Правосудие любой ценой

Генерал-майор тяжело вздохнул и потянулся за телефонной трубкой. Нужно было докладывать начальнику, что дальнейшие разговоры ни к чему больше не приведут.

Телефон зазвонил. И когда генерал-майор взял трубку, ему было велено отпустить Гринчука на все четыре стороны.

– Свободен, – сказал генерал-майор.

– Есть! – ответил Гринчук и встал со стула. – Разрешите идти?

– Иди.

Вот славно, подумал Гринчук, выходя из кабинета. Кажется, сработал Владимир Родионыч. Но как-то не слишком оперативно. Печально все это.

Спохватившись, Гринчук включил свой мобильник. Ровно через пять секунд он зазвонил.

– Слушаю, Мила, – сказал Гринчук.

– Юрий Иванович? – обрадовано затараторила Мила. – А я вас вызваниваю и вызваниваю. Мне с вами нужно посоветоваться.

– Опять мальчик? – спросил Гринчук, заранее зная ответ.

– Да. Понимаете, я бы очень хотела, чтобы вы…

– Мила, я старый больной человек, к тому же – гетеросексуальный, – Гринчук покосился на дежурного прапорщика на выходе из областного управления.

Тот тактично отвернулся.

– Ну, что я могу понимать в шестнадцатилетних мальчиках?

Дежурный прапор засопел, явно сдерживая смех.

– Тем более – в семнадцатилетних, – сказал Гринчук и показал кулак прапору.

– Ну, Юрий Иванович… – протянула Мила просительно.

– Ладно, – сказал Гринчук, – в последний раз.

И добавил про себя – в седьмой последний.

«Джип» Гринчук оставил не возле областного управления, а чуть в стороне, чтобы не шокировать коллег. Там же Гринчук обнаружил «опель» Михаила и, что особенно радовало, самого Михаила за его рулем.

– Привет, Миша, – сказал Гринчук, подойдя к машине. – Отпустили?

– Вас ждут, – ответил Михаил.

Метрах в двадцати дальше по улице стоял «шестисотый».

– Почему думаешь, что меня?

– Подходил оттуда паренек, просил, чтобы вы заглянули в их машину. Судя по номеру – машина Мастера.

Гринчук кашлянул. Посмотрел в сторону «мерседеса». В «мерсе» открылась задняя дверца, но никто не вышел.

Все идет как-то быстро и как-то раком, подумал Гринчук. Зачем такая суета? Или послать приглашение на фиг? Или?

Мысленно выругавшись, Гринчук отдал свой пистолет Михаилу и пошел к «шестисотому».

Его подменили, сказал Атаман. Заколдовали. Опоили.

— Добрый день, – сказал Гринчук, останавливаясь возле машины.

– Садись, – пригласил Мастер.

– Насиделся, спасибо. Лучше прогуляемся, поговорим на свежем воздухе, – предложил Гринчук.

– Мои знают, что я к тебе поехал, – сказал Мастер. – А твои могут и не понять, когда мы тут гулять начнем.

– Ничего, поймут. Я, в конце концов, могу со своей агентурой встречаться где мне угодно, – Гринчук даже наклонился к машине, чтобы было видно его знаменитую улыбку. – Стукачи – народ переборчивый. Один хочет встречаться только на лоне природы, другому нравится гулять перед областным управлением.

– Хорошо, – сказал Мастер, – я выйду.

Не обиделся, оценил Гринчук. Молодец.

Мастер был значительно ниже Гринчука, но держался так привычно-властно, что разница в росте была почти незаметна. Во всяком случае – теряла значение.

– Я слушаю, – сказал Гринчук, когда они отошли на несколько шагов от «мерса».

Мастер потер ладонью правую щеку. Когда-то, на зоне, отморозил ее. Все давно прошло, а привычка осталась. И для знающих людей служила признаком волнения Мастера.

– Мне Атаман как сын был, – сказал Мастер.

Гринчук промолчал.

– Если б я нашел того, кто в его смерти виноват – замочил бы, падлу.

Гринчук снова промолчал. В конце концов, какое ему дело до таких вот неофициальных заявлений. Век воли не видать.

Мастер поднял воротник плаща.

– Неужели снова похолодает? – не обращаясь к Гринчуку, спросил Мастер.

Как к отцу, сказал Атаман. Либо здесь замочат, сказал Атаман. Подменили, сказал Атаман.

Гринчук мотнул головой, отгоняя наваждение.

– Ты зачем с Атаманом встречался? – спросил Мастер.

