Игра втемную

– Прошу, – сказал сопровождающий, и я вошел в кабинет.

– Здравствуйте, Александр Карлович, – ответил Фрейдман. – Присаживайтесь.

Я сел на стул, а Борис Лазаревич встал. И в течение всего разговора он ни на минуту не присел, легко передвигаясь по кабинету. При моих 189 сантиметрах роста смотреть на человека снизу вверх доводится не часто. Фрейдман одним изящным психологическим ходом поставил меня в это неловкое положение. Худощавый, седой, лет шестидесяти. Производит впечатление ученого, интеллигента. Умеет разговаривать с людьми, независимо от числа слушателей и собеседников. С губ не сходит легкая улыбка, или усмешка. Это если писать о нем, как об отрицательном герое – то усмешка, если как о положительном – улыбка. Но лучше о нем вообще не писать.

– Я хочу поблагодарить вас за согласие со мной побеседовать, Борис Лазаревич.

– Не за что, но я, честно говоря, не знаю, о чем мы с вами можем беседовать.

Я мило улыбался, памятуя первое правило лояльного корреспондента: «Улыбайся и соглашайся, но гни свою линию», – решил брать быка за рога.

– И мне, и моему руководству совершенно понятно, что к фокусам АОПа и скандалам «Скарба» вы, естественно, никакого отношения не имеете, да и не могли бы иметь. Вы достаточно занятой человек.

Фрейдман кивнул и уставился на меня сквозь стекла очков. «Говори, наконец, зачем пришел, и проваливай», – ясно читалось в этом взгляде, но я позволил себе паузу. Такие большие люди привыкли к различным формам разговора. Те, кто ниже их, либо обращаются с просьбами, либо выслушивают директивы. Те, кто выше, – обращаются с указаниями или ставят задачи. А я не торопясь излагаю свою мысль и совершенно сознательно не вписываюсь ни в первую категорию, ни во вторую. Борис Лазаревич человек ученый, а значит, имеет склонность к систематизации. Надо только дать ему возможность отнести меня либо к равным, что смешно, либо к источнику возможных неприятностей, что меня, естественно, не устраивает, либо к деловым партнерам. Лучше всего попасть в последнюю категорию, но тут важно не перегнуть палку. Скажем так – я тот, кто может взаимообразно оказать некую услугу господину Фрейдману.

– Поймите нас правильно, Борис Лазаревич. Если Лузьев будет настаивать на расправе над автором статьи, мы будем вынуждены более подробно знакомиться сами и знакомить читателей с историей вопроса. Подскажите мне тогда, как мне умудриться, не называя президента АОПа, весь удар нанести по исполнительному директору?

– Ну, я не журналист. Вам должно быть виднее, как строить материал. Честно говоря, с моей точки зрения, это такая ерунда, о которой вообще не стоит писать. Вокруг столько всего происходит. На улицах убивают людей просто так, за старую шапку. Мне кажется, и сам Лузьев уже понял, что шум вокруг его имени популярности ему не прибавит. Он разумный человек. Наконец-то Фрейдман произнес ту фразу, ради которой я приехал. Лузьеву, наверное, уже посоветовали заткнуться. Можно раскланиваться и уезжать. Но у меня есть еще личная просьба главного редактора.

– Борис Лазаревич, скажите, пожалуйста, а это правда, что вы собираетесь приватизировать «Электрон»? – Сказано несколько, в лоб, но на особые дипломатические увертки у меня нет ни терпения, ни желания.

– Я бы не называл это так громко, но что-то вроде этого. Частичная приватизация.

– Через акционирование?

– Да, – Борис Лазаревич стал чуть выявлять нервозность.

– И вы будете работать на космос как частное предприятие?

– Да не частное. Всего несколько процентов будет акционировано. И вы напрасно думаете, что нет спроса на нашу продукцию. Совсем недавно москвичи предлагали правительству передать «Электрон» России в уплату за долги. За газ, за нефть. Вы представляете? Передать такое предприятие за границу!

