Гавань Командора

– Нет. – Интересно, а это еще что за фрукт?

Жерве в очередной раз закашлялся и лишь потом смог продолжить. У меня создалось впечатление, что старому моряку, в силу профессии далекому от придворных интриг, необходимо выговориться перед кем-то, кто заведомо не побежит передавать услышанное дальше. Для этих целей я подходил.

– Капитан первого ранга барон и кавалер Пуэнти, лицо чрезвычайно влиятельное при дворе, в прошлом году начал подготавливать налет на Картахену. Он привлек на свою сторону Его Величество, заручился поддержкой многих людей, их капиталами и планировал через год-два совершить задуманное. И вдруг приходит известие, что операция уже проведена без привлечения средств и самого Пуэнти. Подсказать кем?

– Не надо. – Я невольно улыбнулся, вспомнив наш лихой поход. Хотя когда нас в Картахене зажали англичане, нам было не до улыбок и смеха.

– Вот именно. Теперь Пуэнти усиленно пытается внушить всем, что коварные флибустьеры ограбили город, причем утаили большую часть королевской доли. В этом его сильно поддерживают все, кто был готов вложить в предприятие деньги.

Сам барон, конечно, стремился лишь посмотреть на достопримечательности Картахены да ненадолго вывесить над городом французский флаг. Налет тем и отличается от захвата, что носит кратковременный характер. Удерживать заморские испанские территории у Франции просто нет сил.

Кстати, королевскую и губернаторскую долю мы выплатили сполна. Сумма получилась отнюдь не маленькая.

Но тучи явно сгущаются над головой Командора. А мы-то думали, что все наши проблемы автоматически канут в Лету с прибытием в Европу!

– Уничтожение адской машины и заодно двух фрегатов реабилитировало Санглиера в глазах Его Величества, – продолжил между тем Жерве. – Даже заготовлен указ о награждении. Однако было бы лучше, если бы Командор вновь вышел в море. Тогда враги будут вынуждены окончательно притихнуть. Поэтому каперский патент – весьма неплохой выход для нашего героя.

Последнее слово Жерве произнес без малейшей иронии.

Похоже, он действительно уже второй раз пытался выручить Командора из неприятностей.

Первый раз – после злополучной, хотя и вынужденной дуэли с Ростиньяком. Тогда капитан твердо встал на нашу сторону, хотя это не сулило ничего хорошего ему самому.

Наш откровенный разговор был прерван долетевшим с моря отдаленным пушечным гулом.

Знакомый звук поневоле заставил нас встрепенуться. Кому довелось хоть немного пожить в мире вечной войны, тот всегда будет настороженно относиться к ее отголоскам.

Жерве поднялся. Он на время позабыл про болезнь и вновь превратился в бывалого морского капитана, которому все враги нипочем. Главное – сойтись с ними поближе.

– Надо посмотреть.

– Если не возражаете, я с вами, – попросил я.

Карета уже ждала у подъезда. Адъютант при первом же залпе приказал подготовить экипаж. Уж своего-то начальника он знал.

С берега мы смогли увидеть немногое. Почти на линии горизонта шел бой между пятью парусниками. Подзорные трубы чуть приблизили поединщиков, позволили разобрать, что два английских фрегата атакуют один французский корабль, охраняющий купцов. Вернее, пока один из британцев палил во француза, другой достаточно спокойно подходил к купцам.

Помочь Жерве не мог ничем. Ветер дул к берегу, и о выходе из бухты не могло быть речи. Атакованным предстояло каким-то образом спасаться самим. Мы же могли быть лишь зрителями разыгрывавшегося перед нами трагического спектакля.

Народа у берега собралось много. Не меньше половины города. В любом порту практически все жители поневоле разбираются в морских премудростях. Поэтому стоявших в гавани французских моряков не осуждал никто. Век пара наступит еще нескоро, а паруса – вещь капризная, зависящая от погоды.

– Что творят! У самого берега! – Наглость британцев вызывала бессильный гнев.

Один из купцов был уже захвачен. Второй пытался уйти к близкому порту, однако его преследователь был явно быстрее.

