Страница 9 из 34
– Хорошо. – неожиданно для себя согласился Васильев и направился в буфет.
Народ не торопился в зал, не смотря на настойчивый третий звонок.
Допивали, доедали и делились впечатлениями. И судя по отрывочным фразам, донесшимся до Васильева, публика была в восторге. За столиком в центре устроился Первый секретарь Михаил Мефодиевич. Сам Михаил Мефодиевич с супругой сидел, а сопровождающие лица из «аппарата» стояли вокруг, с восторгом глядя, как Первый дожёвывает бутерброд.
Васильев хотел было пройти мимо незамеченным, но это ему не удалось.
– Олег Петрович! – властно остановил Васильева Первый. – Что не подойдёшь, не поздороваешься? Зазнался что ли? Это не к лицу нашему человеку.
– Да, как – то, неудобно было беспокоить. – попытался оправдаться Васильев.
– Неудобно штаны через голову одевать. – пошутил Михаил Мефодиевич, вызвав дружный, но негромкий смех «аппарата». Васильев подошёл поближе и пожал пухлую руку. А Михаил Мефодиевич продолжал:
– Это хорошо, что вернулся. На следующем пархозактиве сделаешь краткое сообщение о гримасах загнивающего империализма. Вот тут недавно Маркин приехал из Израиля, – Михаил Мефодиевич обвёл глазами свою свиту, и все дружно закивали головами, подтвердив тем самым приезд Маркина. – Так он такого порасказал о зверином оскале международных сионистов – страшно слушать было.
Первый помолчал немного, чтобы произнесённое лучше запечатлелось и спросил:
– Ну, и как тебе спектакль?
– Замечательно! – ответил Васильев.
– То-то! – Первый, похоже, был доволен. – И, что главное, ни одного приглашённого летуна. Все свои. Вырастили, так сказать… воспитали… А Воскресенскую будем поднимать. Местный кадр, так сказать, и вот – добилась.
Михаил Мефодиевич расправился с бутербродом и поднялся. И вместе со свитой двинулся в зал. Буфет тут же опустел. Только за столиком Добежанского эффектно жестикулировал Владлен Щепотько – неоспоримо гениальный актёр и режиссёр.
Васильев взял бутылку пива и тоже присел за столик и попытался врубиться в разговор.
Оказалось, что Владлен Гаврилович горячо и страстно приглашал Добежанского на вечер, посвящённый рождению стотысячного горожанина. Сценарий вечера писал сам Щепотько. Он же был режиссёром – постановщиком этого мероприятия. И, разумеется, ведущим вечера.
– Владлен Гаврилович. – осторожно спросил Васильев, – а как Вы предугадали рождение этого стотысячного? Это ведь дело такое… Тонкое.
– Ничего сложного, Олег Петрович! – Щепотько довольно улыбнулся, – Ничего сложного. Простая арифметика. Каждый день в Городе рождается пять младенцев. Остаётся только подсчитать. И всё.
– А вдруг родится не пять, а три? – усомнился Васильев.
Владлен Гаврилович улыбнулся ещё раз:
– А вот этого, уважаемый Олег Петрович, не может быть, потому что быть не может. В нашем роддоме каждый день пять пар счастливых родителей получают своего младенца. Годами, – Вы вдумайтесь только! – годами в очередь стоят. Справки и рекомендации представляют. И вот, наконец – то получают долгожданное чадо на целую неделю.
– А потом? – не понял Васильев.
– А потом сдают ребёнка обратно. Медики проверяют соответствующим образом новорожденного и, если всё в порядке, передают следующим родителям. Так что ничего незапланированного, просто, не может произойти.
Васильев заглянул в глаза Щепотько и ему стало страшно. Однако, он взял себя в руки:
– Ах, вот как? – протянул он, – Я совершенно с Вами согласен, Владлен Гаврилович. Это разумно. И, наверное, много чего – то экономит.
Васильев стал пить пиво. А Щепотько вся никак не мог остановиться:
– Вы, Олег, конечно же, будете принимать участие в юбилейном Пушкинском вечере. Я не сомневаюсь. Вот Вы специально послушайте как я буду читать «Бесов». Нет! Вы специально выйдите в зал и послушайте.
Щепотько сделал глубокую наполненную паузу и продолжил:
– Вы же знаете Юрского? Он же гений!
– Гений. – согласился Васильев.
– Так вот. Я буду читать «Бесов» в его стиле.
Владлен Гаврилович ещё много бы чего наговорил, но из зала понеслись аплодисменты.
– Пора. – Сказал Добежалов и поднялся.
Поднялся и Васильев, и они пошли вниз, а потом за кулисы поздравлять актёров.
Щепотько пошёл с ними. Время от времени забегая вперёд он разворачивался и давал оценку спектаклю. Краткую, но сочную:
– Смело! Что уж тут скажешь? Смело да и всё. Я, Игорь Николаевич, понимаю, что настоящий интеллигент должен находиться в постоянной конфронтации к власти. Я и сам, как русский гуманитарий, всё время против. Но Ника по – моему немного перегнула палку. Это слишком смело!
– Что смело? – лениво спросил Добежалов.
– Я пока ещё и сам не знаю… – замялся Щепотько, – Я не сформулировал ещё…
Оно должно отстояться, сами понимаете… Но свой вывод я сделал. Кстати говоря, Вы обратили внимание как хорош сегодня был Кондратьев в роли Тузенбаха. Раскованный, предельно органичный…
– Вы идите, Владлен Гаврилович, мы догоним. – Добежалов повернул в сторону туалета. – Пиво, понимаете ли..
– А вот Михаил Мефодиевич в восторге. – как бы между прочим проговорил Васильев. – Так и сказал: «Будем поднимать Воскресенскую…»
Щепотько начал меняться в лице: сначала побледнел, потом покраснел. Какого цвета стало его лицо в финале этих перемен Васильев уже не видел, потому что вслед за Добежаловым вошёл в мужской туалет. Отводя душу Васильев спросил:
– А что? Кондратьев действительно…
– Конечно. – подтвердил Игорь Николаевич, полоща руки под струёй воды, – Пьяный в хлам ваш Кондратьев. Перед спектаклем едва нашли. Весь театр облазили – пропал человек. Потом электрик обнаружил на колосниках под самой крышей спящим. Как не свалился, одному Богу известно. Сволокли его вниз, отпоили нашатырём… Поэтому и раскованный.
Когда Васильев вышел, Щепотько уже стоял у служебного входа с лицом нормального цвета. Только столько недоумения и обиды было в этом лице да и во всей фигуре Владлена Гавриловича, что был он похож на ребёнка, которому вместо конфеты дали пустой фантик. Щепотько уже открыл рот, чтобы выразить очередную точку зрения, но тут дверь распахнулась и из служебных помещений вышел сам Михаил Мефодиевич и сопровождающие его лица. Они в очередь пожали Добежалову с Васильевым руки и строем удалились. Последней выпорхнула из дверей зав. Отделом культуры Марта Яновна Бородкина, подарила своё энергичное рукопожатие и побежала догонять своих.