Страница 15 из 19
– Ну, гадюка, – говорит мужик вслух вполголоса, чтобы зверину эту не спугнуть – ну, погоди. Я тебе счас прилеплю. Мало не будет.
Прицелился тут этот мужик прищуренным глазом, размахнулся правой ногой да как врежет! От всей души бил, похоже. Потому что ногу сломал вдребезги и на две части. Ну, тут такое дело. Раз сломал, так вызывай врача. Вот увезли мужика нашего. Подлечили подлатали. Выписали на волю.
Вот, ковыляет мужик на костылях. А тут как раз в ихнем дворе другие мужики сидят, как люди. Увидели нашего – уважили, налили. Спрашивают:
– Как да что.
– Так и так – мужик рассказывает – всё ерунда, братцы. Но как подумаю, что сидит сейчас этот тараканишко, пьёт с друзьями, и смеется надо мной, так аж сердце чернеет. А тут как раз муха на стол села. Мужик терпел, терпел да как врежет! И что ж вы думаете? Муха улетела по своим делам, а у мужика рука вдребезги и на две части. Что делать? Повезли опять в больницу.
Врач мужика как увидел, аж зашёлся:
– Это, кричит, никаких на тебя гипсов не наберёшься, не говоря уже про койко-места.
Ну, покричал, покричал, но руку свинтил… и гипс опять же. Ночью проснулся мужик – слышит комар по палате летает, зундит тонюсенько. Летал, комаришко, летал, и сел нашему мужику прямо на нос. Только напрасно этот комар на мужика слюни пускал. Потому что мужик ему кааак… Только забыл спросонок, что рука вся в гипсе. Вот и сломал себе нос и челюсть на три части. А комариный труп, как ни искал потом, не нашёл.
И что же вы думаете. После этих перипетий стал наш мужик, как шёлковый. Соседей всех на «Вы» называет. Да я сам видел один раз, как он бабу без очереди пропустил. Давали какое-то пойло дешёвое. Очередь, понятно. А он бабу вперёд себя пропустил. Потому что жизнь воспитала. Педагогика, мать её…
– Чистую правду говоришь, Никодимыч! – сказал Николай, разливая остатки – всё, как есть, правда.
– Ну, тогда за правду – провозгласил Никодимыч.
Вот, жил-был один мужик. У него на окраине свой частный домишко был. Вот там он с бабой своей и жил.
Вот в одно распрекрасное утро проснулся этот мужик. И чувствует, что в грудях у него щемит. Прямо рвётся что-то наружу.
Ну, что ж? Попил мужик чайку, да и говорит своей бабе:
– Чую я, Матрёна, что знаю я правду. А сказать ту правду некому.
– Ты бы помолчал, зараза! – обрезала мужика евоная баба. – Ты бы помолчал себе в тряпочку. А то вчера на свадьбе у Никитина Васьки такое нёс, что вспомнить страшно. Прямо, подрыв государственных устоев получается.
– Это тебе спасибо, Мотя – зарадовался мужик – а то я никак вспомнить не мог. Помню, били. А за что, и как, и чем – вспомнить не могу. Теперь после твоих слов у меня в голове, будто прояснилось. Теперь мне понятно стало.
– Мало тебя били, паразит – говорит баба – за такие твои слова ваще убить мало.
– Мало или много, это не тебе решать – говорит мужик. – Только чую я, что за правду пострадать должен.
Ладно. После таких слов сполоснул этот мужик морду, побрился, надел костюм, что на похороны был приготовлен, и пошёл в милицию.
Приходит и говорит дежурному:
– Так и так – говорит, – нужен мне самый главный начальник. Потому что желаю я правду сказать даже если и пострадаю. Просто не могу молчать.
Дежурный тут же среагировал правильно. Набрал нужный номер и говорит в трубку:
– Товарищ майор! Тут один с чистосердечным признанием явился. Говорит, что немедленно хочет, иначе его жизни угроза. По всем описанием на Лысого смахивает.
Тут сразу и набежали. Привели мужика к главному начальнику. На стул посадили. Начальник закурить мужику дал и спрашивает ласково:
– Так в чём же вы, гражданин Лысый, чистосердечно хотите? В ограблении гражданина Кузовкина или в зверском убийстве гражданки Лялькиной?