И на фоне этого продолжали обмениваться залпами два схватившихся в поединке фрегата. Они попеременно окутывались густыми клубами дыма, скрывались в нем, и лишь спустя томительное время до нас долетал грохот пушек.

– Не так надо! Не так! – невольно вырвалось у меня.

Французский корабль вел себя слишком пассивно, а таким способом не выиграть схватки даже с ребенком. У нас проблемы выигрыша один на один не стояла никогда. Только атака, дерзкая, иногда до последнего предела. В идеале – стремительный абордаж. Такой, что все находящиеся на нижней палубе враги даже не успевали выскочить наружу и принять участие в общей забаве.

Хотя, конечно, нам здорово помогали наши зажигалки. С ними и абордаж был излишеством. Но это лишь когда врага было больше и захватывать корабли мы не собирались.

– Не знаю, кто командует англичанами, но ведет себя он очень нагло. Посмотрите, он постоянно навязывает свои правила боя, – заметил Жерве своим офицерам.

Я стоял в той же группе, поэтому сказанное относилось и ко мне. Да, впрочем, я и сам давно заметил это. Опыт – великая вещь. А уж по части опыта не каждый военный имел возможность поучаствовать в таком количестве схваток. Да еще каких! Когда никто не считал, сильнее враг или нет, а просто атаковал его.

Последний купец продолжал отчаянно удирать под всеми парусами. Шанс у него определенно был. Под самым берегом британец будет вынужден отстать. Вот только до берега еще надо было добраться…

У самого выхода из гавани появился один из фрегатов Жерве. Ни о какой смене галсов речи не было. Проход просто не позволял этого. Поэтому паруса на мачтах были убраны до лучших времен, и сам фрегат тянули за собой шлюпки. Скорее жест отчаяния, чем реальная помощь. Такими темпами успеть к разборке корабль никак не мог. Но хоть пытался…

Бой между фрегатами явно подходил к концу. Француз уже не отвечал на выстрелы своего противника. Кажется, он уже лишился одной мачты, хотя тут я был не уверен. Подзорная труба – плохая замена морскому биноклю, а схватка происходила у самого горизонта. Тут требовались орлиные глаза Гранье. Да и не в мачте дело. Раз замолчал, то уже побежден.

Гнавшийся за купцом британец умудрился ловко повернуться и выпустил вдогонку полновесный залп. Ядра подняли фонтаны воды, не долетая до купца. Однако нервы у шкипера явно сдали. Он отвернул в сторону, в итоге потерял ветер, и британец немедленно воспользовался этим.

Он ощутимо приблизился, почти вышел на траверз купца, угрожая расстрелом. И купец покорно сдался. В двух милях от спасительного берега.

Зря говорят, будто ругаться способны лишь русские. Жерве загнул такой оборот, что поневоле задумаешься о неведомых богатствах французского языка.

Я тоже не сдержался. Известное русское слово само сорвалось с губ. Пусть происшедшее меня никак не касалось, однако мы столько воевали против англичан, что их победа вызвала в душе приступ бессильной ярости. Я даже с некоторым удивлением поймал себя на мысли, что не против схватиться с грядущими властителями морей еще раз. Так, чтобы только щепки от них полетели.

Тирада далась Жерве нелегко. Он вновь зашелся в кашле, прикрыл рот платком. Только я не знал, отчего покраснели глаза старого моряка. От болезни или от сознания собственного бессилия? Видеть подобный проигрыш и не иметь возможности предпринять хоть что-то…

Напрасно одинокий фрегат подгребал к открытому морю на шлюпках. Все уже было кончено. Британцы овладели добычей и теперь медленно удалялись прочь.

Жерве отошел от кашля и устало направился к экипажу. Звать меня с собой он не стал. Да и нужен ли я сейчас? Вот если бы тут был Командор…

Люди медленно расходились прочь. Лишь некоторые продолжали стоять на берегу, словно надеясь на некое чудо. Например, внезапный подход французской эскадры. Но такие сюрпризы бывают только в кино.

Я тоже направился домой. Дерзкий захват купеческих кораблей поневоле рождал мысли о риске, связанном с морскими перевозками. Вот так вложишь деньги в корабль, а его возьмут да и захватят, словно плохо лежавшую вещь. И никакой страховки при этом не предусмотрено.