Страница 13 из 93
- Как и опасался, - ответил я. – Мне нужно было твое мнение, как медика, знакомого с анестезией.
- Слушай, а у собак с мозгом все так же, как у человека? Может, просто, видовые различия? – сумничал Федька.
- Нет, таких уж принципиальных отличий не должно быть, - рассеянно ответил Слава, явно озадаченный интерпретацией феномена. И, обращаясь ко мне, продолжил. - Я бы тебя поздравил с новым способом анестезии, но что-то здесь явно не так.
Таша, совсем было выпав из разговора, что-то напряженно про себя обдумывала. Потом спросила:
- И что, говоришь, собачки веселенькие и ласковые становились?
- Да они и до опыта особо агрессивными не были, но вот радости у них сильно прибавилось. А ведь препарат не поднимает уровень серотонина и к «веселящим» не относится.
- Знаешь, это мне сильно что-то напоминает… - заговорщицки начала девушка.
- Таша, солнышко, только не это! – взмолился Слава.
- А что же еще. Померла? – Померла. Потом радуется? – Радуется. Налицо все признаки, пусть и не человек. Ты что, не понимаешь, чем это может оказаться? – распираемая внутренним восторгом доказывала Таша.
- Что-то я совсем вывалился из темы ваших дебатов, - пожаловался я. – На что ты намекаешь?
- Ну вот, - пробурчал шутливо Слава. – Сама теперь выкручивайся! Только смотри, чтобы тебя за ненормальную не приняли.
- Если ты Ташу за ненормальную принимать будешь, то мы к ней всей душой! – подколол его сразу Федька и медовым голосом продолжил. - Ташенька! Бросай ты его, он тебе не доверяет, а мы... Мы ведь на тебя молиться будем! Защитим тебя от любых происков критиканов.
- Спасибо, Феденька! – притворно обиженным тоном вторила ему девушка.
- Заговор! За моей спиной. И у меня на даче! – начал возмущаться Славка.
Я все-таки решил выяснить, о чем спор:
- Ташенька, если серьезно, ты знаешь, как я уважаю твои знания и способности. Так что твое мнение очень важно для меня.
- Вот тебе! – Таша показала Славке язык и, демонстративно повернувшись ко мне, стала рассказывать:
- Понимаешь, ты, наверно, читал доктора Моуди?
- Кто ж его не читал? – согласился я.
- Так вот, это просто популярная книжка, на самом деле есть еще много описаний пограничных состояний сознания. Например, у Грофа, или Юнга, или Монро… ну, в общем, почти все, побывавшие «там» после клинической смерти, испытывают чувства счастья и умиротворения. Причем, это не может всегда быть объяснено действием эндоморфинов, вырабатываемых мозгом в критических ситуациях. Твои собачки, похоже, тоже где-то в астрале вкусную косточку нашли. И что важно: как я поняла, никакого наркотического эффекта препарат не дает.
- А почему такой ажиотаж? – удивленно спросил я.
- А потому! Если этот препарат действительно так действует, то отделение сознания от тела можно проделывать без всяких галлюциногенов. Понимаешь? Все внешние признаки клинической смерти мозга налицо, и вдруг бац – животинка живехонька и счастлива! Можно сказать, типичный случай пограничного состояния.
- Ты, кажется, уже и меня убедила, – поспешил реабилитироваться Славка.
- Ну и что нам с этим явлением делать? – спросил я.
- Надо перебазироваться к Славе, у него есть больше возможностей: и ЭКГ, и ЭЭГ, и МЭГ, и никто подсматривать не будет, – наседала Таша.
- Какие-то опыты и я сумею по ночам ставить, но ты права: меня легко подловить смогут. И потом у нас, максимум, только макак-резусов можно протестировать и то, разок-другой – больше не дадут. А у вас в мединституте даже на шимпанзе можно попробовать.
- М-м… - неопределенно мычал Славка, что-то просчитывая про себя.
- Есть только две проблемы, - вспомнил я, и тут же решил одну из них. – Где мы возьмем препарат? Его же еще нет в продаже. Но это поправимо, я «случайно» испорчу десятиграммовую банку порошка. Все равно мы пользуемся инъекциями, а оральное введение будет хорошо отработать на обезьянах, – тяжело вздохнув, я подумал, что иду на должностное преступление, и спросил у Славы. – А вот что мы будем делать с прибором? Такого «гроба с музыкой», как у нас, у тебя наверняка нет?
