пилюлю Сижэнь и с улыбкой спросила брата:
– Как ты себя чувствуешь?
– Немного лучше, – ответил Баоюй, поблагодарил сестру и пригласил сесть.
Баочай заметила, что глаза его, против обыкновения, широко открыты и держится он спокойнее, чем всегда.
– Надо было слушаться, тогда не случилось бы такого несчастья! – покачав головой, со вздохом произнесла Баочай. – А как расстроены бабушка и матушка, да и мы все…