Одиннадцатый легион

Немного придя в себя, офицер подобрал окровавленный меч и мешок с припасами. Он сделал правильный выбор и вышел победителем. Горечь вчерашнего поражения куда-то ушла, уступив место беспредельной уверенности в себе. Это мерзкое поле осталось за ним, он победил.

Глава 3

Лесная братия

Лес оказался не просто большим, а беспредельным. Дарк шел по нему уже второй день и, кажется, окончательно заблудился. Не очень густой березняк через два часа пути сменился сосновым массивом. Деревья были высокими с густыми раскидистыми кронами, через которые с трудом пробивались лучи солнца. В конце концов он очутился в болоте, в котором и проблуждал остаток дня, утопая в трясине и кормя всевозможных местных обитателей собственной кровью. Под вечер удалось все-таки выйти на более-менее сухой участок, где Дарк и заночевал, предварительно обработав раны и напившись для согрева. Костер разводить он так и не решился. Несмотря на успокаивающую тишину и убаюкивающий шорох листьев, Лес не был таким уж безопасным местом. В течение первого же дня своих скитаний он чуть было не натолкнулся у ручья на медведя-трехлетку. Повезло, что косолапый был слишком увлечен ловлей рыбы. Много раз Дарк находил гладко обглоданные кости каких-то животных. «Черт его знает, кто или что здесь водится, – думал путник, – согреться крайне необходимо, но костер может привлечь внимание ночных тварей. Далеко не все из них боятся огня, но наверняка все обожают мясо мирно посапывающих у костра путников. Лучше не рисковать и согреться испытанным деревенским способом – пол-литра на ночь».

Новый день начался на удивление замечательно: он хорошо отдохнул, раны все еще болели, но уже не причиняли больших неудобств, не сковывали движений и не парализовывали болью при каждом неудачном шаге. Немного поблуждав, Дарк вышел на старую, заросшую травой и папоротником охотничью тропу, ведущую куда-то в глубь Леса.

Когда в Лесу находишь дорогу, не возникает сомнений, идти по ней или нет, а просто идешь и боишься ее потерять. Иногда тропа действительно пропадала, прячась за деревьями, виляя по оврагам, заставляя ходить кругами на маленьком пятачке леса, в общем, вела себя, как капризная женщина, издевающаяся над свои ухажером.

Кто знает, сколько еще пришлось бы ему вилять по оврагам и тонуть в болотах, если бы вдруг прямо перед ним не ожили два куста, которые на самом деле оказались местными жителями, вооруженными луками и длинными охотничьими ножами. Поверх легких кожаных доспехов на незнакомцах были накинуты зеленые маскировочные плащи, утыканные ветками кустарника. Рука Дарка тут же легла на рукоять меча. Достать оружие он мог в считаные доли секунды. Странно, но незнакомцы вели себя очень мирно, они даже не достали ножей. Разговор завел тот, что был поменьше и смотрел на Дарка прищуренными и хитрыми, будто у куницы, глазенками.

– Здоров будь, путник! Куда идешь, коль не секрет? Откель, не спрашиваем… и так понятно.

– А если понятно, откуда, так что, не догадываешься, куда?

– Ну как не догадываемся, это ж и бурундуку ясно. Доблестная имперская армия совсем не по-доблестному наполучала под зад от филанийских мужиков, и таперича отдельные личности поперлись в Лес, ища путь в Кодвус, где их ждут, по мнению тех же самых личностей, с распростертыми объятиями и ужо запряженными экипажами, чтобы тут же отправить обратно, в Империю то бишь. Правильно?

В словах и интонациях незнакомца чувствовалась издевка, она же отражалась и на ухмыляющейся физии его спутника. «Нарываются на драку или просто такими ехидными уродились? – подумал Дарк. – Ничего, по ходу разберемся, хуже уже не будет…»

– Правильно, правильно. А вы, стал быть, милостивые государи, сидите здесь в кустах, обвешанные ветками и репьями, брюхо чешете и ждете, когда вот энти «отдельные личности» мимо вас пройдут, чтобы направить их «на путь истинный», то бишь ко двору короля филанийского, где примут они полагающееся возмездие…

Дальше продолжить тираду не удалось, так как его собеседники повалились с хохоту.