- С такими функциями нет, – ответил наш медик.
- Ну и все, делать нечего, - констатировал я.
- Как это нечего? – вдруг возмутился Федор. – А я на что? Забываете, господа медики-биологи, что я физик-полевик. Да я вам любую электромагнитную пушку в нашей мастерской склепаю, дайте только параметры сигнала.
- И действительно, забыли, с кем рядом сидим! – Федька был одарен счастливым и восхищенным взглядом Таши. – Ура! Ребята, вы просто не представляете, какой подарок сегодня мне сделали.
- Да мы как-то и себя не обошли, – рассмеялся в ответ физик.
- Кстати, мы даже не выпили в честь события, из-за которого здесь собрались… - вспомнил я, и, кивнув Таше со Славой, крикнул. – За вас!
- Горько! – подхватил идею Федька и, облизываясь, как кот на сметану, развил мысль. - Самому нельзя, так хоть полюбоваться…
Славке с Ташей не удалось отвертеться, и они слились в долгом поцелуе.
- Ой! – расчувствовался Федька. – Как красиво! А у меня опять вино горчить стало…
- Обойдешься! Мы и без тебя потом продолжим, – возмутился Славка.
- Мальчики, а вы знаете, что год назад, в этот день, я, чуть не плача от досады, выскочила из его кабинета. Вот такая теплая у нас была первая официальная встреча.
- Да, пути Господни неисповедимы, - продекламировал Федька.
Я решил закончить обсуждение научной проблемы и резюмировал план действий:
- Итак, подведем итоги. Я пробую минимальную действующую концентрацию на собаках – это раз. Нащупываю диапазон частот и силу излучения – это два. Даю Феде параметры для изготовления излучателя – это три. Кстати, пушки не надо, всего лишь шесть электродов на голову. Так, что еще? Да, «порчу» препарат – это четыре… и пробую оральную дозу на резусах – это пять.
- А я с тебя не слезу – это шесть! – выпалила Таша, сопровождаемая Федькиным ржанием, и, против воли, моей счастливой улыбкой. Тут же она попыталась поправиться, только усугубив Федькино веселье - Ну… я имела ввиду… буду помогать, чем только можно.
- Извини, Ташенька, прожженного холостяка! – чуть не плача от смеха, попросил прощенья физик. – Это я Женьке позавидовал.
- Охальники! Все бы вам посмеяться – невинную девушку в краску вгоняете, – наконец, перешла в наступление Таша.
- Ну, хватит, - решил прервать двусмысленный разговор Слава. – О делах закончили. Теперь будем на ток собираться.
***
Охота на глухаря издревле считалась барской привилегией. Этого большущего лесного петуха, достигающего четырех-пяти килограмм, вполне можно назвать королем северных лесов. Весь смысл охоты заключается в том, что охотник должен, как можно ближе подойти к птице, перебегая во время шипения и, замирая за каким-нибудь укрытием во время щелканья. Эта игра глухарь-охотник далеко не всегда оканчивается в пользу человека.
Мы выехали вечером на ближний ток – до него было десять километров на машине и еще полкилометра пешком. Правда, если машина, как минимум – Нива, а еще лучше – козлик. На простых легковушках в весеннем лесу делать нечего. Добрались мы без сюрпризов и сразу разбили бивак: напилили сухой сосны и сырой березы. А еще нам удалось найти комель давно упавшей сосны – самое жаркое и долгоиграющее топливо на ночь. Натянули стенку из брезента, чтобы отражала тепло от костра – при постоянно горящем пламени это гораздо лучше палатки. Потом мы разошлись в начинающихся сумерках на подслухи. Слава, ведя Ташу к исходной точке, объяснял шепотом:
- Говорят, ток сохраняется на одном месте столетиями, если только не подвергнется вырубке или пожару. Тогда, птицы сдвигают его к ближайшему сосняку на болоте. Заросшее соснами болото и песчаные пригорки – обязательное условие для такого места.
- А почему мы идем по дороге? – поинтересовалась девушка.
- Как ни странно, почти все лесные жители пользуются дорогами с не меньшим удовольствием, чем люди. Глухари, например, постоянно склевывают очень нужные для них камешки и купаются в песке. Смотри! Как раз участок колеи, где они устраивают песчаные купальни, - Слава показал Таше разрытый птицами песчаный откос, усеянный сухими бананчиками глухариного помета.