Западные земли

Ты помнишь, как я послал энергетический импульс, и во всем районе Эрлз-Корт в Лондоне до самой Норт-Энд-роуд вырубилось электричество? Это случилось в той самой моей комнатке за пять фунтов в неделю, в гостинице «Императрица», которую давным-давно снесли. И как я вызывал ветер, словно Конрад Вайдт в одном из фильмов про волшебство и магию, где он стоял на вершине башни, вздымая к небу руки: «Ветер! Ветер! Ветер!» Ставни сорвало со всех лавчонок на Уорлдз-Энд, а приливные волны то ли в Голландии, то ли в Бельгии, то ли где-то там еще вызвали смерть нескольких сотен человек.

Дальше все напоминает научную фантастику. Не самые лучшие ее образцы, но в то время все это шло за чистую монету. Имелись жертвы… и немало.

Что ж, вырваться нам так и не удалось. И серьезного задания нам не дали. Каждый сам за себя. Как старый бродяга в сновидении, который сказал: «Похоже, мы проиграли». А когда ты проиграл, иначе и быть не может.

Но в то время я еще видел лиловые пятна в небе и временные вихри на речном берегу. Я вспоминаю цыгана с обезьянкой, которая прыгала через обруч под старый прилипчивый мотивчик, и танцующего медведя в наморднике и дрессированную козу, взбиравшуюся по лестнице, мальчика-флейтиста из Германии с волчьим личиком и острыми зубками.

И вот я сейчас здесь, в Канзасе, со своими кошками, словно почетный агент разведки какой-то много световых лет назад погибшей планеты. Словно? Кто может сказать наверняка?

Режиссер бегает по опустевшей палубе, выкрикивая бессмысленные приказы. Рация не работает. Пушки заржавели много световых лет тому назад. Тень, Память, чудовищно изувеченная, цепляется за Прах, за Секху. Душа, которой надлежит оставаться в теле после того, как все остальные его уже покинули: Прах, который позволяет другим спастись бегством, удерживая то вместилище, в котором они обитали прежде.

Палм-Бич, штат Флорида, Санфорд-авеню, 202. Мы с мамой пьем коктейль из бурбона с содовой, который я готовлю каждый день в четыре часа пополудни. Мы пытаемся сделать так, чтобы мой сын Билли не попал в какую-нибудь новую историю перед ожидающим его судом по обвинению в подделке рецептов на амфетамины.

Мама заходит в мою комнату с мешком, полным пустых бутылок из-под парегорика, найденных ею в комнате Билли. Они там попросту валялись на полу к радости любого наркоагента. Я отношу мешок на берег озера Уорт и, положив в него для тяжести камень, выбрасываю в воду.

Каждый день я дохожу по песчаной дорожке до берега моря и стою там в ожидании, пока наступит четыре часа пополудни. Однажды полицейская машина увязалась за мной и ехала следом некоторое время. Затем они остановились, развернулись и уехали.

– Да это просто какой-то старый хрен с тросточкой в брюках с подвернутыми манжетами.

Наконец я решаюсь съесть персик.

Сновидение развертывается на этом фоне, среди песка и выброшенных морем обломков дерева. Здание в форме буквы L с открытой дверью. У двери стоит старый бродяга, который произносит:

– Мы проиграли!

Были моменты катастрофических поражений, и моменты триумфов тоже были. Полная сосредоточенность убийцы. Когда потерпишь поражение, узнаешь, что это такое. Малодушный страх и бесчестье. Продолжать бой, лишившись оружия. Брошенный всеми. Отрезанный от всего. Но по-прежнему мы носим нашу щегольскую униформу, похожую на униформу далекой давно погибшей планеты. Депеши из штаба? Какого такого штаба? Каждый сам за себя – если у него еще только осталась эта «самость». А осталась она не у многих.

Я гляжу на большую книгу – бумага изготовлена из какого-то плотного полупрозрачного материала. Страницы голубоватого цвета, с неразборчивыми рисунками. Книга прикреплена к полу балкона. Я смотрю на книгу, и тут входят две китаянки и говорят кому-то, кого я никак не могу подробно рассмотреть:

– Это смехотворно. В конце концов, он всего лишь старый бродяга.