– Нет, гражданин начальник – говорит мужик – никого я не грабил и не убивал, потому что честный. А желаю я правду сказать, подрывающую устои и прочее. И ваще я не лысый, а очень даже кучерявый.
Начальник присмотрелся к мужику поближе и орёт:
– Кого это вы мне привели, мать вашу! Какой же это Лысый, когда шерсть на нём, как на баране? Дать этому правдолюбцу пинка под зад, и выбросить к чертям собачьим.
Ну что? Приказ есть приказ. Так и сделали.
Вот, отлежался наш мужик, оклемался. И пошёл в местную газету к ихнему начальнику.
– Так и так – говорит – хочу я, товарищ начальник, правду сказать, несмотря ни на какие трудности. Прям, душа горит, как хочу.
А газетный начальник объясняет мужику русским языком:
– Ты что, гражданин хороший, не видишь, какая кутерьма стоит? Потому что заняты мы избирательной компанией по самое немогу. Конечно, если твоя правда про наших конкурентов, типа компромат, тогда – да. А если нет, то иди и отдыхай, как положено по конституции.
Вот и пошёл мужик, не солоно хлебавши. Зашёл в пивную, пивка попил. И просто озверел от такой несправедливости.
– Хорошо, – говорит. – я вам покажу. Мало не покажется.
После таких грозных речей взял мужик пару кусков хозяйственного мыла. Прибинтовал то мыло к брюху. Проводов разноцветных намотал. И на приём к главному городскому начальнику попёр. Высидел очередь, как положено. Заходит.
– Чем, товарищ, могу помочь? – интересуется начальник. А сам морду от бумаг не поднимает.
Ну, мужик наш и озверел:
– На мне бомба! – кричит. Сам кричит, и пиджачок распахивает, чтоб было видно его мыло с проводами.
– Объявляю тебя заложником! – надрывается мужик – И чтоб немедля мне сюда телевидение! А то как рванёт в мелкие брызги!
Понятно, что начальник ихний сразу сомлел от таких мужиковых заявлений. Позвонил куда надо. Ох, мать моя женщина! Сколько народу накатило! И корреспонденты, и менты, и всякие, кому надо и кому не надо. Мужику микрофон в морду пихают. Говори – не хочу. Вот мужик и двинул речь:
– Так и так, – говорит – знаю я правду. И желаю эту правду народу сказать. Третьего дня на свадьбе Васьки Никитина я эту правду вякнул, так мне морду набили. Потому я теперь пострадавший. Тут корреспондент ихний нашего мужика прервал:
– Вы, товарищ террорист, можете правду вашу излагать свободно. Потому что Вы в прямом эфире и без трагических последствий.
– Хорошо! – кричит наш мужик – Тогда слушайте. Откровенно скажу. У невесты Васьки Никитина ноги кривые!!!!!
После этого кладет мужик микрофон на стол, и снимает все свои, устрашающие народ, предметы.
А главный городской начальник спрашивает:
– И что? Это вся твоя правда?
– Вся – отвечает мужик гордо – оно, может, и маленькая, зато чистая.
Тут, понятное дело навалились на мужика всей толпой. Повязали. Спрашивают у начальника что дальше делать – судить или лечить долго?
И начальник распорядился по-справедливости. Дать дубинала и домой отправить. Дали от души. А дома ещё Васька с тестем добавили.
Вот проснулся наш мужик поутру. Всё болит, а на душе благодать, если сказать короче. Потому что не бывает правды большой или маленькой. А бывает только правда и кривда. Вот и всё.
А мужика с той поры весь городок уважает. И каждый ему поставить норовит. Потому как человек за правду страдал.
– Это тебе свезло, Серёга! – сказал Никодимыч когда Серёга выложил четырёх петухов – это редко кому так везёт. А ещё реже кто умеет своим везением распорядиться, а чужому порадоваться. Вот, пока ты, Серёга за пузырём бегаешь, как олимпийский чемпион, я народу кой-чего про везение расскажу.
Вот, жили в одной деревеньке тут неподалёку два мужика Петька и Савка. Пётр был мужик вдумчивый и серьёзный, а Савелий, как говорят, ветер в голове. Пустой мужик, одним словом. Всё, бывало, на гармони играет.
И были эти мужики друг другу родня. Потому как свояки. Петр Савкину сестру был взявши, а Савка на Петькиной сестре женился.
Ну, обженились и живут. Что поделаешь?