Правосудие любой ценой

– Вам не надоело еще играться с Графом в эти детские игры? – осведомился Полковник, усевшись за стол.

Голос его прозвучал как-то особенно респектабельно, под стать кабинету, и Гринчук поймал себя на том, что хочет ответить таким же аккуратным джентльменским тоном.

– Это традиция, Полковник, – сказал Гринчук. – И заодно – тест. В тот день, когда Граф меня подловит, я подам в отставку. И уйду на пенсию. Буду разводить клубнику и продавать ее на базаре.

– На Канарских островах, – закончил Полковник.

Гринчук подождал, не напомнит ли Полковник о нежданном богатстве Гринчука, но Полковник напоминать не стал. Только тонко улыбнулся.

Открылась дверь, и в кабинет вошел Граф.

– Что у нас сегодня на обед? – спросил Гринчук.

– Полковник заказал на мое усмотрение. Поэтому он сейчас будет ждать первого блюда, а ты прогуляешься со мной в соседний кабинет, – сказал Граф.

– Как я хочу быть полковником, – сказал, вставая из-за стола Гринчук, – он может носить папаху и может оставаться на стуле, когда подполковника гоняют с места на место.

– Что случилось? – спросил Гринчук, когда дверь кабинета закрылась.

– Понимаешь, – немного растеряно сказал Граф. – Полковник меня предупредил еще два часа назад, что будет с тобой…

– Ну?

– А час назад ко мне обратился один… э-э… мой знакомый. И попросил его проконсультировать. И я решил… – Граф отвел взгляд. – Я решил пригласить его сюда…

– В «Клуб»? – изумился Гринчук. – Тут же везде написано «Посторонним В.» Или это очень большой человек?

– Большой, – кивнул Граф. – В своем роде.

Граф открыл дверь соседнего кабинета.

– Знакомьтесь, – сказал Граф, – это Левчик.

Левчик действительно был большим человеком. В свои пятьдесят пять лет при росте метр шестьдесят он имел вес сто двадцать килограммов и привычку вкусно есть. Иногда он оказывал Графу консультационные услуги и за это получил право вкушать от изысков «Клуба». А еще он иногда умудрялся обменять свою информацию на информацию Графа.

Получив задание Мастера, Левчик решил позвонить Графу. Тот пригласил Левчика на обед, одновременно пообещав, что познакомит с очень информированным по затронутому вопросу человеком.

Увидев Гринчука, Левчик побледнел, выронил вилку и, нашарив галстук, стащил его с шеи.

Пока Граф коротко объяснял Гринчуку, что именно интересует уважаемого Левчика, уважаемый Левчик пытался восстановить дыхание и вытереть с лица и лысины пот.

– Такие, значит, дела? – сказал Гринчук, усаживаясь за стол, напротив Левчика. – Значит, это меня хотели грохнуть. А Атамана так просто, за компанию?

Левчик что-то простонал совершенно задавлено, что, по-видимому, означало согласие.

– Вы тут пообщайтесь, – сказал Граф, – а я пойду займусь делами.

Возле двери Граф остановился и, будто что-то внезапно вспомнив, оглянулся на Гринчука:

– Юра, в случае возникновения разногласий, вспомни, что старше тебя на двадцать лет, у него трое детей и нездоровое сердце. Поэтому, если надумаешь, лучше сразу бей в голову.

Левчик икнул. Граф вышел.

– Я слушаю, – сказал Гринчук.

И пока Левчик, продираясь сквозь испуг и икоту, излагал позицию Мастера по этому вопросу, Гринчук обдумывал новый вариант.

А если это правда?

Кто-то решил замочить Гринчука. Прислал команду. И все должно было выглядеть так, будто это мочили Атамана. Нет, Мастер таки действительно мастер. Большая умница.

Вопрос только в том, что не понятно, кто мог Гринчука заказать.

Разве что… Гринчук задумался.

В разговоре с Атаманом прозвучала кликуха Гири. Старого закадычного врага. Мог он? Подсказал Атаману идею встречи с Гринчуком, а сам прислал людей.

Полутемный зал, вспомнил Гринчук, испуганный Атаман, силуэт убийцы и огненные светлячки пуль.

– Я не смог ничего припомнить и поэтому обратился к Графу, – сказал Левчик.

– А он обратился куда нужно, – ответил Гринчук.