– А ты, ваш благородь, ничего… Не только на меч, но и на язык востер. Но вот сий-туй-а-цию не совсем правильно понимаешь. На фиг ты нам здесь повстречался, и куда прешь, нам дела нет. Мы королю не служим…

– Ага, вы просто хорошие лесные парни, обдирающие до нитки прохожих и отдающие деньги бедным да обиженным. А я – офицер и дворянин, то бишь богатый сумасброд, должен поделиться с вами своими пожитками, явно у крестьян награбленными. Так, что ли?!

– Ну ты посмотри, Кучерявый, парень-то совсем зеленый, нас за бандюг принял, ну ничегошеньки о жизни лесной не знает.

Молчавший до этого момента Кучерявый поднял ладонь кверху, давая напарнику знак помолчать.

– Ты, путник, на него, того… не обижайся, он по жизни такой. А тебе мы дурного ничего не желаем, иначе еще бы там «на поле» притюкнули, да только нам это ни к чему. Давай-ка, лучше на пенек присядем, я тебе быстро всю сий-туй-а-цию изложу.

Путники устроились на привал, и Кучерявый продолжил, утопая в исторических подробностях и захлебываясь местным диалектом:

– Ну, стал быть, так, начнем изначале. Лес этот тянется отсель, то бишь от «Великих низин», до самого Кодвуса и принадлежит, как ты правильно отметил, филанийскому королю Кортелиусу и брату его принцу Генриху. Да токо это все фи-ци-аль-но, то бишь не взаправду.

– А это еще как?

– Да вот так. Лет сто назад предки покойные нынешнего короля, Узун Мрачный и жена его Рея, Лес этот к Филании присоединили. У кого завоевали и по какому случаю, я не знаю, врать не буду, да и не в этом дело, а в том, что в лесу испокон веков народцы всякие мелкие жили. Они из Леса-то и носу не казали, и до королевской власти им было… ну, как энто у вас, у образованных, говорят, а… до лампады. Когда вассалы Узуна, между которыми он лес поделил, сюда сунулись, то им, стал быть, того, под зад уж больно шибко давать начали.

– Кто, мелкие да отсталые племена? В жизни не поверю, что дикари могли оказать сопротивление регулярным частям.

– Хошь верь, хошь нет, да токо надавали… точно. Рыцари-то те все больше или строем, или на конях привыкли, а какие в лесу кони? Дело худо совсем было, да к тому ж с гор Кодвуса амазонии пришли и тож права на Лес предъявили, видите ли, когда-то давно, лет этак триста али более взад, здесь их предки жили. Да только я так сужу, какие у амазоний предки могли быть… тьфу… шалавы беспутные…

– Амазонки, что ли? Я-то думал, что это легенда, сказка.

– Ну, их всяк по-разному кличет, кто амазониями, кто духобабами, ты вона по-своему обзываешь. А что сказка, так ты у Щуплого спроси, они ему о прошлом годе стрелу так крепко в зад вогнали, что всей заставой вытаскивали. Я прав, Щуплый?!

Воспоминания о прошлогодних событиях почему-то очень сильно изменили радостное до этого момента настроение ехидного парня. Он весь сжался, и в глазах промелькнула искра ненависти. Единственное слово, которое он выдавил из себя, было: «Курвы…»

– Ну, в общем, бардаку в те времена хватало, и очень это господам не нравилось. Да кому ж понравится, когда лес твой, а сделать ты с ним ничегошеньки не могешь: ни зверя набить, ни деревцов порубить. Терпел король, терпел, а апосля того, как наемный анженер, гном из Махакана, в горной гряде, что отсель на востоке, у самого Кодвуса, алмазную жилу обнаружил, кончилось королево терпение. Скумекав, что благородные вассалы его для войн лесных не сгожи, созвал он охотничье ополчение, ну охотников, стал быть, да браконьеров, и обещал, на короне поклявшись, шо коль ополченцы лес очистют, то жить в нем свободно будут. Ну вот очистили и до сих пор живем. Жизня-то здесь хоть и опасная, да зато без хозяйских батогов и налогов. Так и началось оно, братство лесное.

– Ну вот, а кто говорил, что королю не служите?

– Конечно, не служим, нам до него дела нет, как и ему, впрочем, до лесной жизни. Он с нами торгует, дерево, меха и прочую всячину имеет. Шахоперов его мы к алмазам пускаем, даже охрану у прииска держим. Все чин по чину. Договор никто, стал быть, не нарушает. Да и как его король нарушит, коль нужны мы ему.