В битву вступают с целью победить в ней, а если битва проиграна, то случается именно это. Однако просто уцелеть в бою – это уже в каком-то смысле победа.

Смерть Души многообразна: восьмидесятилетний старик пьет воду из переполненного унитаза, засорившегося от дерьма.

– Мы проиграли.

Онкологические отделения, где смерть так же банальна, как судно под кроватью. Просто пустая постель, приготовленная для следующего Праха. Ходячий Прах, заполняющий обширные больничные корпуса, оккупированные призраками небытия.

Дверь закрывается за тобой, и ты понимаешь, куда попал. Эта планета – концлагерь… Смерть Вторая и Последняя. Шансов вырваться – один на миллиард. Это последняя схватка.

Помни, по первому твоему слову Гейзер возьмет тебя с собой…

Новобрачные Погибли При Внезапном Пожаре…

– О, только не это! – в ужасе восклицает незадачливый чародей. – Он сделал мне неудачную операцию, от которой я стал паралитиком, а затем увел у меня мою кралю. Я хотел всего лишь разрушить его карьеру, подав на него иск о профессиональной некомпетентности, чтобы его лишили практики и ему пришлось существовать на скромные акушерские заработки, а ей – торговать безделушками на Пиккадилли. Я вовсе не хотел, чтобы они сгорели. Ну да, я обмолвился, сказав, что «пусть его душа горит в аду и пусть эта сука изжарится вместе с ним». Но я вовсе не имел в виду…

Будь осторожен и помни, что и добром можно поперхнуться. Например, один умник загадал желание, чтобы все его желания немедленно исполнялись. Проснулся, захотел умыться и побриться – хлоп! не успел и глазом моргнуть, а уже все исполнилось, и в желудке завтрак, а на счету еще один миллион, все быстрее и быстрее, так жизнь его вся и прогорела за несколько секунд. Он цепляется за Радость, Юность, Невинность – волшебные мгновения, которые лопаются у него под пальцами, словно мыльные пузыри.

Мистер Харт хочет обладать абсолютным оружием, чтобы всегда чувствовать себя в безопасности. Его лицо покрыто болезненными пустулами, которые вот-вот лопнут от желания раскрыть всем тайну настолько отвратительную, что немногие, узнав ее, смогут жить дальше. Все разбегаются в панике у него на пути или валятся замертво на землю – языки вывалились из ртов, глаза выкатились из орбит. Возможно, эти выкатившиеся глаза видят сейчас Гейзера.

Джо ходит по дому, заваривая чай, куря, читая всякий хлам, и внезапно обнаруживает, что время от времени у него перехватывает дыхание. В эти моменты с его губ срывается звук и это стон, вызванный невыносимой болью. Это не та боль, когда можно точно ответить на вопрос «где болит?». Это даже в строгом смысле слова не его боль. Это похоже на то, словно внутри него чудовищно страдает по не вполне известной ему причине какое-то существо, которое дает о себе знать в виде непреодолимой усталости, неспособности делать простейшие вещи – например, написать заявление о продлении водительских прав. Каждый вечер Джо засыпает с твердым намерением сделать это завтра, но наступает утро, и он понимает, что просто не в состоянии это сделать. Мысль о том, чтобы сесть и что-нибудь сделать, причиняет ему косвенную боль, которая так изматывает его, что он теряет даже способность двигаться.

Что с ним? Во-первых, у него отсутствует точка отсчета, позволяющая определить свое положение в пространстве. Он не может выбраться отсюда, потому что у него нет местоположения в пространстве, обозначающего то, откуда надо выбраться. Его «я» рассыпается на кусочки и клочки, строчки из старых песен, обрывки цитат, брызги решимости и целеустремленности, которые улетают в никуда, словно души, покидающие тело в момент смерти.

Первой отчаливает Рен – Тайное Имя, Судьба, Значение. Режиссер носится по накренившейся палубе. В затрапезных номерах гостиниц актеры поспешно пакуют чемоданы:

– Брось весь этот хлам, Джон. К нам явился Режиссер, а ты знаешь, что это значит в шоу-бизнесе.

– Каждый сам за себя!

Затем Секем, Энергия. Техник, который знает, на какую кнопку жать. Но кнопок не осталось. Он исчезает, рыгнув на прощание.