Действительно, трудно себе такое представить. Хотя логика у Бориса Лазаревича слегка подкачала. Если Россия заграница, то что же тогда Америка? А с Америкой мы почему-то готовы поделиться «Электроном». Но об этом вслух лучше не говорить. Тем более, что я себе уже давал страшную клятву не лезть в неприятности.

– Меня это интересует только потому, что есть некая структура, которая готова была бы помочь деньгами, необходимыми для акционирования, – фраза, наконец, произнесена, просьба Главного выполнена, и я могу спокойно убираться восвояси, выслушав односложный ответ Фрейдмана. Но односложного ответа не получилось. Неожиданно для меня Борис Лазаревич сообщил о своей готовности сотрудничать со всеми желающими, поведал о многочисленных разработках производственного объединения «Электрон», типа долгосветящихся лампочек и экономичных выключателях, вкупе с электросчетчиками. Он так азартно все это мне излагал, что я ему почти поверил. И поверил бы совсем, если бы за все десять минут монолога Борис Лазаревич хотя бы взглянул на меня. Взгляд же генерального директора блуждал по потолку и стенам, падал на окно и снова переходил на потолок, минуя меня, грешного. Так что мы оба испытали облегчение, когда пообещали друг другу созвониться после возвращения Фрейдмана из командировки в США.

– Очень приятно было познакомиться, – сказал я и почти бегом помчался к машине.

Я люблю сидеть на переднем сиденье. На западе его называют местом смертника, но мы до сих пор предпочитаем место возле водителя. На этот раз я предпочел все-таки место сзади. До редакции ехать минут сорок, с пробками и светофорами. И я вполне смогу прослушать еще раз нашу содержательную беседу. Я умный и технически обеспеченный. Я сегодня взял диктофон у Короля с Госрадио. Умелец Король вывел микрофон в колпачок от шариковой ручки, который очень к месту смотрится в нагрудном кармане любого пиджака или куртки.

Как и ожидалось, ничего нового я не услышал. Выдав информацию о будущем молчании Лузьева, Фрейдман ловко уходил от сути вопросов, а я и не настаивал. Но запись натолкнула меня на мысль. Итак, господин Лузьев оказывается связующим звеном между банком «Скарб», Ассоциацией оборонных предприятий и уголовным фондом «Свободный воздух». Эта тройка подпирается корпорацией «Темп», которая контролирует через подставных лиц и дочерние фирмы банк «Скарб». Таким образом, денежки от «Свободного воздуха» свободно отмываются в банке, а через инвестиционную деятельность «Темпа» свободно могут вкладываться, уже отмытые, в некоторые предприятия. Все совершенно понятно. Но вот место Фрейдмана во всем этом раскладе меня смущало. Он присутствует и в банке, и в АОПе. Денег в банке ему отмывать не приходится, как бы ни было плохо украинской промышленности, но на «Электрон» деньги пока поступают прямо из Киева. Твою мать! Мне стало нехорошо. Только вчера я обещал себе, что не полезу ни в какие разборки. И сегодня, во время разговора, я помнил об этом своем обещании. И только в машине до меня дошло, что весь вчерашний день и все сегодняшнее утро я посвятил прогулке по минному полю. В ближайшее время Фрейдману очень понадобятся деньги для частичного акционирования «Электрона», иначе не видать ему долларов. Деньги на акционирование он может получить в банке или через АОП, а АОП и банк – это деньги «Свободного воздуха». Оборонное предприятие, предприятие, работающее на космос, для того, чтобы стать частично американским, должно предварительно стать частично уголовным. Лузьев, ясное дело, будет молчать и в разборки не лезть. В банке, естественно, наведут порядок, чем благополучно займется Новиков из «Темпа». Но вот интересно, кто решил через Вадима и меня, наивного, влезть в такую теплую компанию? Этот кто-то должен, по меньшей мере, быть готов к разборке с уголовниками. Как мне все это надоело! Мало того, что я сам, как дурак, регулярно подставляюсь, так еще, спасибо, доброжелатели помогают. Будем надеяться, что эта моя встреча с Фрейдманом – последнее соприкосновение с делом «Скарба» и всеми его учредителями. И снова я ошибался. На тот момент это была не самая большая моя проблема.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.