– Вы… – Гринчук надавил на «вы», – вы ничего сейчас не перепутали?

Мастер еле заметно усмехнулся. Вообще-то он редко улыбался. Но и люди, возражавшие ему, также встречались редко. Такая смелость забавляла.

– Вы зачем, уважаемый Юрий Иванович, встречались с Атаманом? – повторил свой вопрос Мастер.

– А почему это вас интересует? – спросил в ответ Гринчук.

– А потому что вы очень неудачно перебили всех стрелков, так что мне не у кого спрашивать больше.

– А вы спросите у Грыжи и его приятелей, – посоветовал Гринчук. – Прямо вот так возьмите и спросите. Я думаю, что они вам все расскажут.

– Спрошу, – медленно кивнул головой Мастер. – Они расскажут. Но ты мне все-таки скажи, о чем вы с Атаманом беседовали?

– А вам, извините, какая разница? Партию на бильярде сыграли. Пару киев друг о друга сломали. Договаривались, как он мне Мастера сдаст, а сам на его место станет.

– Он не говорил, кто мог его смерти хотеть? – спросил Мастер.

Его взгляд стал таким твердым, что Гринчук ощущал его почти физически.

– Не успел, – сказал Гринчук. – Мы только перетерли с ним на тему наезда, он извинился и сказал, что хотел просить у меня помощи…

– И ты?

– Я его послал, естественно. Я с конкретными пацанами в такие игры не играюсь.

– А он?

– А он возьми да и умри сразу после этого. Трудно не умереть, когда в тебя штук пятнадцать пуль влетело. Мог и меня с собой забрать, да я увернулся. Повезло.

– Повезло, – сказал без выражения Мастер. – Но только слух пошел, что это ты его…

– Замочил?

– Подставил, – Мастер рассматривал Гринчука в упор, словно перед расстрелом.

– Предъявляете? – спросил Гринчук, недобро улыбнувшись.

– Нет, предупреждаю.

– Быстро что-то у нас слухи ходят. И у нас, и у вас.

– Быстро, – согласился Мастер. – Но я в них не верю.

– Тогда мы можем прощаться, – подвел итог Гринчук. – Со своей стороны я заверяю вас, что не имею к этому расстрелу никакого отношения. И если я обнаружу, что слухи продолжают расширяться, да еще не без вашего участия…

– Угрожаешь? – спросил холодно Мастер.

– Предупреждаю. И если кто-то попытается что-нибудь предпринять в мой адрес или в адрес людей, мне близких, то я, уж не обессудьте, оставляю за собой право обидеться. Ву компране?

– Вполне, – кивнул Мастер.

– Я никого не обидел? – спросил Гринчук.

– Все в порядке. Только если решишь, что это я на тебя наезжаю, вначале свяжись со мной. На всякий случай.

Мастер протянул Гринчуку руку, и тому вначале показалось, что для рукопожатия. Но потом увидел визитку. Взял.

– Это мой прямой телефон. Если что-то понадобится – звони. Я не хочу ссорится с нормальными людьми, – Мастер повернулся, поморщившись от ветра, ударившего в лицо, и быстро пошел к машине.

Подменили его, сказал Атаман. Опоили.

Гринчук подождал, пока «мерседес» Мастера уедет.

И что теперь должен делать приличный человек? Нормальный. Рассказать кому-нибудь о страхе Атамана? Интересный вариант. Особенно забавно он прозвучал бы в кабинете генерала. Или вот сейчас нужно было сказануть это прямо в морщинистую, как у черепахи, рожу Мастера. И посмотреть, что он скажет. И скажет ли что-нибудь.

Гринчук подошел к «опелю».

– Что, Юрий Иванович? – спросил Михаил.

– Отдай мне мое родное табельное оружие и езжай, наверное, домой, – сказал Гринчук, – а я поеду к начальству. Заодно выясню, каких там дров наломал Браток.

«Опель» уехал.

Что с Михаилом, подумал Гринчук? То, что это не срыв – понятно. А как он вообще наступает этот срыв? Мгновенно? Вот только секунду назад это был добряк Михаил, симпатяга и всеобщий любимец, а через секунду изощренная машина для убийства?

Или все происходит исподволь?

Спросить у Полковника. Естественно, можно спросить у Полковника. Только что Полковник скажет. И скажет ли что-то вообще. Он в той программе, которая искалечила Мишку, был только завхозом. Финансовая служба вооруженных сил. И поэтому выжил тогда Полковник, когда все остальные, особо умные или слишком информированные погибали и пропадали без вести.