Взял со стола чистый стакан, налил в него газировки из сифона, и медленно выпил.

– Плохой у меня сегодня день, – выпив воду и поставив стакан на место, сказал Гринчук. – Последние четыре часа я только и думаю, на ком бы сорвать злость.

Левчик побледнел еще сильнее и вжался в спинку стула.

– У вас действительно больное сердце? – спросил Гринчук.

Рука Левчика привычно легла на левую сторону груди:

– С-сердечная недостаточность.

– Плохо. Длинный разговор может не получиться. К сожалению.

Нехорошо улыбаясь, Гринчук взял со стола нож, попробовал лезвие большим пальцем и удовлетворенно кивнул.

Левчик часто задышал, не сводя взгляда с ножа.

Гринчук взял с вазы яблоко и стал медленно срезать с него шкурку. Длинными аккуратными полосками.

– Удивляюсь, – сказал Гринчук, как мы раньше с вами не пересеклись. Вы такой интересный собеседник.

Левчик смотрел только на нож.

– Честно говоря, меня не слишком интересовал Мастер. И он меня, честно говоря, до сих пор мало интересует. Но меня начинает раздражать его интерес к моей скромной и, в общем, не слишком значимой фигуре. Мне казалось, что в личной беседе мы с ним уже все обсудили. А теперь, оказывается, он еще решил, что мне может понадобиться его помощь.

Левчик продолжал смотреть на лезвие, поблескивающее в свете ламп.

– Так что мы будем делать? – спросил Гринчук.

– А что-то нужно делать? – выдавил из себя Левчик.

– Всенепременно, – обворожительно улыбнулся Гринчук. – Обязательно. И, как можно, быстрее.

– Я не знаю…

– А если пальцы в дверь зажать? – самым доброжелательным образом поинтересовался Гринчук.

– Не надо, – слабым голосом произнес Левчик.

– Сам не хочу, – заверил его Гринчук. – Книжку «Хождение по мукам» читали?

– Нет. Да. В школе. Давно.

– Там есть прекрасная фраза. «Если они виноваты, то будут расстреляны. Но без этих буржуазных издевательств».

– Не надо, – простонал Левчик.

– Что «не надо»? «Расстрелян» или «буржуазных издевательств»?

– Ничего не нужно. Ни того, ни другого. Пожалуйста, – попросил Левчик.

– Тогда нам придется подружиться, – сказал Гринчук решительным тоном. – Да?

Глава 3

Мастер ложился спать рано. Как только начинало темнеть, он прерывал любые, даже самые важные дела, и отправлялся в постель. Мастер совершенно здраво полагал, что за день можно переделать любые дела. И горе было тому, кто решался нарушить его сон.

Давая указание Левчику все подготовить через три часа, Мастер не учел, что это не укладывалось в светлое время суток. Когда же это обнаружилось, Мастер понял, что в любом случае Левчик сообщит свой вариант только утром, поэтому, традиционно постояв на крыльце минут пять, Мастер пошел в спальню.

Кровать у него была широкая, металлическая, с никелированными шариками. Мастер испытывал странную тягу к таким вот морально устаревшим сооружениям, и его пацанам пришлось здорово побегать, прежде чем был найден этот шедевр. Кровать привез Атаман.

Мастер разделся и лег в постель.

Он не любил компаний, семьи не завел, поэтому в доме обитал один. Утром приходила пожилая женщина, жившая по соседству. Она готовила еду, прибирала в доме и стирала.

Еще возле дома постоянно топталось четыре крепких парня.

В принципе, Мастер мог обойтись и совсем без охраны. Никто из нормальных его побеспокоить не решился бы, но отморозки… Или просто мелкая шелупонь, не знающая, что творит.

На этот случай пришлось поставить охрану.

Все четверо были надежны, все четверо знали, что их может ожидать в случае ошибки, поэтому всю ночь службу несли бдительно, не отвлекаясь. Всю ночь.

Вот здесь и таилась возможность ошибки.

Ночь, это когда все спят. Ночь начинается где-то между двадцатью тремя часами и полуночью. А девять часов – это вечер. Это время, когда люди смотрят телевизор, пьют чай или ходят в кабак.

Поэтому охранники после наступления темноты пару часов позволяли себе спокойно посидеть в машине возле дома, поглядывая на входную дверь и на дорогу.