Страница 136 из 181
Баоюй вернулся к себе и велел приготовить лекарства. Но об этом мы рассказывать не будем.
Незаметно наступил праздник Начала лета. Ворота домов украсили полынью, а люди надели на руки амулеты с изображением тигра.
В полдень госпожа Ван пригласила на угощение тетушку Сюэ с дочерью и девушек, которые жили в саду.
От Баоюя не укрылось, что Баочай рассеянна, разговаривает с ним неохотно, причиной, видимо, послужил разговор накануне. Госпожа Ван, в свою очередь, сразу заметила, что Баоюй не в духе, но объяснила это вчерашним случаем с Цзиньчуань и не придала никакого значения.
Дайюй подумала, что Баоюю просто неловко из-за того, что он накануне обидел Баочай, и вообще не обращала на него внимания.
Фэнцзе, против обыкновения, не шутила и не смеялась, поскольку знала от госпожи Ван о том, какая неприятная вышла история с Цзиньчуань, и сидела, как и госпожа Ван, грустная и задумчивая.
Все чувствовали себя как-то стесненно, поэтому Инчунь и ее сестрам тоже стало не по себе.
В общем, посидев немного, все разошлись.
Дайюй всегда бывала рада, когда гости расходились.
– Собираться, – говорила девочка, – всегда радостно. А расставаться – грустно, потому что приходят мысли об одиночестве. Поэтому лучше не собираться вовсе. Примерно то же можно сказать о цветах. Расцветут – ими любуются, отцветут – жалко смотреть. Так не лучше ли им вовсе не расцветать?
Вот и получалось, что для других радость, для Дайюй – печаль.
Баоюй, не в пример Дайюй, хотел, чтобы люди никогда не расставались, а цветы – не отцветали, но так не бывает, и Баоюй, хотя и грустил, понимал, что надо смириться.
После угощения у госпожи Ван все разошлись невеселые, чего нельзя было сказать о Дайюй. Баоюй, возвратившись к себе, то и дело вздыхал. К нему подошла Цинвэнь, чтобы помочь переодеться, но ненароком уронила веер, и тот сломался.
Баоюй с укоризной поглядел на нее и вздохнул:
– Какая же ты растяпа! Не представляю, что с тобой будет дальше, когда появится собственная семья и придется вести хозяйство.
– В последнее время, второй господин, вы не перестаете сердиться и следите за каждым шагом служанок, – с усмешкой заметила Цинвэнь. – Вы даже Сижэнь ударили, а сейчас ко мне придрались. Что ж, бейте меня, топчите! Подумаешь – веер! Бывало, разбивали хрустальные вазы и агатовые чашки – и то вы не сердились. А сейчас из-за веера подняли шум! Если мы вам не нравимся, возьмите себе других служанок, а нас прогоните! Лучше разойтись мирно!
– Зачем торопиться? Рано или поздно все равно придется расстаться, – произнес Баоюй, задрожав от волнения.
Находившаяся поблизости Сижэнь поспешила сказать Баоюю:
– Что за разговоры ты ведешь? Ни на минуту отлучиться нельзя!
– Надо было раньше прийти, – усмехнулась Цинвэнь, – тогда все было бы в порядке. Ведь ты одна умеешь с ним разговаривать! И прислуживать тоже. Где уж нам тягаться с тобой! Непонятно только, почему второй господин пнул тебя ногой в бок. Вчера тебя, а завтра нас?
Сижэнь вспыхнула от стыда и гнева, но не отчитала Цинвэнь, заметив, что Баоюй позеленел от злости, а спокойно сказала:
– Дорогая сестрица, пойди-ка погуляй лучше! Мы сами во всем виноваты!
Услышав слово «мы», Цинвэнь подумала, что Сижэнь имеет в виду себя и Баоюя, и съязвила:
– Не знаю, кто это «мы», но краснеть из-за «вас» не хочу. Как бы ловко вы ни обделывали свои делишки, меня не обманете! Ты такая же служанка, как я, тебя пока еще не величают барышней, как же ты смеешь говорить «мы»?
От смущения Сижэнь еще больше покраснела – она поняла, что допустила оплошность.
Баоюй одернул Цинвэнь:
– Хочешь, я завтра же позабочусь о том, чтобы Сижэнь называли барышней?
Сижэнь потянула Баоюя за рукав:
– Что с ней разговаривать, с глупой? Ведь ты всегда был добрым, все прощал, что же сегодня случилось?
– И в самом деле, что со мной, глупой, разговаривать? Ведь я всего лишь рабыня!
– Ты с кем ссоришься: со мной или со вторым господином? – не выдержала Сижэнь. – Если со мной, ко мне и обращайся, если же с господином, не поднимай лучше шума! Я пришла уладить дело миром, а ты огрызаешься! Подумай, каково мне? Не знаю, на кого ты в обиде, на меня или на второго господина, одно вижу – ты все время держишь камень за пазухой! Чего же ты хочешь? Я все сказала, теперь говори ты!
Она круто повернулась и вышла из комнаты. Тут Баоюй обратился к Цинвэнь:
– Незачем тебе было сердиться. Я сразу догадался, что ты имеешь в виду. Может быть, сказать матушке, что ты взрослая и тебя пора выдавать замуж? Да?
Цинвэнь печально опустила голову и, сдерживая слезы, ответила:
– Вы хотите меня прогнать? Но вы не можете так поступить, если даже недовольны мною!
– Ты раньше не устраивала таких скандалов, – сказал Баоюй. – Вот я и подумал, что тебе лучше уйти… Скажу матушке, пусть отпустит тебя!
Он уже собрался идти, как снова появилась Сижэнь.
– Ты куда?
– К матушке, – ответил Баоюй.
– Зря! Не надо позорить Цинвэнь! Даже если она хочет уйти, с таким делом торопиться не следует. Успокоишься, гнев пройдет, а потом, при случае, заведешь об этом разговор. Если же пойдешь прямо сейчас, матушка поймет, что это неспроста.
– Ничего она не поймет, я просто скажу, что Цинвэнь хочет уйти и все время скандалит, – возразил Баоюй.
– Когда это я скандалила и говорила, что хочу уйти? – со слезами воскликнула Цинвэнь. – Вы сами на меня напустились, а теперь я же и виновата. Что ж, идите, докладывайте! Чем уйти, я лучше разобью себе голову!
– Странно! – заметил Баоюй. – Уходить не хочешь, а скандалишь! Но скандалов я не выношу, так что лучше нам расстаться!
Баоюй решительно направился к выходу. Сижэнь забежала вперед и опустилась на колени, преградив ему путь.
Остальные служанки, которые за дверьми прислушивались к разговору, ворвались в комнату, тоже стали на колени и принялись умолять Баоюя не прогонять Цинвэнь.
Баоюй поднял Сижэнь, велел встать остальным, а сам сел на кровать и со вздохом обратился к Сижэнь:
– Посоветуй, как быть! Я страдаю, а никто меня не жалеет!
Баоюй заплакал, а вслед за ним и Сижэнь. Цинвэнь хотела что-то сказать, но тут появилась Дайюй, и Цинвэнь поспешила уйти.